В актовом зале яблоку некуда было упасть – еще бы, первый Детсовет! Зал рассчитан всего на двести пятьдесят человек, разумеется, на посадочных местах вальяжно развалились старшекурсники. Младшим пришлось устраиваться стоя, в проходах, у окон.
На сцене в президиуме восседали: председатель Максим Семендяев, назначенный руководством колледжа, рядом с ним – его замы и другие ответственные, которых назначил уже он. Над сценой красовался баннер с надписью: «Главное – дети!»
Через толпу любопытствующих, толкавшихся в дверях, с трудом просочился кругленький лысенький преподаватель механики по фамилии Тырин. Со своей обычной лисьей улыбочкой он подошел к сцене, посмотрел снизу – вверх на президиум, на баннер.
– И кто тут у нас сегодня самый главный ребенок? Максим, ты, что ли?
– Выйдите, Сергей Николаевич, – на преподавателя смотрел совсем не тот обаятельный и свойский парень, весь вид Семендяева теперь был мрачным и строгим. – Здесь находятся только члены Детсовета и преподаватели, которых вызвали на заседание. А за неуважение к Детсовету вам объявляется замечание! – Максим ударил молоточком по специальной небольшой дощечке.
– У-ух, как тут все серьезно, – попытался отшутиться Тырин, но обычная лисья улыбочка все же сползла с его физиономии, и он удалился.
– Вы думаете, я слишком строг? – от Максима не укрылись смущенные взгляды заместителей. – Ничего страшного, лучше сразу поставить их на место.
Ответственные за сегодняшнее заседание из числа первокурсников тем временем закрыли дверь прямо перед носами любопытствующих и начали призывать присутствующих к тишине.
– Тишину поймали! – орали они. – Тишина!
В установившейся тишине один из дежурных подошел к сцене и отрапортовал:
– Уважаемые председатель и его заместители! Детсовет к открытию готов!
Максим заговорил в микрофон, не вставая со своего места:
– Уважаемые члены Детсовета! Первым делом хочу вас поздравить с таким знаменательным событием. – Зал взорвался аплодисментами, и дежурным вновь пришлось устанавливать тишину.
А Максим продолжал:
– Впервые в истории человечества, обучающиеся получили равные права с преподавателями, и это справедливое решение приняли структуры власти в нашей стране. Раз в месяц мы будем с вами собираться и разбирать провинившихся преподавателей и воспитателей. Отныне не только они будут делать нам замечания и выговоры, но и мы им, – припечатал председатель.
Теперь в зале царила такая тишина – муха пролетит, будет слышно. Студенты, которые даже во время концертов самодеятельности сидели в этом зале, уставившись в свои телефоны, теперь смотрели на сцену широко раскрытыми глазами.
– За первый проступок преподавателю будет вынесено замечание, – повысил голос Максим, – если он не сделает выводы и попадет к нам во второй раз – выговор, ну а на третий раз последует увольнение. Кстати, в трудовой кодекс уже внесена поправка, статья восемьдесят первая, пункт десятый: «За несоблюдение преподавательской этики». С такой записью в трудовой книжке ни в какое учебное заведение на работу уже не примут.
Чеканя каждое слово, председатель обвел хмурым взглядом зал и закончил свою речь словами:
– Таким образом, совсем скоро мы искореним преступное отношение к нам педагогов, в том числе грубость, повышение голоса и другое. От вас, от членов Детсовета, мы ждем регулярных донесений о проступках преподавателей. На основании ваших донесений мы будем составлять списки тех, кто подлежит вызову и разбирательству. Если есть вопросы, задавайте.
Из первых рядов поднялся старшина третьего курса судоводителей:
– У нас такой вопрос. Наказывать преподавателей мы можем только за плохое поведение? А как же насчет оценок? Ведь оценки часто занижают!
Многие его поддержали, встал еще один курсант:
– В самом деле, вот станем мы их наказывать за неуважительное отношение, так они станут вести себя хорошо, а на оценках отыграются!
– Насколько я понял, такого права нам не давали, – начал Семендяев, но в этот момент его слегка толкнул сидевший справа Ланин, – но вот товарищи подсказывают, что на самом деле мы можем рассматривать любую несправедливость. Поэтому сделаем так: кто считает, что оценки ему ставят не заслуженные, пусть тоже доносит, и мы разберемся. Допустим, студент может доказать, что ответил на «четыре», а ему почему-то поставили «три», разумеется, такие действия преподавателя мы пресечем.
– Тогда еще вопрос, – не унимался активист, – как доказать Детсовету, что ты заслуживаешь «четверку»? Записывать на диктофон, приносить тетради?
– Ну вот вы сами и ответили на свой вопрос, конечно же, приносите любые доказательства, мы их все рассмотрим! – выкрутился председатель, избегая щекотливой и непонятной пока темы.
Подняла руку одна из девочек-логистов:
– Одна наша преподша сказала, что если ей сделают на Детсовете хоть одно замечание, то она уволится, и тогда мы не сможем закончить учебу – потому что некому будет вести пары. Скажите, возможно ли на самом деле такое, что все они разбегутся, и мы останемся без диплома?
Максим язвительно улыбнулся:
– Поверьте, она блефует. Если люди здесь работают, то явно какая-то причина для этого у них имеется. Самая первая причина – они больше ничего не умеют. С многолетним опытом работы в колледже их не возьмут в другие сферы. А деньги, как известно, нужны всем. Многие работают здесь по призванию и готовы будут пойти на что угодно, лишь бы продолжать выполнять свою «миссию». Напишите рапорт на эту преподшу, мы ее вызовем и спросим, по какому праву она вас запугивает.
Когда вопросы закончились, поднялся Ланин и объявил:
– Начинаем первое заседание Детсовета! Дежурные, пригласите нашего первого фигуранта – физрука Сидорова Павла Петровича!
По залу пронесся гул – уж с выходками физрука были знакомы все. И матерился он, и обзывался, это верно. Но зачеты ведь ставил, даже тем, кто пропускал пары – достаточно было купить новый мячик для спортзала. Так что отношение к нему студентов было не совсем однозначным. Многие пропускали мимо ушей его странные шутки, а кто-то просто посмеивался.
В актовый зал в сопровождении дежурных вошел среднего роста человек в спортивной форме, с лицом явно бойцовским – многочисленные шрамы и сломанный нос давали понять, что физрук занимается контактными видами спорта, в частности, боксом. Он выглядел монолитно, с движениями плавными, но полными силы – будь сейчас другой век, смело можно было бы сказать, что перед залом стоит воин.
– Сидоров Павел Петрович перед строем назвал одного из курсантов «самый русский», а другого «чудище татарское», – зачитал с листочка Ланин. – Объясните, пожалуйста, Детсовету, свои действия. Что за нацизм по отношению к учащимся?
Павел Петрович развел руками:
– Ну «самый русский» – это Дмитриев Иван, вы все его знаете. Лицо у него откровенно китайское, а фамилия и имя полностью русские. Я решил пошутить.
– С какой целью вы шутите на такие темы? Вы националист? Шовинист? Ксенофоб? Зачем такие шуточки при всей группе? Вы не подумали, что такими шутками привлекаете всеобщее внимание к национальности Дмитриева? Вам известно, что в современном мире есть такое понятие, как толерантность? – нахмурился председатель.
– Я не нацист и не шовинист, – ответил физрук, – просто это мой метод работы – отвлекать студентов шутками и анекдотами. Не все же время ходить с серьезными минами.
– То есть вы хотели, чтобы всем стало весело, особенно Дмитриеву. Он тоже смеялся со всеми?
– Нет, он не смеялся, – стушевался преподаватель, ведь до него в полной мере дошло, что Детсовет – не игра.
– Почему-то меня это не удивляет. Хафизова вы назвали «чудищем татарским» с этой же целью – развеселить студентов?
– Ну конечно, – физрук опять развел руками.
Максим посмотрел в притихший зал.
– Уважаемые члены Детсовета, выносите свои предложения – какого наказания заслуживает многоуважаемый преподаватель Сидоров. Только, пожалуйста, по очереди, не создавая шума.
Один за другим вставали студенты:
– Пусть он начнет шутить про себя самого, например, про свой возраст, про искривленный нос.
– Пусть извинится перед Дмитриевым и Хафизовым!
– Просто вынести замечание и проследить, сделает ли он выводы.
– Начинаем голосование! – объявил председатель. – Дежурные, подсчитывайте голоса!
Вскоре секретарь поднес Максиму листочек с количеством голосов.
– Итак, большинство голосов за то, что шутить вы, Павел Петрович, отныне будете над собой. Так что ждем на парах ваших юмористических рассказов, как вы остались с разбитым носом, как лишились обоняния, и как давно это было. – Максим ударил молоточком.
– Я могу идти? – Павел Петрович испытывал явное облегчение.
– Конечно. Дежурные, пригласите преподавателя географии Осипенко Таисию Петровну!
Перед залом предстала невысокая худая женщина в очках, с лицом, усыпанным веснушками.
– Итак, Таисия Петровна выгнала с пары студента Иванникова, что само по себе недопустимо, – начал зачитывать Ланин, – при этом она схватила его рюкзак и выбросила в коридор. Объясните Детсовету свои действия.
– Я вела урок, рассказывала ребятам про Мировой океан – из чего он состоит, сколько площади занимает. Студент Иванников в это время начал разговор с соседом по парте, причем в полный голос, как будто он не в колледже находится, а где-то на базаре. Я попросила прекратить разговор, но через минуту болтовня возобновилась. Я опять попросила замолчать, тогда Иванников разрезал канцелярским ножиком стул, на котором сидел, и начал вытаскивать из него поролон – прямо у меня на глазах.
– Не так было! – подпрыгнул со своего места Иванников. – Стул уже был разрезан, лучше надо следить за своим кабинетом! И ножика у меня не было, вы мне его сами дали, помните? Чтобы я аккуратно вырезал из другой тетрадки конспект и вклеил в новую! Да, есть у меня грех – в одной тетрадке все предметы подряд записывать, – добавил он под всеобщий смех.
– За всем не уследишь, может, и был разрезан, – пожала плечами преподавательница. – Однако, для чего было вытаскивать поролон? Я подумала, что он сейчас начнет кидаться кусками в других студентов, подобные случаи приходилось видеть. Конечно, я попросила нарушителя дисциплины выйти.
– А почему я должен выходить? – заорал Иванников. – Она рассказывает неинтересно, мне было скучно! Пусть заинтересует меня своим предметом, тогда и буду сидеть молча!
– Тишина в зале! – председатель стукнул молоточком. – Еще раз крикните с места, и я вас удалю. Рассказывайте дальше, Таисия Петровна.
– Иванников продолжал сидеть, не реагируя на просьбу выйти. Я стала сама не своя, меня трясло и колотило. Как так – я требую выйти, а он сидит, как ни в чем не бывало? Всю пару мне испортил! Все внимание на себя перетянул! Как мне учить других? Что они потом вспомнят на экзамене – как мы препирались с Иванниковым? В общем, я схватила его рюкзак и выбросила за дверь. Только так мне удалось добиться, чтобы он наконец вышел. Вот, собственно, и все.
В зале стояла гробовая тишина.
– Иванников полностью неправ, – Максим Семендяев озадаченно смотрел на Таисию Петровну. – Но вы, взрослый человек, почему так реагируете на выходки несмышленого мальчишки? Почему не можете установить порядок у себя в кабинете? Сдается мне – не ту профессию вы выбрали. Если из-за каждого так психовать, стоит ли работать в образовании? Что ж, давайте голосовать.
На это раз предложений было всего два:
– Замечание на первый раз.
– Извиниться перед Иванниковым.
Председатель ознакомился с цифрами и объявил:
– Большинство голосов за то, чтобы преподаватель извинился. Извинитесь, Таисия Петровна, и замечание вам не будет вынесено.
Таисия Петровна беспомощно посмотрела на президиум, оглядела зал.
– Извинитесь сейчас, при всех, – повторил председатель, – и можете идти.
– Я… я была неправа, – чуть слышно лепетала Таисия Петровна, заливаясь слезами, – нельзя брать чужие вещи и швырять в коридор…
Неожиданно она рванулась к выходу, но путь ей преградили дежурные.
– Извинитесь, или мы сделаем вам сразу и замечание, и выговор, – крикнул председатель, – вам останется всего шаг до увольнения!
– Не трогайте меня! – с рыданиями крикнула Таисия Петровна, отбиваясь от дежурных. – Вы права не имеете!
Вырвавшись из актового зала, вся в слезах и в соплях, она оказалась в рекреации, где ее попытались обступить любопытные коллеги.
– Что случилось? Что тебе сказали? Ты куда?
Таисия Петровна, не отвечая на расспросы, понеслась в сторону отдела кадров – писать заявление на увольнение.
В актовом зале поднялся невообразимый шум, студенты яростно спорили, кто прав в этой ситуации, а кто виноват. Дежурным с трудом удалось всех утихомирить. Настал черед третьего фигуранта.
Вошла пышная дама в своем любимом сером костюме, окидывая зал взглядом, полным высокомерия.
– Читова Ксения Андреевна, – представилась она громким, неприятным визгливым голосом, из тех, что давит своим превосходством и отравляет атмосферу накопленным ядом, – слушаю вас.
Олег Ланин привстал, зачитывая:
– Ксения Андреевна позволила себе назвать студентов «баранами», а также известны случаи, когда она отзывалась о них со словечком «оно» вместо «он» или «она». Кроме того, в первый учебный день оскорбила всю группу выражением «надо вас почистить». Итак, поясните Детсовету, почему такое пренебрежительное отношение к студентам, почему вместо «он» – студент может оказаться «оно», и почему группу «надо почистить»?
– Ну, студентов, может, и не стоило называть «оно» и «баранами», – тягучим, как пластилин, голосом, заговорила Читова, – но насчет всего остального я права, группу давно пора почистить. Двоечники и прогульщики – это балласт, который тянет группу на дно, снижает нам показатели успеваемости. Если вы не знаете, то мы тоже отчитываемся на педсоветах и краснеем за таких вот студентов. Нам тоже по шапке дают за двоечников.
– Хорошо, – кивнул председатель, – ваша позиция понятна. Уважаемые члены Детсовета, выносите свои предложения.
От взгляда и голоса Читовой многие впали в ступор – ее боялись, как огня, – поэтому вынесли одно-единственное предложение:
– Сделать замечание и предложить подумать над своими словами.
– Единогласно – за вынесение замечания, – объявил председатель после подсчета голосов. – Ксения Андреевна, на первый раз вы получаете замечание и предложение подумать над своим поведением.
Максим занес молоточек, но ударить им не успел.
– А я не согласна! – менторским тоном заявила вдруг Читова. – Я против вынесения замечания! Права не имеете так поступать с ведущим преподавателем!
Она продолжала что-то говорить, но Максим раздраженно прервал:
– То есть вы не согласны с решением Детсовета?
– Ка-а-тегорически не согласна! – принципиально кивнула головой Читова, глядя на председателя. – Я законы знаю, и очень хорошо разбираюсь в методиках! И готова поспорить…
– Я не буду спорить, – прервал ее взбешенный Семендяев. – Я, как председатель, выношу предложение, предусмотренное в таких случаях – линчевать! Кто «за»?
Горящим от негодования и требующим справедливости взглядом Максим смотрел в зал на своих преданных курсантов. На самом деле никакого линчевания в правилах предусмотрено не было, и подобное предложение продиктовала ему дикая ярость и желание справедливо наказать.
Им также двигало желание создать прецедент, эдакий пример, что Детсовет – не шутка, и с ним придется считаться. Именно поэтому он только что самовольно ввел новое наказание – «линчевание».
Но люди в зале стали поднимать руки – сначала верные своему старшине курсанты-судоводители, потом учащиеся других специальностей, наконец весь зал застыл с решительно поднятыми руками.
– Единогласным решением Детсовета, Читова Ксения Андреевна приговаривается к линчеванию! – Максим грохнул молоточком и многообещающе посмотрел в глаза мерзкой бабе: – Это будет долго и больно!
Он что-то быстро шепнул Ланину, тот понимающе кивнул, как будто вспоминая что-то, и дальнейшее произошло молниеносно, как отрубание головы змее.
Читова попыталась оказать сопротивление, но куда там, – через минуту ее уже связали по рукам и ногам, и одним движением стянули с нее юбку. Она осталась в своих красных туфлях на каблуках и в пиджаке, из-под которого выглядывали полные бедра в трусах и тонких колготках. После чего несколько дежурных взяли ее под руки, несколько – за ноги, и потащили извивающееся тело к выходу, чтобы пронести его вокруг колледжа.
