Котэ Развратт "Настенька и ее цветочек аленькой"

Расставляет она свои ноги широко-широко, задирает юбку свою атласную от Диор, и командует громко рабу своему аглицкому:

– А ну иди ко мне! Отлижи у меня хорошенько, да пожарче и понежнее!

Подбегает к ней гимп на четвереньках, как собачонка, утыкается ей своим ртом и носом в срамное место, начинает ей лизать и нализывать дырку её, а я стою, не в силах взгляд отвести, вся пунцовым цветом наливаюсь.

Вот про какие желания потайные девичьи Марфушечка речь вела!

– Видано ли такое дело, сестрица, чтобы мужик по первому твоему зову все твои похотливые да срамные желания исполнял! – отворачиваюсь я в великом смущении, а моя сестрица понукает своего раба, ножку белую ему на плечо ставит, и командует только голосом томным и сладким:

– Да, да глубже давай! Да пожарче! Да побыстрее, – бёдрами своими мясистыми подмахивает, а гимп и рад нализывать, язычок только быстро-быстро в мокрой щёлке мелькает.

Вот сестрица моя вся мокрым течёт, стонет громко, на весь терем, убегаю я прочь в полном страхе и смятении. Как мне жить в таком доме, полном разврата и похоти?!

Не укрыться нигде!

Забегаю в светёлку к Грушеньке, а она лежит на перине своей пуховой в чём мать родила, широко ляжки расставила и со своим самотыком французским играется, забавляется.

Большой он да фиолетовый, как баклажан, а она его в себя пихает да громко кричит от похоти да от сладости.

– Как ты можешь, сестрица! Побойся Бога! – в сердцах укоряю я её. – Непотребно девице так саму себя ублажать при свете дня! Это дело интимное да секретное, для чужих нескромных взглядов не предназначенное! Написано ведь в Домострое, что руки от такого баловства усыхают и ум теряется! Пропадёшь ты от игрищ таких неразумных и недевичьих.

– Глупая ты Настенька, да сама неразумная. Во всём мире девы уже давно сами себя ублажают, ласкают. Феминизмом это называется. Чтобы не зависеть от мужиков грубых да неотёсанных!

Молвит она так, и продолжает свой самотык в себя вставлять, трясётся он в её ручках белых мелким бесом, щекочет её щёлку алую, между белых ляжек пылающую.

Дышит тяжело да томно, не могу я смотреть на это непотребство дольше.

Кричу ей, да всё без толку:

– Если бы так все бабы на белом свете забавлялись, вымер бы род наш весь человеческий! Вся бы Русь святая пропала!

Видано ли дело: одна себя самотыком французским ублажает, а другая – срамным местом в рожу гимпу тычет.

Где же таинство брака и любви человеческой? Как же детки от такого появятся?

И тут понимаю я, что не зря на землю русскую враги англосакские заразу такую насылают: хотят они наш весь род истребить, чтобы все девки пустоцветом стали.

Чтобы не тыкали мужики русские в них удами своими удалыми, а только всякими самотыками да игрушками феминистскими все баловались. И не станет тогда деток и семей крепких.

Как же скрепы тогда нам от дедов наших доставшиеся?!

Пропадут ни за грош. Сгинет весь наш род тогда человечий…

Грустно мне и тоскливо становится, только верит моё сердечко беспокойное, что есть на белом свете где-то любовь истинная и настоящая.

И мой цветочек тому подтверждение. Пылает он как моё томление девичье, как моя любовь смутная, верю я, что встречу своего суженого, только где же он?

В краях далёких, ведомо…

4

Засыпаю я ночью тёмною, только снится мне, будто снова я блуждаю в лесу дремучем, густом, месяц сквозь ветви на меня любуется, а мне и боязно, и сладко одновременно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70882792&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.