Эмили, смутившись, отступила за дверь:
– Хорошо. Я просто принесу ей одеяло.
Следующая пара часов пролетела незаметно. Эмили постоянно была занята, особенно после того как из операционной привезли последнюю пациентку, сорокатрехлетнюю женщину, которой удалили желчный пузырь. Ее рвало – вероятно, от морфина, – и Эмили была вынуждена дать ей противорвотное средство. Женщина тотчас успокоилась.
Шум и звонки, постоянная беготня и наблюдение за пациентами на некоторое время прекратились. Эмили слушала тишину и думала, как же это не похоже на отделение экстренной медицинской помощи, где день и ночь сливались воедино и где никогда не бывало тихо. Непривычно ждать, пока сам пациент не позвонит…
Глава 8
Было три часа ночи. В отделении стояла тишина. Эмили зевнула. Шелли не напомнила о себе всю ночь. Эмили подозревала, что все решили: раз в палате работают два человека, то помощь ей не требуется. Хотя сама она не отказалась бы увидеть Шелли, чтобы минут пять поболтать. После своего последнего визита в палату Эмили оставила Джима одного и видела его сзади только раз, когда он выскочил в туалет. Она окликнула его и спросила, может, ей стоит понаблюдать за его пациенткой, но он лишь махнул рукой и, не оборачиваясь, покачал головой и выдал лаконичный ответ:
– Нет.
Странно. Тогда почему он все еще сидит в палате рядом с пациенткой и не удосужился выйти и помочь ей? Эмили встала со стула, решив, что заглянет к нему и спросит, не нужен ли ему перерыв, или чашка кофе, или даже подушка под голову, если он уже клюет носом. Джим мог даже лежать на другой кровати, кто его знает… Эмили это не беспокоило – ведь она этого не видела, – но она даст ему понять, что тоже не дура.
Сначала Эмили даже не заметила Джима, поскольку ожидала увидеть его стоящим у кровати или сидящим в кресле. Другая кровать оставалась пуста и была аккуратно застелена. Джим поднял голову от груди женщины, и Эмили увидела на его лице страх.
– По-моему, она не дышит!
Эмили немедленно включила верхний свет и шагнула к кровати. Положив руки на плечи женщины, громко произнесла:
– Здравствуйте! Вы слышите меня, миссис Харрис? Миссис Харрис! Вы меня слышите?
Женщина не ответила. Ни голосом, ни движением.
– Черт, – выругался Джим, стоя как статуя. – Ничего не понимаю. Я думал, с ней всё в порядке…
– Давай сюда тележку экстренной помощи, – сказала Эмили и, одновременно сняв с кровати тормоз, отодвинула ее от стены и снова закрепила.
– Где она? – спросил Джим, отчаянно оглядывая комнату, словно надеялся увидеть ее рядом с собой.
Стараясь сохранять спокойствие в голосе, Эмили нажала кнопку экстренного вызова.
– Выйди из двери, поверни налево. Она между этой и следующей палатой. Отключи от розетки и прикати сюда.
Джим пулей вылетел из палаты. Эмили сняла изголовье кровати и встала у головы пациентки. Просунув два пальца под подбородок женщины, наклонила ее голову назад и, поднеся ухо к самому рту, осмотрела ее грудную клетку. Та едва заметно поднималась и опускалась. Женщина слабо дышала.
Вынув из кармана ножницы, Эмили быстро разрезала на ней рубашку. Повязка была неповрежденной и сухой, но живот распух.
Когда вернулся Джим, она велела ему отодвинуть от кровати тумбочку и подкатить ближе каталку. Взяв из выдвижного ящика орофарингеальный воздуховод [8 - Воздуховод орофарингеальный (ротовой) представляет собой трубку с физиологическим изгибом и имеет косой срез на внутреннем конце. Используется для обеспечения проходимости дыхательных путей.], быстро вставила его в рот женщины и заменила носовые канюли маской с клапаном; затем присоединила трубку к кислородному крану на стене и поставила подачу на максимум. Женщина тотчас сделала еще одно слабое дыхательное усилие. Увидев это, Эмили сжала грушу, подавая ей в легкие больше кислорода.
– Джим, живо вызывай дежурного ординатора! – Она до сих пор не привыкла к этим новым наименованиям. В частной практике так называли дежурного врача, в то время как в больнице НСЗ она просто попросила бы вызвать ординатора. – И попроси анестезиолога вернуться; скажи, что у пациентки может произойти остановка сердца. А затем принеси два литра теплого раствора Хартмана и пакеты для быстрой инфузии.
Пока он еще раз выбегал из комнаты, прибыли Бэрроуз и Шелли.
– Какая от меня требуется помощь? – спросила старшая медсестра.
– Делайте ей вентиляцию легких, а я пока приготовлю дефибриллятор и вставлю еще одну канюлю. – Бэрроуз встала вместо нее у изголовья кровати. – Шелли, я не уверена, что Джим знает, где все найти. Мне нужны два нагретых пакета с раствором Хартмана и пакеты для быстрой инфузии. – Эмили подозревала, что женщине понадобится переливание крови, но пока доктор не даст добро, раствор Хартмана сможет восполнить любую кровопотерю. – И принесите заодно анализатор гемоглобина, хорошо?
Шелли кивнула и выскочила за дверь.
Раздав поручения, Эмили нажала на мониторе кнопку «Пуск», чтобы получить новые показания жизненно важных функций пациентки. Затем схватила подушечки дефибриллятора, сняла с них защитную пленку и, прилепив их, одну над правой грудью, другую под левой, включила дефибриллятор. Быстро вытащив из тележки еще один ящик, выбрала большую канюлю. Закрепив жгут выше локтя правой руки пациентки, дала руке свеситься с кровати. Как только рука сделалась фиолетовой и в локтевом изгибе начала появляться вена, вставила в нее канюлю – и тотчас обрадовалась, увидев мгновенный отток крови. Наполнив шприц физраствором, впрыснула его в канюлю, проверяя ее проходимость.
– Что тут у вас? – услышала она знакомый голос и с облегчением увидела входящую в палату Мередит.
– Слабое дыхательное усилие. Я сразу же дала ей кислородную маску. Сейчас у нее в горле стоит воздуховод, размер номер четыре. У нее также вздутый живот и тахикардия, систолическое артериальное давление восемьдесят пять. Я не знаю, как долго оно у нее такое низкое, поскольку не успела посмотреть предыдущие записи.
Взяв карту наблюдений, Мередит быстро пробежала глазами.
– Господи, ее верхнее давление ни разу не поднималось выше девяноста пяти за последние три часа! Почему вы меня не позвали?
– Я нахожусь в этой палате всего пять минут. Спросите у медбрата Лэннинга. Он пошел за раствором Хартмана.
– И это правильно; но ей нужна кровь, и как можно скорее. Для начала вольем в нее два пакета.
Быстро осмотрев женщину, особенно область живота, Мередит подошла к тележке экстренной помощи и вытащила длинную гибкую пластиковую трубку, которая проникла бы глубже в дыхательное горло пациентки, нежели уже вставленный воздуховод, позволяя воздуху свободно циркулировать, а значит, вентилировать пациента во время операции. Процедура требовала участия двух человек.
– Готовы помочь мне, Эмили?… Сестра Бэрроуз, я прошу вас найти мистера Дэллоуэя, он только что закончил во второй операционной. И заодно сообщите мистеру Дэвису о состоянии его пациентки.
Эмили кивнула, Бэрроуз тоже. В течение следующего получаса Эмили помогала Мередит, готовя и передавая необходимое оборудование. Одновременно она велела Джиму принести кровь и пронаблюдала за тем, как он на пару с Шелли проверил пакеты и поднял их на стойку капельницы. Пациентка была бледна, как смерть, и хотя ее кровяное давление стабилизировалось, общее состояние заметно не улучшилось. Что бы ни было причиной внутреннего кровотечения, его нужно было быстро обнаружить и остановить.
Швейцар в сопровождении Мередит повез каталку вместе с трубками капельниц, мониторами, портативным вентилятором и пациенткой обратно в операционную. Эмили, опустившись на пустую кровать, сделала пару глубоких вдохов. Ей было страшно подумать, что еще пара минут, и было бы поздно: женщина могла умереть. Но даже сейчас ее жизнь висит на волоске, и, пока не закончится операция, успокаиваться рано.
– Я приготовлю нам чай, – объявила Бэрроуз, сунув голову в дверь. – Медсестра Джейкобс, все ваши пациенты чувствуют себя нормально, поэтому передохните минут пять. То же самое касается вас, медбрат Лэннинг. В четыре утра – совещание в комнате для персонала.
Эмили посмотрела на часы и с удивлением осознала, что сейчас всего лишь без четверти четыре. Последние сорок пять минут показались ей вечностью. В двухместной палате остались следы чрезвычайной ситуации, повсюду валялись брошенное оборудование и инструменты. Пол с другой стороны кровати был забрызган кровью – в спешке Джим недостаточно прочно присоединил трубку к канюле.
Джим пока еще не говорил о том, что именно произошло, но ему явно требовались слова поддержки. Эмили же, исходя из собственного опыта экстренных ситуаций, решила этого не делать. Когда ее спросят, она изложит факты, а не свое мнение. Пусть сестра Бэрроуз выясняет, почему ухудшение пациентки не было замечено раньше.
Повращав плечами и мысленно встряхнув себя, она поднялась, чтобы привести палату в порядок. Начать лучше с тележки экстренной помощи: нужно пополнить запас лекарств, чтобы она снова была в любой момент готова к использованию.
Джим, последовав ее примеру, вернул на кровать изголовье. Его движения были слишком энергичными, а вздохи – слишком громкими. Он чертовски раздражал ее одним своим присутствием. Эмили сердито толкнула тумбочку. Поддон для инъекций соскользнул и упал на пол, использованные иглы и шприцы разлетелись во все стороны.
– Давай я подберу, – предложил Джим.
Но она уже стояла на коленях, игнорируя его, и собирала раскиданное.
– Просто передай мне коробку с острыми предметами.
– Я думал, с ней всё в порядке, – сказал он. – Я думал, что ты…
Эмили глянула на Джима, и тот замолчал. Осторожно уложив использованные иглы в желтую пластмассовую коробку, она обвела глазами пол: вдруг какая-то игла осталась незамеченной? И тут ее внимание привлекло нечто блестящее – в трещине, где пол соприкасался с плинтусом. Осторожно подцепив это нечто ногтем, Эмили потянула его наружу и увидела, что за ее пальцем тянется цепочка из маленьких звеньев. Чувствуя, как тревожно бьется в груди сердце, впилась взглядом в находку. Браслет. Она нашла браслет. Серебряный. Слишком большой, чтобы оставаться на маленьком запястье…
* * *
– Эй, Эмили, придержите лифт!
Эмили обернулась и увидела, что к ней бежит Мередит. Она вытянула руку, не давая двери закрыться. Анестезиолог была одета в розовые с темно-синим спортивные эластичные шорты и розовую рубашку-поло с коротким рукавом. На ногах у нее были синие кроссовки.
– Вы просто невероятная медсестра. Вы это знаете?
Эмили, застенчиво покраснев, поспешила отвернуться.
– Нет-нет, не отворачивайтесь, – сказала Мередит и положила руку на плечо Эмили, заставив ее повернуться к ней лицом. – Я только что прочла показания, ваши и этого неумехи, после чего отчихвостила нашу Рэтчед. У меня в голове не укладывается, как можно было поставить в эту палату такого неопытного работника, как он? Если б не вы, мы сейчас имели бы мертвую пациентку. Вы в курсе, что он даже не сделал анализ гемоглобина? Ведь было достаточно проколоть ей палец, чтобы понять, что происходит. Он сказал, что попросил вас сделать этот анализ. И вы якобы сказали, что гемоглобин в норме…
Эмили ошарашенно уставилась на нее:
– Я? Когда я предложила ему помощь, он не хотел пускать меня в палату!
Мередит весело улыбнулась:
– Не берите в голову. Мы знаем, что он солгал. Он знает, что вы спасли этой женщине жизнь. Дэллоуэй прямо сейчас поет вам дифирамбы перед мистером Дэвисом, поэтому не удивляйтесь, если тот вам позвонит. Это же его пациентка.
– Спасибо, Мередит, – наконец пролепетала Эмили, все еще в шоке от того, что сказал Джим. – Я рада, что смогла помочь.
– И вам спасибо, Эмили. Огромное спасибо.
Наконец лифт дополз до первого этажа, и обе женщины вышли. Эмили перебросила рюкзак на другое плечо. При этом тот задел грудь, и она поморщилась. Что не скрылось от Мередит.
– Эй, с вами всё в порядке? Вам следует быть осторожней. Хорошо было бы, если б у вас сидячая работа, но наша сопряжена с физическими нагрузками, так что поберегите себя, не поднимайте тяжестей и все такое прочее.
– Всё в порядке. Шов почти зажил.
– Вы – крепкий орешек, согласны? – заметила Мередит. Эмили улыбнулась.
– А чем было вызвано кровотечение? – спросила она, шагая к выходу. – Мне некогда было спросить.
Мередит подняла брови и тяжело вздохнула:
– Поврежденный сосуд. Мистер Дэвис ответит за это. К счастью для него, Дэллоуэй был на месте и вовремя все исправил; и, если повезет, у пациентки не будет никаких серьезных осложнений, кроме длительного выздоровления. Это было медленное кровотечение, и его следовало заметить гораздо раньше. Вряд ли мы снова увидим здесь медбрата Лэннинга.
Эмили благодарно вздохнула.
– Слава богу… Я не о Лэннинге, а о пациентке.
– Здесь точно не обошлось без божественного провидения.
Эмили улыбнулась. Она чувствовала себя измотанной.
– Кстати, вы уже теряете свой акцент.
– Знаю. – Мередит кивнула и, согнув правую ногу в колене, прижала ее к задней части бедра, делая растяжку. – Когда я вернусь в Штаты, мои коллеги подумают, что я говорю как аристократка… Боже, мой муж будет носить меня на руках.
Эмили засмеялась и чуть застенчиво добавила:
– А я рада, что вы все еще здесь. Хотя нет, если ваш родственник все еще болен…
Мередит покачала головой:
– Пока еще рано что-то говорить, но прогноз не слишком мрачный. Впрочем, я на всякий случай еще немного побуду тут. А нам с вами нужно как-нибудь вечером сходить выпить. Хочу попробовать уговорить вас уехать работать в солнечную Калифорнию… Вам бы там понравилось, Эмили.
От ее слов та почувствовала внутри приятное тепло; прежняя усталость исчезла. Было бы здорово начать жизнь заново. Иметь будущее, о котором можно мечтать. Совершенно новую жизнь… Затем она вспомнила Зои, и слабое тепло, которое она ощутила, превратилось в мокрый пепел. Как можно начать все заново? Разве может она бросить сестру?
Год назад Эмили сделала окончательный выбор. И теперь должна с этим жить. Она должна нести свою жизнь как крест, как наказание – пока не наступит день, когда она найдет Зои.
Анестезиолог убежала, крикнув на бегу Эмили, чтобы та назначила дату. Эмили тем временем искала ключ от велосипедного замка. Она уже обыскала карманы рюкзака, карманы спортивного костюма и, наконец, ощупала мятую форму. Нащупав сквозь ткань металл, вытащила… но только не ключ, а серебряный браслет, надежно спрятанный в кармане. Она никому не сказала о своей находке, так как еще не решила, кому можно о ней рассказать.
Глава 9
На стойке регистрации Эмили ввела свои имя и дату рождения и не удивилась, увидев, что ее очередь была следующей. Эрик Хадсон никогда не нарушал график приема и никого не заставлял ждать. На сегодня Эмили была его последней пациенткой, и комната ожидания была пуста. Она подошла к кулеру с водой и, чтобы утолить жажду, дважды наполнила бумажный стаканчик. Ей было жарко после езды на велосипеде, и она чувствовала себя не в своей тарелке. После ночной смены почти не спала. К ее обычным кошмарам с участием Зои добавились не менее тревожные сны об этой молодой женщине. В какой-то момент и та женщина, и Зои вдвоем сломя голову неслись по шоссе на мощном мотоцикле, причем за рулем сидела Зои.
Эмили чувствовала их страх. Они явно пытались спастись от кого-то, кто преследовал их; она же не сумела предупредить их о том, что впереди дорожная пробка. Мотоцикл врезался в автоцистерну, и Эмили проснулась в холодном поту сна.
Находка браслета не давала ей покоя. Она знала: сегодняшнее дежурство дастся ей с трудом, поскольку придется скрывать тревогу. Меньше всего хотелось добавлять к своему имени новый медицинский ярлык. Депрессия, тревожное расстройство, длительное переживание по поводу утраты, посттравматический стресс – эти «милые» ярлычки уже висели на ней. Именно их обсуждал с ней психотерапевт в течение последнего года, и постепенно Эмили согласилась с тем, что, вероятно, в той или иной степени все это у нее есть. Для этого даже не нужно быть психологом. Хотя, если честно, эти ярлыки уже начинали ее раздражать.
Ее лечение заключалось в том, чтобы озвучить их. Считалось, что это поможет ей бороться с негативными мыслями и вызовет позитивные изменения. Эмили, в свою очередь, прилагала усилия, чтобы доказать, что это работает. Она больше не стояла часами на углах улиц, глядя на каждую проходящую женщину в надежде на то, что это Зои. Она больше не ходила по пятам за незнакомыми людьми, думая, что это кто-то из приятелей Зои, и пугая их своим поведением. Она вела себя нормально. Вставала, умывалась, одевалась, ходила по магазинам, навещала своих родителей, психотерапевта, держала себя в руках и проводила каждый новый день, никого не пугая. А теперь еще вернулась на работу, сделав важный шаг вперед, чтобы доказать, что она способна держать себя в руках. Тогда зачем она все еще посещает эти сеансы, причем уже не первый раз за месяц? Наверняка у Эрика Хадсона имелись другие пациенты, которые куда больше нуждались в его помощи, чем она. Консультации психотерапевта по государственной медицинской страховке обычно длились от шести до двенадцати недель. Кто из этих двоих – ее лечащий врач или Эрик – настоял на том, чтобы она продолжила их сверх обычной квоты? Эмили чувствовала себя виноватой за то, что ее злит такая забота.
Человек сердечный и добрый, Эрик помог ей преодолеть самый тяжелый период в ее жизни. Когда Эмили впервые увидела его, ей меньше всего хотелось разговаривать с кем-то, кто будет анализировать каждое ее слово, пытаясь понять, что не так с ее головой. Она воспринимала его исключительно как врача, квалифицированного психотерапевта.
Лишь посмотрев на визитную карточку с его контактным телефоном, которую он ей дал, Эмили увидела после его имени буквы «д.п.» и поняла, что на самом деле он доктор психологии. Уже в первый час общения с Эриком, услышав, как тот открыто говорит о Зои, о разрушительном эффекте ее исчезновения, Эмили поняла: ей нечего бояться. Его задача состояла в том, чтобы исцелить ее, но, поскольку ее душевные муки были велики, быстрого выздоровления он не ожидал.
Худой, ростом чуть выше самой Эмили, сегодня Эрик выглядел моложе. Наверное, из-за того, подумала она, что он без халата и без галстука. А все потому, что в кабинете слишком жарко. Сегодняшнее пекло превратило его кабинет в раскаленную духовку. Жалюзи были частично опущены, чтобы не впускать солнце, в углу гудел вентилятор. Эмили знала, что ему сорок лет, – единственная информация личного характера, которой она располагала. Месяц назад, в свой сороковой день рождения, когда Эрик сказал, что прошел веху, она пошутила, сказав, что ему, наверное, тридцать. Он рассмеялся в ответ и посоветовал добавить еще десяток лет. Она считала его едва ли не другом, но о его личной жизни ничего не знала. Он же знал о ней все.
– Готовы ли вы поговорить о том, чего не могли сказать по телефону на прошлой неделе? – спросил Эрик, в упор глядя на нее своими спокойными голубыми глазами.
Эмили с опаской посмотрела на него. Это было совсем не то, что она ожидала услышать.
Она села в кресло напротив него – в удобное синее кресло с широкими подлокотниками, – аккуратно поставила на пол рюкзак и дала себе время подумать.
– Если вы не готовы, это нормально; но я здесь, чтобы выслушать вас.
Тяжело сглотнув, Эмили заставила себя заговорить:
– Что-то случилось, когда я была в больнице. В смысле, была как пациентка. На соседней кровати лежала молодая женщина. Невысокая, темноволосая, похоже, иностранка. Я заговорила с ней, пытаясь ее успокоить. Она не отвечала и казалась напуганной.
Эрик медленно кивнул:
– Безусловно, вам может быть страшно, когда вы лежите в больнице и не знаете врачебный жаргон…
– Да, я тоже так сначала подумала. Но ночью меня разбудил звук дефибриллятора. Характерный треск. Я отодвинула занавеску. Возле ее кровати стояли сотрудники больницы и пытались ее реанимировать. Внезапно, напугав меня, рядом со мной появилась медсестра или врач – кто именно, я не смогла разглядеть, потому что мне в лицо направили луч фонарика. Последнее, что я помню, – мне сделали внутривенную инъекцию, и я отключилась.
