Перекурила. Очень хотелось с кем-нибудь поговорить. Прополоскать эмоции в потоке общения.
Набрала Старосту. И внезапно услышала «Абонент разговаривает по другой линии». Без предложения оставить сообщение.
Это – напугало. До мыслей, что мне всё-таки взломали телефон. Или взяли под колпак. Я с перепугу набрала Димочку.
И оператор сказал что «Телефон абонента выключен или находиться вне зоны действия сети». Хорошо, что хоть другим голосом сказал. Хорошо, что у Димочки со Старостой разные операторы.
Хотя паника, что меня отрубили от телефонной связи, никуда не делась.
И братика я набирала уже с каким-то истеричным весельем. Ну, таким, что если счас и он не дозвониться, то буду звонить в техподдержку. Или ещё куда, где точно должны взять.
Братик взял через три гудка. И бодро начал:
– О! Здорово! Сколько лет, сколько зим! Как сама, когда племянники?
Меня – распустило. Почти заплакала от счастья. Буркнула привычно:
– Сам такой.
– Не-не. Мужчина, как коньяк, должен нагуляться и приобрести выдержку.
– Политрука на тебя нету! Хотя… вот пожалуюсь начальнику секретной части – будешь знать.
– Не прокатит. Он из другого управления. Так что – жду племянников.
– Не-не. Это страшная неизведанная область. Старший брат – вперёд.
– Ну разве что на пару деньков. Ты там давай, присмотри мне жену среди одногрупниц. Ага?
– Это давай к бабуле.
– Ну да… она, блин… мама в шоке будет. Хроническом.
– Ладно, если кто подвернётся – буду иметь в виду.
– Ну разве что только в виду.
– Фу. Пошляк.
– Ага.
Замолкли. Выше – это было так, общий трёп для установки и верификации соединения и определения состояния собеседника.
Паузу прервал брат, серьёзно-заботливо спросив:
– Ладно, сестра. Чё вдруг звонишь-то? Вопросы, проблемы? Ножиков на подарки надо?
Я подумала и жалобно попросила:
– Дэн… а можно не как обычно? В смысле, можешь мне просто ответить на вопрос, насколько бы странным он тебе не показался? Без… нашей семейной раскрутки вопроса на инфу?
Он пару секунд подумал и всё-таки сказал:
– Любопытно. Но всё-таки дай чуть-чуть конциркумста.
Я тоже пару сек подумала, как бы сказать и сказала:
– Ну, скажем так. Я тут немного… как бы ушла в отшельничество от семьи. Начала разбираться в себе. Кто я, чего я хочу. Не чего от меня хочет папа, а я сама.
Я – замолчала, ожидая реакции на такое вот заявление о бунте.
Брат помолчал десяток секунд. Понял, что продолжать я не буду, пока не услышу его реакцию, и сказал осторожно:
– В целом, дело хорошее. Если не увлекаться. И не уходить в подростковую войнушку с родителями… Ладно, давай твой вопрос.
Я, задумчиво запинаясь, что для меня редкость, спросила:
– Э-э-э… скажем так: у тебя… твоё самоощущение роли в жизни… насколько близко оно описывается как гвоздь, который забивают в какое-то место и на котором всё держится?
Брат – сэмоционировал:
– Опа! Ничоси вопросик!
Я помолчала. Как бабушка, молча ожидая ответа.
Брат вздохнул, попробовал ввинтить шутку:
– Даже хочется спросить, сколько промилле.
Я яростно ответила:
– Чай я пью. С травками. Будешь сношать мозги затяжкой ответа – буду их не пить, а забивать.
Брат, успокаивающе:
– Спокойно! Я так, намекаю, что это вопрос на поллитру усидеть.
– Ну, прости. Испортилась я в большом городе. Вот приспичило – звоню, вместо того, чтобы приехать.
Брат, помедлив:
– А. Так бы и сказала, что приспичило.
А потом начал рассуждать вслух:
– Короче, про забивание гвоздя – это совсем… и про то, что на нём… я бы, наверное, всё-таки описал себя как аккумулятор. Который вставляют в прибор, и прибор – работает. Можно в другой прибор. Но точно надо время от времени вынимать и ставить на подзарядку. А вот так, чтобы молотком по шляпке, и потом без гвоздодёра не вынуть – не… не моё. Хотя… с другой стороны, если подумать… и посмотреть на кипиайсы завода в моё отсутствие, можно сказать и так, что коллектив держится на мне… в общем, я ж говорю, что на поллитру разговор.
Я сказала искренне:
– Спасибо, брат. Помогло. Сильно.
Тут я застеснялась своей искренности и добавила стёба:
– Аж картинка возникла, как несчастные голодные детальки и моторчики из последних сил ползут к батарейке, присасываются проводочками, и счастливо вздыхают от того, что могут жить и работать дальше.
Брат хохотнул и сказал:
– Язва ты, Дашка.
Я включила детство и тонким обидным голосочком пропищала:
– Дениска – редиска!
Брат, тем же тоном:
– Дашка – какашка!
Я чуть помедлила, перестраиваясь, и томным эротичным голосом прохрипела:
– Дениска – мокрая киска.
Брат смущённо хмыкнул, сказал радостно-удивлённо-удовлетворённо:
– Вот это новая нотка в наших отношениях, да. Ну, на этой прекрасной ноте…
Я, искренне сказала:
– Спасибо, Дэн. Спок-ночи.
– Звони чаще. Спок ночи.
Он закрыл звонок.
Я посмотрела на телефон и поняла, что надо пробежаться. Растрясти мозги, промёрзнуть, и потом уже начать обдумывать полученные четыре мнения, и что-то решать.
Мозги этой пробежкой мне встряхнуло редкостно.
Хорошо, что случилось оно не сразу. Я успела набегаться. Мозги встали на место, паранойя угомонилась. И когда оно случилось, я была уверена, что это – реальность, а не глюк.
В общем.
Ночь. Парк – дорожки, деревья, кусты. Фонари, почти все – работают.
Я уже бежала на выход из парка. Не спеша, утомлённо хрипя. И слева в кустах раздался вскрик, а потом сдавленный вопль «не надо!» Женский, если не сказать – девчачий.
Я откуда-то знала…
Ладно, если честно, я читала Вики про все основные религии, включая буддизм. И что такое «мыслеформа» – теоретически знала. Так что краешком сознания, не верящее, что это – со мной, я знала, что сама дура, что не развеяла то, что нафантазировала у тёть Лены.
Но – именно краешком. А в основном – всё это просто взбесило. Очень хотелось забить и пробежать мимо. Всем и всему назло. И только каким-то чудом меня остановило какое-то глубинное чувство… ну, или знание…
Извините, научно-популярная пауза. Очень хочу донести. Потому как это, наверное, был первый поворотный момент всей этой истории.
Как бы это…
У вас есть вещи, которые вы просто знаете. Некий набор фундаментальных вещей. Фундаментальных – это таких, на которых стоит и держится ваше «Я», ваша личность. У всех – разное. У кого-то это – где живёт. У кого-то – пол. У кого-то – профессия или хобби, если жизнь не сложилась. Или место работы.
Коренной москвич, мужик-бирюк, слесарь-монтажник шестого разряда, «Горсвет».
У некоторых в основе может лежать какая-то обычная фигня, раздутая в важное. Вегетрианка. Носитель формы с пушкой. Водитель. Сын своей матери. Мать дочери.
Надеюсь, вы понимаете, о чём это я. Фундаментальное. Что вы просто знаете. Что-то такое, что, если у вас отнять, загонит в состояние «потерялся по жизни и поплыл по течению смыва». В работный дом для нариков, в психушку или в монастырь.
И это сейчас я типа мудрая и понимаю, что это тогда было. И даже пытаюсь объяснять.
А тогда, в парке…
Конец паузы.
Тогда, в парке, я стояла и бесилась. Потому как мозгу, «бизнес-леди-киборгу», очень хотелось пробежать мимо. Но – не давало вот такое глубинное знание, что – нельзя. Потеряю что-то важное и нужное. И потеряюсь по жизни.
Я висела полминутки, уговаривая себя пробежать мимо. Ну, всякие «не моё дело», «нарвусь на нож, и нафига?».
А потом из-за кустов долетел ещё звук удара и вскрик. И пришло знание, что или я иду в кусты принимать в глаза нафантазированную мыслеформу, или всю остальную жизнь мне будет очень противно и пусто.
И я с истеричным смешком шагнула в кусты. С истеричным – потому как мелькнуло… собралось со всех утренних пробуждений желание сдохнуть, лишь бы больше не видеть этот сон. И шагнула я, как самурай, с готовностью нарваться на нож и умереть, радостно хихикая, что всё закончилось.
За кустами, за второй линией кустов, было почти как в том кухонном сочинении.
Небольшая поляна, тускло освещённая светом двух фонарей. На поляне – два больших обрюзгших мужика в кожанках, джинсах, туфлях и рыжая девчонка лет 15 в поношенных кроссовках, джинсах и худике.
Один мужик прижимал плечо девчонки к дереву, второй стоял в паре шагов, иногда посматривая вокруг. Меня он заметил не сразу, так что успела постоять за кустами и повкушать свою фантазию:
Тот, что прижимал к дереву, прошипел девке:
– Ну ты чё, сучка тупая! Ты, ля, вкури, наконец, что ты проопала закладку!
Рыжая, с плачем, тупо-безнадёжно, не по первому разу:
– Да я всё правильно сделала же!
Прижимающий отвесил ей пощёчину по виску. Рыжая вскрикнула.
