– Да, пожалуй, можно и так сказать, – поддержал его Гелиос. – Если тебе это о чём-то говорит.
Ни о чём мне не говорило это понятие. Я просто знала, что в Чистилище души ждут своего приговора. Наверное. Точно не помнила, никогда не слушала лекций на подобную тему. И мне, честно говоря, стало очень плохо от происходящего. Голова закружилась и даже стало тошнить. Ситуация, мягко говоря, была необычной.
– Итак, мы сошлись на том, что ты оказалась в ином пространстве. Каким-то образом, мы не знаем, каким, ты оказалась в нём в своей физической оболочке. Это ведь твоя оболочка?
Я опустила взгляд на свои руки. Вот маленькая татуировка самолёта на запястье. Чёрные ногти со свежим маникюром (я хотела лечь в гроб красивой). Чёрные волосы уже успели высохнуть после дождя и слегка завиться. В зеркало бы ещё глянуть, чтобы убедиться наверняка, что я – это я. Хотя нет, это было моё тело. Я кивнула.
– Замечательно. Вернее, очень необычно, – Произнёс Сагиттариус, забавляясь над тем, как я проводила осмотр своего тела.
– Гелиос, хватит! – Одна из мантий вдруг вскочила с места, и её громкий голос заполнил комнату. Мантия была крупнее остальных, и сейчас мощная фигура возвышалась над столом. – Что ты придумал, Вышний? Это какое-то представление, чтобы впечатлить нас?
Точно, розыгрыш! Я тоже так и подумала вначале.
– О чём ты, Таурус?
– Скоро выборы. А тебе нужны голоса, чтобы сохранить свои позиции и не уступить Селене. – Прогремела мантия.
– Ты всегда мыслишь приземлённо, – надменно ответил Гелиос. – И это вовсе не твоя суть, а всего лишь дурное качество.
Громада скинула с себя капюшон, обнажая лицо с огромным лбом и длинными кудрявыми волосами, обрамляющими крупный лик. Он сверкнул чёрными глазами. Я встретила его недоверчивый взгляд.
– Таурус, спрячь свои рога. Сейчас нужно больше узнать от девушки, а не бодаться друг с другом.
Это сказала одна из мантий, сидящих слева от Вышнего. И мне показалось, будто голос двоится: слова произносят в унисон два человека одновременно. Я недоумённо посмотрела на мантию. Она скинула капюшон. Под ним оказалось бесполое существо с короткой стрижкой и глазами разных цветов – серым и зелёным. Оно улыбнулось мне и заговорило двумя голосами сразу:
– Рады представиться. Мы – Гемини. Известны тебе как Близнецы.
Изнутри андрогина лились два голоса сразу – мужской и женский. Я, кажется, раскрыла рот от удивления, потому что почувствовала холод на своём языке. Гемини улыбнулись мне.
– Я и сам к ним привыкнуть не могу, – Подмигнул мне Сагиттариус. Гемини одарили его лукавой улыбкой.
– Что всё это значит, Гелиос? – спросила одна из мантий женским голосом. – Объясни нам, потому что я ничего не понимаю.
– Что ж…
Гелиос на секунду задумался, и мантии повернулись в его сторону. Таурус сел на место и хмуро уставился перед собой. Гемини изучали меня с нескрываемым любопытством. Гелиос свёл рыжие брови, тронутые сединой, и сказал:
– Брешь в пространстве… Пожалуй, это так. Девушка с Земли, это видно по многим признакам.
– Но это невозможно! – воскликнул всё тот же женский голос. – Такого никогда не случалось!
– По крайней мере, мы об этом не знали, – мрачно отозвалась мантия, сидящая с краю, та самая, на которую я боялась смотреть всё это время.
– Антарес, не бросай обвинений. Я смущён не меньше остальных. Это происходит впервые.
– В таком случае, нужно обратиться к Тарологу, – предложил дуэт голосов Гемини.
– Пожалуй, – согласился Гелиос. – Регул, ты этим займёшься.
– Да, – мантия, сидящая с правого края стола, почтительно кивнула.
– Постойте, – заговорила я. Первое оцепенение прошло, отчаянно захотелось разобраться. – Вы говорите, что я в другом мире?
Гелиос тяжело вздохнул, и я расценила это, как утвердительный ответ.
– И что я… Что я… Умерла?..
Люди смотрели на меня. Сколько лиц… Часть уже открыли мне свой облик. Таурус смотрел недоверчиво. Гемини – с лёгким сожалением. Сагиттариус – внимательно. Гелиос – хмуро, но спокойно.
– Мы не знаем наверняка, – сказал Сагиттариус. – Но вероятно, да, умерла.
В этот момент я всей сутью поняла выражение «когнитивный диссонанс». Вот она я – сижу, дышу, вполне живая, и даже ощущаю влажность в кроссовках после прогулки под ливнем. А мне сообщают, что я умерла. Не знаю, почему, но я вдруг рассмеялась.
– Не только умерла, но и умом тронулась, – буркнул Таурус. Гемини хмыкнули.
– Это же прекрасно! – сказала я, перестав смеяться. – Бесконечный философский спор о наличии жизни после смерти закончился на мне. Ведь я продолжаю жить, да? Это так странно, но прекрасно…
Довольно тяжело было выразить словами все мысли, которые проносились в моей голове. Жизнь после смерти. Я продолжаю. Новое воплощение. Это не конец. Есть что-то, помимо жизни в мире людей. Что-то больше и выше, тут, под этими звёздами. А если я чувствую мокрые ноги, значит, и тело моё продолжает жить, а не только душа (если у меня вообще есть душа)?
– Мы бы хотели разделить вашу радость, Кирия, но… – тихо сказал Сагиттариус. – Брешь в пространстве не может пройти бесследно для всех.
«Это уже не мои проблемы», – чуть не ответила ему я. Думаю, я ещё не вполне осознавала происходящее. Всё вокруг казалось мне игрой. До меня никак не доходила суть их слов и взволнованных лиц. Даже Гелиос, державший поначалу отстранённый вид, задумался, и между бровей залегла глубокая складка. Я хорошо умела понимать настроение людей. Сейчас сидящих передо мной медленно охватывала тревога, хотя не все подавали вид. И это мне не нравилось.
– Что ж, мы закончили. Уведите её.
Гелиос резко встал, за ним поднялись и другие. Я не успела понять, что происходит, как два космонавта подхватили меня под руки и потащили за собой. Мантии провожали меня взглядом в спину. Я тщетно пыталась вырваться из крепких рук стражников. Видимо, быть гостьей в этом мире не получится.
Когда дверь заперли на ключ, и я осталась одна в серебряной комнате с одной кроватью и тумбочкой, до меня, наконец, дошло. Я теперь пленница. Даже если не совершала преступление, в чём были уверены остальные, то я всё равно представляю угрозу. Они не понимали, что со мной делать. Не знали, кто я. Я словно попала в чужую страну, где любое незаконное вторжение воспринимается как опасность для её жителей. Мне оставалось только надеяться, что меня не будут пытать или проводить надо мной эксперименты. Возможно, если мне удастся сбежать… Но как?
Например, через это окно, на которое я сейчас смотрела.
Я тут же подбежала к нему. Я всё ещё находилась в Ялактосе, окно здесь было огромное и открывало вид на город, что поразил меня с первых секунд. Огромный мегаполис посреди пустыни, небо над которым усыпано звёздами. Интересно, будет ли их видно утром? И надеюсь, что утро я встречу на свободе.
Окно не открывалось. Не было и намёка на ручку. Если попробовать разбить стекло и выпрыгнуть, то… Я определённо разобьюсь и умру во второй раз, поскольку нахожусь на высоте бог знает скольки метров. С другой стороны, если просто разбить стекло и не прыгать, то им придётся менять его, а на это время отвезти меня куда-то ещё. Внимание моей персоне точно будет обеспечено.
Я схватилась за тумбочку, попыталась поднять её, чтобы запустить в окно. Тумбочка не поднималась. Попробовала сдвинуть чёрный монолит кровати – тот тоже не двигался. Отлично, значит, мебель прикручена к полу. Придётся работать руками.
Мой локоть пострадал. Я довольно долго и сильно колотила им по окну. Потом в ход пошли ноги, коленки, кулаки и даже пару раз лоб. Мне удалось только запачкать окно, но не оставить ни трещинки. Я тяжело вздохнула и просто стала смотреть на город. Резко захотелось спать. Что ж, на этот случай мне оставили кровать. Я скинула мокрые кроссовки и футболку, и залезла под одеяло.
Глава 3
Светодиодный шест тяжело упал в песок и тут же загорелся. Мужчина, опустивший его, сощурился от яркого света. Рядом кто-то недовольно захрипел, разбуженный тремя путниками, которые выбрали этот шатёр для своей остановки.
– Эй, спать мешаете.
Мужчина медленно встал и посмотрел в сторону, откуда донёсся голос. Он был огромного роста, и ему открылся весь шатёр целиком.
Под навесом шатра в несколько рядов лежали маргиналы: астральцы, которые не захотели жить ни в одном из тригонов, и выбрали путь бедуинов. На просторах космической пустыни они ощущали себя свободнее, чем в границах кварталов Зодиака. Жители Астромерии считали их сумасшедшими, поскольку бедуины отказывались исполнять свою миссию, которая заключалась в служении звёздам и планетам.
Кто-то из маргиналов проснулся и зашевелился. Они в своих спальных мешках песчаного цвета напоминали червей, вылезших наружу и извивающихся от резко поступившего кислорода. Мужчина осмотрел их и нашёл того, кто с ним заговорил:
– Мне и моим братьям нужно пристанище на эту ночь.
Бедуин приподнялся в своём спальнике и окинул взором двух спутников здоровяка: один приземистый и плотный, с перемотанным глазом; второй, напротив, высокий и тощий, в дырявой шляпе с широкими полями. Бедуин удивлённо спросил:
– Вы из разных тригонов?
– Да.
– Но как же вы решили бежать вместе?
– Нас объединяет одна цель.
– И какая же это цель?
– Бетельгейзе.
Бедуин медленно встал. В его глазах одновременно отразились ужас и восторг. Он произнёс:
– Скажите, что нужно сделать. Мы с вами.
Страж Аэль Регул вглядывался в звёздное полотно над головой. В его золотых глазах отражалось мерцание. Аэль внимательно смотрел на созвездия. Он ещё в детстве изучил небо и досконально запомнил расположение каждой звезды. То, что случилось в этот день, озадачило его не меньше остальных. И сейчас он пытался увидеть, что же поменялось в звёздах, что могло бы послужить такому событию. Быть может, они поменяли расположение? Какая-то из звёздочек пропала, или, напротив, родилась? Но небо молчало. Оно было таким же, как и вчера, как и сто или тысячу лет назад. Кроме той маленькой звёздочки, притянутой энергией Бетельгейзе. Аэль тяжело вздохнул, отвернулся от звёзд и побрёл в сторону Обсерватории.
Здание Обсерватории представляло собой вытянутый конус из стекла, вершина которого раскрывалась для взора трубы телескопа, закреплённой прямо по центру. За столами внутри разместились Астрологи, несущие свою службу день и ночь. В трубу телескопа смотрел Верховный Астролог, возглавляющий Обсерваторию.
Аэль почтенно склонил голову, входя в здание. Астрологи не отрывались от своей работы. Они восседали за столами, заваленными звёздными картами, и проводили сложные математические расчёты. Аэль медленно прошёл между них, пытаясь не привлекать внимания. Астрологи могли допустить просчёт, а за ним – изменение судеб… Страж Севера Регул понимал, как никто другой, важность их работы.
Аэль остановился за спиной главы Обсерватории. Длинные седые волосы распластались по мантии цвета космического оникса. Верховный Астролог прильнул к трубе. Затем, не поворачиваясь к Аэлю, сказал:
– Я не вижу её натальной карты.
– Что это означает? – спросил Аэль.
– Так бывает у тех, кто решил добровольно уйти из жизни.
– Почему же она не стала подлунницей? Души таких людей неминуемо становятся этими существами…
– Не знаю. Я не знаю.
Астролог обернулся. Аэль застыл в изумлении. По щекам Астролога текли слёзы. Аэль никогда не видел старца плачущим. Уже второй раз за последнее время старец поражает Стража Севера.
– Почему вы плачете?
– Знаешь, Регул, мы ведь наблюдаем судьбы людей, которые решаются на этот шаг, – Астролог смахнул пальцем слезу. – Мы видим их с самого рождения. Звёзды забирают у них близких. Лишают любви, дружбы. Насылают тяжёлые болезни без возможности вылечиться. Всё, что остаётся с ними, – это страх и боль, на место которых приходит пустота. Она гасит в душе огонь жизни.
– Да, но ведь они сами выбирают свой путь, – хладнокровно отрезал Регул.
– Мой мальчик, – прошептал Астролог. – Ты знаешь лучше других, как бывают жестоки и несправедливы звёзды.
– Что же нам делать?
Астролог тяжело вздохнул и медленно поднялся с места.
Старец побрёл к своему столу, рукой приглашая следовать за собой гостя. Аэль шёл чуть позади, почтительно склонив голову. Астролог остановился у стола. Развернул папку и достал оттуда чистый лист бумаги.
– Я буду писать её Натальную Карту. С этого дня. Она появилась в Астромерии сегодня, на исходе 11-х лунных суток. Под влиянием Солнца в знаке Близнецы, асцендент в Скорпионе… Я буду писать её судьбу сейчас, глядя на то, как звёзды слагают свою песнь.
– Хорошо. Скажите, как будет готово. Мы должны знать, кто она и почему появилась в нашем мире.
– Аэль, – Астролог улыбнулся ему тёплой отеческой улыбкой, какой улыбался, когда объяснял простые человеческие истины, которые юный Страж ещё не открыл для себя. – Сколько раз я говорил тебе. Не спрашивай у звёзд, почему. Спроси у них – зачем.
– Хорошо. Мне нужно возвращаться в Ялактос.
– Удачи, мой дорогой Страж Севера. Пусть греет тебя Альтаир.
Аэль кивнул старцу и покинул Обсерваторию. Гулко зазвучала поступь его серебряных сапог по каменным плитам, пролегавшим среди песка. Сегодня стоял жар, хотя обычно звёзды охлаждают безжизненную пустынь Верхнего Зодиака, одного из кварталов Астромерии.
Здесь, в квартале Верхнего Зодиака, не растут деревья, не живут насекомые и не идёт дождь. Это место лишено жизни под ногами. Вся она сосредоточена на небе, среди звёзд. Те, кто удостоены чести находиться в Верхнем Зодиаке, смиренно принимают безжизненные объятия песка. Почему звёзды решили, что именно здесь, в квартале верховных правителей, не будет ни одного зелёного росточка, а земля останется бесплодной? Астрологи говорят, это для того, чтобы ничто не мешало правителям исполнять свою миссию, и ничто не отвлекало их от песни звёзд и планет.
К своим тридцати годам Аэль пришёл к мысли, что пустыня является символом духовных исканий. Верхний Зодиак пустынен, чтобы он, страж Севера, или его братья, другие ангелы, или иные наследники Зодиака – все занимались не собой и потаканием собственным страстям, а, напротив, усмиряли свою гордыню, отреклись от эго, помня о долге перед Астромерией. По крайней мере, Аэль точно следовал своему долгу.
Страж оставил свою машину в отдалении. Ему нравилось ездить за рулём, хотя это было совершенно не нужно. Как только ангелы входят в возраст 22 лет, они вступают на службу, их силы раскрываются, и им достаточно одной мысли, чтобы перенестись куда угодно в пространстве одного квартала или тригона. Однако Аэль любил водить. Ему нравился сам процесс. Вообще, он многое подглядывал у простых смертных, за чьими судьбами так следили астральцы, и перенимал кое-какие привычки или развлечения.
Астромерия простиралась далеко вперёд по космической пустыни. Её пронзали стрелки шоссе, на которых можно было развивать огромные скорости. Аэль гнал сейчас так быстро, что звёзды за окном сливались в одни линии, как и свет фонарей, создавая сверху и сбоку от машины сплошные полосы света. Так страж Севера делал в моменты, когда его что-то тревожило. Сейчас повод его тревог спал в одной из комнат Ялактоса.
В здании не было тюремных камер, как и тюрем вообще. Аэль не придумал ничего лучше, как разместить девушку с Земли в одной из своих комнат. По долгу службы ему часто приходилось оставаться на ночь в Ялактосе, и он занимал часть комнат на 143-м этаже. Одну из них, менее обжитую, он и отдал для “заключения”.
Гелиос, начальник Аэля, приказал разобраться со всем своему помощнику. Он часто делегировал ангелу разные дела, и страж Севера успешно решал их, сохраняя мир и покой Ялактоса и Высшего Управителя.
Задача, которая встала перед Аэлем Регулом сейчас, была просто невыполнима. Никогда и никому с Земли не удавалось преодолеть пространство и время, и попасть в Астромерию, будучи воплощённым в своей физической оболочке. Никогда и никому из людей не доводилось видеть ангелов, членов Совета Зодиака, ходить в стенах Ялактоса и говорить с самим Высшим Управителем.
На миг Аэль решил, что сходит с ума. Или это очередная проверка от Астрологов, которые проводят их для тех, кто претендует на должность в Верхнем Зодиаке. И что он, ангел Аэль Регул, должен пройти её со всем достоинством, как он обычно это и делал.
Впереди замаячил Звёздный Шатёр. Его серебряный купол уходил высоко вверх и заканчивался огромной пятиконечной звездой из космического хрусталя, вбирающей в себя свет реальных звёзд. Аэль свернул с шоссе и направился в сторону Шатра. Рядом с ним была большая парковка, которая сейчас пустовала. Но днём очередь из машин выходила далеко за её пределы, ведь астральцев, желающих задать вопрос Тарологу, было великое множество.
Каждый день к Звёздному Шатру съезжались астральцы из разных тригонов и кварталов, готовя вопросы на волнующие их темы. Когда я встречу свою любовь? Как мне разбогатеть? Как достичь успеха и славы? Стоит ли оставаться в этом тригоне или попробовать сменить его? И так изо дня в день.
Аэль не понимал их. Предназначение у всех астральцев было одно – служить на благо Верхнего Зодиака, чтобы тот, в свою очередь, служил на благо людям. Вопросы личного успеха, амбиций и чувств, – это вопросы, которыми могут задаваться земные люди, но никак не жители Астромерии, судьба которых предопределена.
Таролог, в отличие от стража Севера, была более благосклонна к астральцам и терпеливо отвечала на их вопросы. Она была словно мать, которая утешает своё дитя красивой сказкой и яркими картинками. Если Таролог видела смерть, болезнь или горе астральца, – она тоже сообщала ему о грядущем, и астральцу ничего не оставалось делать, как принять свою судьбу. Звёзды хорошо учат смирению.
Аэль отодвинул полу Звёздного Шатра и вошёл внутрь. Огромный белый ковёр, пушистый, как облако, укрывал песок. По центру шатра стоял большой круглый стол, на столешнице которого были изображены оба полушария, отмечены тригоны и кварталы, обозначены границы царств ангелов и ореолы планетарного влияния. На этом столе – карте Астромерии – Таролог делала расклады на Оракуле или Колоде. Карты были спрятаны в пространстве и возникали только по указанию Таролога.
