Она дёргает меня за руку и отводит в сторону, глядя разгневанным взглядом.
– Слушай, Сизов…То, что ты видел не делает тебя моим другом, понятно? Поэтому просто не пропускай занятия и…
– Тебе уже лучше? – спрашиваю, не дав ей возможности закончить.
– Ты так и будешь себя вести, да? – она недоумевает, насупившись. – Мы с тобой – учитель и ученик. И нужно соблюдать субординацию.
– У меня встал на тебя…Реально. Прямо сейчас, – говорю без зазрения совести. Когда она это говорит, я вообще перестаю себе принадлежать, но она разочарованно разворачивается и направляется к учительской. – Ань…Анна Николаена…Извини…те…Я буду ходить на уроки, обещаю. – добавляю ей вслед, и она оборачивается, кивая. – Кстати…У меня сегодня День Рождения.
– С Днём Рождения, Сизов, – равнодушно отвечает она и исчезает за дверью, оставив меня стоять там и млеть от того, как сильно я рад именно её скупому поздравлению. Придурок.
Все уроки проходят с мыслями о ней. И я кое-как доживаю до пятого, где представляю, как луплю её указкой по заднице…Господи, что с моей головой? Мне кажется, я конченный извращенец. С того момента, как драл Алексееву, а потом и ту шмару на хате у Дениса, не могу смотреть ни на кого другого. Хочу училку так, что фляга свистит, а мне ещё нужно ЕГЭ сдавать. Да, в математике я разбираюсь, но тогда, когда кровь приливает к голове, а не к члену. Это реально мешает думать.
Она сидит с журналом в руках, скрещивая свои ноги под столом. Даже в таком строгом одеянии я мечтаю нагнуть её прямо здесь и драть, пока нас не выгонит уборщица, размахивая тряпкой, и кричать непристойности.
– Раз уж сегодня День Рождения у одного из нас, может…Он и пойдет к доске? – предлагает она, на что ребята начинают свистеть и хлопать в ладони, поздравляя меня. Она недоумевает такой реакции, но это я – звезда класса. Меня здесь ценят за деньги и веселье. А девчонки ещё и за член порою…
– С радостью, Анна Николаевна, – соглашаюсь, подходя к доске, и брезгливо беру интерактивную ручку. Терпеть не могу это всё. Она задает пример, и я смотрю на неё искоса.
– Проблемы? – спрашивает она меня, улыбаясь, и я качаю головой, отворачиваясь обратно к доске и начиная писать. Деловая. Хотела меня пристыдить. Тимоха за первой партой шепчет ей, что мы это не проходили, а я ухмыляюсь, потому что весь прошлый год провел с репетиторшей по математике, да я про неё уже говорил…Агата Семёновна. Взрослая тётка, преподающая высшую математику в МГУ била меня по рукам, если что было не так. А я хотел получить от отца поездку в Доминикану и тот самый авто, что теперь имею под окнами этого убогого места. Что мне ваши диффуры, Анна Николаевна?
Она поворачивается и смотрит на меня так, что её рот приоткрывается. На щеках румянец, а от усмешки не остается и следа.
– Что такое? Проблемы? – уточняю у неё, чтобы зубрилка не считала себя умнее всех.
– Нет, Сизов…Это отлично…Я…Садись, пожалуйста, – недоумевает она, пока весь класс снова не начинает хлопать в ладоши, и уже тут ей приходится их успокаивать, иначе они могут сорвать урок.
Кое-как досиживаю до конца и у меня есть план. Я вновь целенаправленно двигаюсь прямо к учительскому столу. Её телефон лежит на нём, и он в такой опасной близости от моей руки, что мне не терпится сделать с него звонок на свой.
– У тебя жених есть? – спрашиваю, нависнув над ней, пока она собирает со стола документы.
– Да, есть, урок закончился. Всего доброго, Дмитрий, – говорит она с высокомерием, даже не поднимая на меня свой упрямый взгляд.
– А чего раньше не сказала? И почему плакала?
– Сизов… – более грубо повторяет она. – Ты меня не слышишь? Не задерживаю. – отворачивается она за сумкой, и пора действовать.
Я торопливо сгребаю её мобильник и выхожу из класса, откинувшись к стене, а мимо как раз идёт Настька Арефьева, которая влюблена меня с класса восьмого. Я точно знаю. Снимаю телефон с блока. Ура. Пароля нет, и я быстро делаю дозвон, увидев заветные цифры на своём экране. Тебе пиздец, Аня…
– Слушай, отдашь Анне Николаевне, скажи, пожалуйста, что случайно с пола подобрала, подумала, что твой, ок?
Арефьева даже не шевелится. Я впервые с ней поговорил года за два точно. Но времени церемониться у меня нет, и я всучиваю телефон в её хиленькую ручонку, уходя оттуда прочь. Миссия выполнена. Теперь я с тебя точно не слезу, дорогуша…
Поздним вечером ищу её в соц. сетях, но нигде не могу найти. И нахер так шифроваться?! Хочу её фотки… много фоток… надо было в галерею залезть, только времени не было. Иначе истерику бы закатила.
Достаю телефон, лёжа в кровати сразу после семейного ужина, на котором родители ещё раз поздравили меня и даже удивились, что я припёр домой пятёрку по математике. Мать всё ещё контролирует это дерьмо через электронный дневник, хотя казалось бы, зачем? Я реально самый злостный прогульщик и нарушитель дисциплины из всех, что есть вокруг.
«Ты пахнешь как все мои самые порочные фантазии о тебе», – отправляю Анне Николаевне в «Телеграме» и вижу, что она прочитала это. Внутри что-то жадно скребёт. Мой живот напрягается, когда представляю, с каким видом она это прочитала. Этот её тон и выдержка. Я просто мечтаю выдолбить её так, что она перестанет мне перечить…Хотя кого я обманываю? Именно это меня и заводит. До смерти.
«Вижу прочитала. Завтра надень что-то полегче. Мне нравится видеть твои колени…А видеть тебя на них было бы ещё лучше», – отправляю следом и умираю со смеху. Не хочу ей проблем, конечно, надеюсь, она хорошо умеет прятать телефон. Если вдруг у неё есть жених, хоть от этой мысли меня и странно бросает в жар, а тело покрывается иголками. Обычно ревность – не моё сильное качество. Я перестаю испытывать интерес после того как имею кого-то… А это всегда происходит за считанные часы после знакомства, но не с ней.
Пишу новое сообщение и не выходит…Закрыла аккаунт, сучка…Ладно, по старинке.
«Хватит ломаться. Я знаю, ты и сама хочешь меня», – пишу обычное смс, и в течение секунды от неё приходит ответ.
«Сизов, я уволюсь, если ты не перестанешь».
Тут замолкаю. Довёл. Ладно…Мне ещё предстоит объясниться с ней, откуда я взял номер. Чувствую это будет как раз завтра…
Ложусь с мыслями о ней и таким стояком, что им можно разрушить несущую стену, а что с этим делать ума не приложу. Снова дрочить на неё? Это какой-то пиздец…Полночи мне снятся её стоны и грязные словечки с моей фамилией.
«Сизов, быстрее, сильнее, уже, туже, глубже…».
Твою ж…Да, блядь! Просыпаюсь от будильника. Сука. Кто придумал эту адскую машину смерти?! Не хочу…Хочу обратно, где училка стонет моё имя и трётся об мой член, беспринципно посасывая мои пальцы. Блядь… Надо вставать.
Продираю глаза, всеми правдами и неправдами заставляю себя пойти в душ. Пью кофе, сидя с матерью и отцом за столом. Они смотрят на меня удивленно. За последний год это первый раз, когда я встал в пол седьмого утра сам. А суть в том, что первый урок – математика…
– Ты не заболел? – спрашивает мать и трогает мой лоб ладонью.
– Нет, – дёргаюсь назад, пытаясь выбросить из головы пошлые картинки с участием Анны Николаевны, чёрт её дери…Или же драть её буду я? Господи…
– Да всё с ним нормально, – отвечает отец, отпивая кофе и глядя на часы. – Так, семья, всё. Я поехал. Сегодня у меня раннее совещание.
– Удачи, – говорит мама, он чмокает её в щёку, и мы провожаем его взглядом. – Что с тобой, Дим? Всё нормально? В школе какие-то проблемы?
– Нет, конечно, мам…Всё как обычно. Не парься, – встаю, целуя её в лоб, и иду следом за отцом подальше из этой квартиры. От вопросов, от тревог и воспоминаний.
Приезжаю к пол восьмого, как долбоёб. И мнусь в машине, думая о том, что ей скажу. На соседнем сидении лежит маленькая коробочка с пончиками и кофе для неё. Блядь, это ж надо было так запасть. Она ведь совершенно простая. Красивая, да…Но…Блядь!
Бью по рулю и меня бесит, что я это испытываю. Сердце в груди делает какие-то кульбиты. Мне страшно туда идти. Только потому что я не могу себя проконтролировать. А точнее, свой член. Он живёт своей жизнью рядом с ней и почти всегда стоит колом, как будто я ношу в кармане молоток. Что за напасть на мою голову?
Захожу в класс первым. Она уже сидит за столом и удивленно смотрит на меня, когда я бросаю рюкзак и плюхаюсь за первую парту прямо напротив неё, поставив коробку перед её лицом.
– Это место Насти Арефьевой, – грубо говорит она, не здороваясь со мной и не поднимая сердитого взгляда.
– И Вам доброе утро… – твержу с издёвкой. – Думаю, она это переживёт. Как Вам сны?
– А тебе, Сизов? ЕГЭ не снилось? – спрашивает она меня, скрещивая пальцы на столе.
– ЕГЭ? Ты серьезно? Мне ты снилась. Всю, блядь, ночь, – отвечаю без стеснения, зато её лицо пылает от огня, что разгорается внутри. – Ты так стесняешься, что я начинаю думать, будто ты – девственница.
– Это уже переходит все границы. Я реально увольняюсь, – начинает собираться, вынуждая меня встать и хлопнуть ладонью по столу. Вздрагивает.
– Всё. Прости. Я больше не буду. Занятия, идёт? – спрашиваю, останавливая, и медленно сажусь на место.
Она молчит и утыкается в журнал своими огромными карими. Это самые красивые глаза, которые я вообще когда-либо видел. Реально.
– Вы физмат закончили? – спрашиваю более адекватно. Она даже удивлена, что мы можем вести конструктивный диалог, и кивает. – А когда?
– Узнать мой возраст, Дмитрий, увы не получится, потому что я не скажу, – говорит она, не глядя на меня, и чуть привстаёт, чтобы взять из шкафа учебник. – Тебе бы об учёбе думать и о поступлении, а не о своих гормонах.
– Ну…Со своими мыслями я как-нибудь сам разберусь, ага? – заявляю, откинувшись на спинку стула. Сегодня на ней розовая блузка и юбка чуть длиннее прошлой, но всё равно дико сексуально. Её упругая задница в этой чёрной ткани выглядит просто изумительно. Не знаю, что бы я сделал с ней, будь она моей хотя бы на час… Она приезжает на машине? Так рано? Всегда в тонких колготках…Или же это чулки? Наверное, её подвозит хахаль…
Аня молчит, но этим только провоцирует меня сильнее. До начала урока двадцать минут, и, как назло, в класс заходит Арефьева, которая, заметив меня, теряется и не знает, куда ей деться.
– Будь добр, Дмитрий, уступи Насте её место, – вновь нагло озвучивает моя стерва. Я смотрю на неё так, что всё тело горит. Вот же хищное существо. Она уже где-то под моей кожей. Забралась так глубоко, что не вытащить.
– А я подвинусь, ты же не против? – смотрю на Настю, которая стоит чуть ли не с высунутым языком и кивает. – Насть, намочи тряпку, а…Тут что-то пыльно. – сгоняю её с места, лишь бы она временно покинула нас, и та послушно уходит, вынудив меня улыбнуться и прилипнуть взглядом к Аниным растерянным глазам. Роняю голову под стол, пока она недоумевает и молчит, а я озвучиваю то, что вижу. Колени. Гладкие, ровные, идеальные, блядь. – Твою мать, Ань…Ну нельзя ведь быть такой жестокой, да? Как тебя жених вообще отпускает в таком виде? – спрашиваю, заставив её нервно встать со стула. Она так испуганно на меня смотрит и дёргается, убегая прочь из кабинета.
Блин, вот этого я явно не ожидал. Перегнул? Возможно…
Время без пяти, пол класса уже на месте, а я всё жду её, тревожно думая о том, что наговорил ей. К чёрту. Пойду извинюсь. Выхожу в коридор, оглядываюсь, она стоит в самом конце, практически за углом, и с кем-то ругается по телефону. Что ещё за херня…Подхожу ближе. Глаза все в слезах, и я не понимаю, что происходит, когда она кладёт голову на моё плечо и плачет, вынудив меня коснуться её спины.
– Эй…Да что такое-то? Ань…
– Извини, – хнычет она, уткнувшись в меня носом, и я ощущаю, как бешено колотится её сердце, а запах её волос сводит меня с ума так, что еле сдерживаюсь. Ей же плохо. Нахер, Митя, держи себя в руках. – У меня мама при смерти…
Бляяяядь…Вот я кретин. Слышать это и неприятно, и больно одновременно. Я же не понаслышке знаю, что такое терять… Слегка касаюсь её лопаток рукой. Даже на каблуках она намного ниже меня. Маленькая. Хрупкая. Беззащитная. Не пойму только одного. Мама при смерти, кольцо на пальце. А с кем ругалась то…
– Всё будет нормально. Чем я могу помочь? – хмурюсь, чувствуя, как она отодвигается от меня в растерянности.
– Ничем, извини, пожалуйста. Этого вообще не должно было произойти, – тараторит она, пытаясь удрать, но нет уж. Хватаю её за тонкое запястье.
– Стой. Давай по-нормальному. С кем ругалась? Что конкретно с твоей матерью? – спрашиваю, заставив её замолчать. Она с трудом начинает отвечать мне, и я вижу, что совсем не хочет этого…
Глава 4. Аня.
Я стою и смотрю на себя в зеркало, намазав губы нюдовой помадой. По щекам льются слёзы. Не знаю, как идти на работу. Всё нутро выворачивает. Мама совсем плоха. Рак не щадит никого. Чувствую, что у меня не осталось поддержки, но всё ещё ношу кольцо Игоря, которое он мне подарил…Надеваю его периодически, вспоминая о том, что когда-то ему верила. Он ведь был моим женихом. Сразу после окончания университета, когда мне был двадцать один год, он сделал мне предложение. На тот момент наши отношения длились полтора года, я сказала «да», а затем заболела моя мама, нам стало не до свадьбы. Якобы я стала уделять ей слишком много времени, в его понимании. А он совсем не помогал, только пропадал где-то и спускал все деньги не пойми куда. Через некоторое время я застукала его у нас в квартире с коллегой, когда вернулась раньше времени, чтобы привезти маме дорогостоящую обезболивающую мазь, что заказывала для себя в Японии. Я даже ничего не сказала. Прошла мимо них, взяла мазь и уехала в состоянии безмолвного шока. Наверное, уже тогда нужно было выбросить кольцо, но я не смогла. Он извинялся, клялся, что этого больше не случится, только гордость было не собрать в кулак. Я знала, что браки строятся на боли и терпении, мать всегда говорила мне это, а в любовь я и не верила. Никогда. Лишь поэтому пыталась дать ему второй шанс или же уже третий, но он снова поступает со мной как с дерьмом, вытирая об меня ноги и позабыв помочь с перевозкой мамы в другой медцентр. «Я занят», – приходит очередное, вынуждая меня думать самые плохие вещи. А я ведь напоминала о матери вчера и он сказал, что поможет. Только вот он просто не хочет её видеть, хотя мама у меня спокойная и уравновешенная женщина, никогда и слова поперек ему не сказала. Однако он и знакомиться-то с ней не хотел.
На улице всё в снегу. Нужно добираться на работу, к детям. Взять себя в руки, а после помогу матери сама, в конце концов, что мы не справимся? Снова вызываю такси и еду на работу, увидев в телефоне сообщения от Сизова. Глупый мальчишка с комплексом Бога. Как же просто таким жить…Красивым, богатым, без каких-либо проблем, зато с кучей перспектив и амбиций на будущее.
Я прекрасно осознаю, что он делает. Пытается поставить очередную галочку в своём «резюме», только вот я с такими кобелями уже имела дело. Знаю я что это такое. Тестостерон с него просто хлещет. Зелёные глаза каждый урок прожигают меня со всех сторон и это ужасно тяжело, потому что он не выглядит на свои года. Он не выглядит как школьник, а с его хрипотцой в голосе я вообще забываю о том, где мы находимся. Так было и в первый раз, когда я услышала его голос. Не знала бы – подумала, что тоже молодой преподаватель…
Наша разница в возрасте – пять лет. И это не мало, если смотреть по меркам преподавателя и ученика. Но уважения от него я не добьюсь. Отчасти я ношу кольцо поэтому. Чтобы не приставал. Хотя и это не работает так, как хотелось бы. Он настойчив и абсолютно аморален. Настолько, что я порой краснею от его грязных комментариев.
Приезжаю ранним утром, захожу в учительскую и беру ключ, поздоровавшись с учителем астрономии. Он почти всегда приезжает раньше всех. Знаю, что надо на урок, но ноги не слушаются. Не хочу идти туда из-за Сизова. А мне нужно прийти пораньше, чтобы проверить самостоятельные для второго урока, что я и делаю, стиснув челюсть.
И нет ничего ужаснее встретить его среди первых, с кем приходится переплестись взглядами. Это просто фиаско. Особенно после тех пошлых сообщений. А то, как он себя ведёт, совершенно выбивает меня из равновесия, с учётом того, что произошло утром. Я просто не могу настроиться на сегодняшний день, мне и так плохо, а тут ещё он. Обычно приходит без пяти или вообще не появляется, а тут словно специально явился раньше всех, мне назло, да вдобавок нацепил на себя чёрную рубашку, расстёгнутая пуговица которой заставляет смотреть на его ямку под кадыком.
Выбегаю в коридор после нашего диалога и набираю номер Игоря. Просто чтобы спросить его, а действительно, как он меня отпускает в таком виде? Может всё дело в том, что ему на меня просто насрать? Так как нужно беспокоиться ещё и за мою умирающую маму? А он в это время очень сильно занят чем-то. И как я могла доверить ему столько лет своей жизни? Если ему настолько похрен на мои чувства внутри…Но самой вишенкой служит то, что трубку берет какая-то очередная девица. А я даже дышать не могу, когда слышу её голос. Это как будто тебя неожиданно бросили в ледяную воду, дар речи пропадает и воздух из лёгких тоже.
– Хватит названивать, – заявляет она, вызвав у меня приступ ярости. Я даже не знаю, что на меня находит, но на этот раз всё зашло слишком далеко.
– Значит, пока я ухаживаю за мамой, Игорь у Вас? – спрашиваю дрожащим голосом. Всё внутри переворачивается. – Как Вам не стыдно?! Вы же знаете, что у него есть невеста.
– Слушай, дорогуша. Ему не нужно всё это. Невеста…Пф…Эти сложности…Я не хотела говорить, просто мне тебя жаль, – объясняет девушка на том конце провода. – Он сейчас в душе…Не звони больше.
Она кладёт трубку, и я начинаю реветь в истерике, после чего за мной выходит Сизов. Только, блин, не это. Не знаю, почему я так сдаюсь, просто сил совсем не осталось. А ещё и слушать его колкости я просто не выдержу. Он хмурится и спрашивает, что случилось. Густые брови сходятся в линию, а на переносице образуется морщинка. Не могу ему ответить, не могу говорить и вообще дышать не могу. Склоняю к нему голову и слышу, как сердце разрывается от стука в грудной клетке. От него так вкусно пахнет, что я даже пошевелиться не могу. Нюхала бы и нюхала без остановки. Боже, да что я такое несу?!
Чуть отстраняюсь, а он смотрит на меня и держит за запястье, чем ещё сильнее выбивает меня из колеи, и поэтому я просто разворачиваюсь и убегаю оттуда, наплевав на урок как глупая дурочка. Около получаса реву в подсобке и думаю о том, что осталась совсем одна в мегаполисе, где у меня никого нет, а маму надо поднимать…Перестаю чувствовать свои ноги от страха и стыда, но надо идти в класс. Вытираю глаза, а выглядит всё равно ужасно. Будто я плакала неделю не переставая.
Как на казнь иду обратно, думая, что все разбежались от радости, и я сорвала урок, но Сизов стоит у доски и что-то им объясняет, пока я завороженно смотрю на него через небольшое окно в двери. Что он вообще делает? Сумасшедший, блин. Захожу, глядя на учеников, и он улыбается мне какой-то безумной улыбкой.
– О…Анна Николаевна…А я Вас подменил, – сообщает он, когда я прохожу к своему столу.
– Спасибо, – говорю ему искренне, хоть и понимаю, что это всего лишь чувство вины за то, что он будто довёл меня до слёз, хотя это вовсе не так, просто всё навалилось. В другой ситуации я бы давно устроила ему веселую жизнь и слезинки бы не проронила, но не сейчас, когда я разбита надвое.
Он будто случайно касается моей руки, но я знаю, это специально. Кладёт ручку на стол возле меня.
– Не за что. Для Вас что угодно и это, кстати, тоже, – говорит шёпотом и двигает мне со своего стола коробочку с надписью Donutto. Я знаю эту кофейню. Бывала там. Замираю и чувствую, как вкусно от неё пахнет.
Меня начинает трясти от его неоднозначных намеков и моей реакции на его даже секундные прикосновения. Довожу урок до конца и очень быстро звенит звонок, наконец расслабляя меня. Но мой мучитель сидит напротив и конечно же дожидается, когда все выйдут. Дима подходит ко мне и смотрит выжидающим взглядом.
– Ну… Я жду, – говорит он, оперевшись на столешницу. Сейчас его руки кажутся мне какими-то аномально большими и крепкими.
– Что? – спрашиваю, складывая журнал в ящик. Стараюсь выглядеть невозмутимо, чтобы он не думал, что я такая слабая, но, видимо, уже поздно что-то из себя строить.
– Ань. Слушай, я понимаю. Ученик и всё такое. Какая помощь тебе нужна? Давай я помогу, – настойчиво предлагает он, как будто ему нечем заняться в пятничный вечер.
– Самой лучшей помощью для меня будет, если ты перестанешь думать о глупостях и будешь жить обычной привычной для тебя жизнью. Не будешь приносить мне всякие подарки. Забери это, – встаю, но он перегораживает мне путь. Какой же он всё-таки высокий и плечистый. С ума можно сойти.
Его густые брови снова выстраиваются в хмурую линию. Он так недоволен и зол, что даже мне – теперешней злюке, непривычно видеть такое выражение лица.
– Мир перевернётся, если ты позволишь тебе помочь или что произойдёт? – спрашивает он, рассматривая моё лицо. – Может это противоречит твоим феминистическим взглядам?
Вынужденно смеюсь от этого вопроса. Очень оригинально звучит, признаю.
– Дмитрий…
– Митя, – перебивает меня, заставив вздохнуть.
– Послушай, Митя…Это всё не твои проблемы, понимаешь? Я – взрослый человек со своей жизнью…
– Ты – взрослый человек со своей жизнью, который ведет себя как ребенок и элементарной помощи принять не может, которая ему нужна. Иначе чё ты ревёшь каждый день и ходишь на работу, словно умирающий лебедь? Где лежит твоя мама? Я, нахер, сам узнаю, – психованно дёргается он, заставив меня разволноваться. Я вообще не видела такой реакции, пожалуй, никогда. И явно её не ожидала. Он так злится на меня из-за того, что я не говорю или что…?
– Послушай. Не надо ничего узнавать. Сегодня мне нужно перевезти её в другой медицинский центр, а на улице гололед. Такси всегда неохотно едут…Поэтому…
– И всего лишь? – спрашивает он, скуксив лицо. – Ты что…Ненормальная? Попросить не могла, чтобы я тебя довез?
– Слушай, Сизов…
– Ань…Ты прости, но это хуйня какая-то. Сними уже эту дешёвку со своего пальца, ладно? Потому что нечего ей там делать. Во – первых, ты достойна большего, чем эта побрякушка, а во-вторых, большего, чем такси для своей матери. Ок? – спрашивает он, заставив меня – взрослую девушку проглотить язык от его напористости. Я буквально проваливаюсь куда-то, хлопая ресницами и не понимая, что происходит. – До скольки у тебя уроки?
– До пяти, – отвечаю кое-как шевеля языком.
