Рот ей никто не затыкал, и Ксения Андреевна громко визжала, сыпала проклятиями и орала нечто бессвязное, впрочем, как она и привыкла. С самого детства она усвоила на подсознательном уровне – стоит ей завизжать, и родители бегут исполнять любой каприз дитяти, стоит заорать, и все окружающие, – хоть это муж, хоть суровый на вид начальник факультета, – начинают исполнять ее прихоти. Но на этот раз – впервые в жизни, – ни крики, ни вопли, ни визги, ни писки, – не помогали, хоть ты тресни.
Колледж стоял высоко, с двух сторон его окружал лес, полный птиц и мелких животных типа белок, а сразу после леса начинался высокий обрыв над морем, которое в часы прилива яростно шипело и плескалось синими волнами. Туда-то, в сторону леса, и направились курсанты со своим своеобразным, брыкающимся грузом.
Вахтерша и охранник смотрели им вслед буквально с отвисшими челюстями. Толпа студентов из актового зала, а за ними и любопытствующие, стоявшие под дверями, устремились на улицу. Из всех окон выглядывали сотрудники, привлеченные шумом и криками. Однако, за колледжем, на узкой тропинке между стенами и густым лесом, толпа начала рассеиваться, и здесь наслаждаться падением грозной преподавательницы могли не все.
Вседозволенность, азарт и гормоны в этот момент вскружили головы тем, кто ее нес. Спонтанно, в их головах созрел план иного наказания.
Дежурные, тащившие тяжелое визжащее тело, давно уже начали переглядываться: хоть тетка и отвратительная, но она же в одних трусах и тонких колготках! Ее упитанная часть тела, которую, по слухам, лижут подхалимы, так соблазнительно свисает, что в молодых брюках давно уже намечалась нешуточная буря.
– Пацаны, вон в тот сарай ненадолго, – указал старший из них, – как раз толпа отстала. Скажем, отлить заходили.
Ребята с легкостью снесли какую-то красную веревочку, натянутую между ветвей, даже не задумываясь, откуда она здесь взялась, и подошли к сараю. Положили связанное ревущее и стонущее тело, проворно начали расстегивать форменные ремни.
– А-а-а! – вдруг истошно заорал один из них.
Остальные подняли головы и на миг онемели. Среди деревьев с неподвижными лицами стояли двое мужчин в странной серой одежде. На одном из представших изваяний был длинный серый халат. Волнистые волосы до плеч. Другой был в серых брюках и серой рубашке необычного фасона и в серой кепке на голове. Но их же только что не было! Материализовались как из воздуха.
А что, если это те самые привидения, про которых они так много слышали, едва приступив к учебе?
– А-а-а! – заорали ребята и, забыв про Читову, со всех ног побежали мимо леса к крыльцу колледжа.
Чуть не налетели на толпу, стоявшую за углом. Впереди всех стоял, опираясь на палочку, пожилой преподаватель черчения Владимир Иосифович.
– А где ваша жертва? Вы что такие взъерошенные, как будто тигра встретили? Опозорить преподавателя оказалось так трудно? – в его голосе прозвучал сарказм.
– Там… там привидения! – выпалил один из курсантов, показывая пальцем в сторону леса.
– Ха-ха-ха, – зашумели стоявшие в толпе сотрудники, – обычных грибников испугались или кого вы там за привидения приняли. Привидений не бывает!
– Да дайте вы пройти! – протолкался Валерий Иванович. – Павел Петрович, Сергей Иванович, пойдемте со мной, надо же Читову поднять, привести в чувство. Разгильдяи бросили ее одну посреди леса!
– Да как им такое в голову пришло – стянуть юбку с ведущего преподавателя! – Сергей Иванович был возмущен до предела, но все же боялся распространяться дальше – как бы самому не влетело.
– Незачем критиковать Детсовет, – и в самом деле, не замедлил одернуть его начальник факультета, – не нашего ума дело.
Мужчины убежали, а Владимир Иосифович внимательно слушал сбивчивые рассказы ребят о привидениях.
– А вы далеко вообще забрели? К сараю не ходили, красную ленточку не оборвали случайно?
– Была там какая-то веревочка, вроде красная, – почесал затылок один из дежурных. – А что?
– Да творилась когда-то знатная чертовщина в колледже. Тогдашний директор даже экстрасенсов вызывал. Те приехали, что-то там сделали возле сарая, натянули красную ленточку и сказали, ни в коем случае ее не обрывать, иначе портал откроется.
– Вы шутите, Владимир Иосифович? – сдавленным голосом спросил подошедший Максим. – Какой еще портал?
– У меня же папа учился в этом колледже, – вдруг вспомнила Алина Благодурова, – он мне рассказывал про привидения, которые то в общаге появлялись, то в учебном корпусе. И еще где-то на территории есть портал. Кто в него попадал, пропадал бесследно.
– Так я про это и говорю, – повернулся к ней пожилой преподаватель черчения. – Привидения – они другие, полупрозрачные или прозрачные, и встречали их внутри здания. А через портал, который в лесочке за зданием, приходили пришельцы. Вот их, скорее всего, ребята и увидели.
У ребят невольно мороз побежал по коже.
– А что за пришельцы, Владимир Иосифович? – заинтересовался Максим.
Но тут прибежали взмыленные мужчины во главе с Валерием Ивановичем.
– Читовой нигде нет! – с отчаянием кричали они. – Все обошли, никаких следов!
– Да скрылась она от позора такого, – предположила вахтерша Майя Михайловна. – Надо посмотреть, машина ее на месте? Может, она давно уехала.
– Ага, связанная!
– А вы, ребята, так не шутите, – не удержалась Майя Михайловна и погрозила пальцем курсантам, – не ровен час – возмездие прилетит за такое надругательство над преподавателем! Эх вы, разве можно до крайностей доходить?
– Так, вы почему свой пост покинули? – прикрикнул на нее Валерий Иванович. – Идите на вахту! Вас забыли спросить!
Кто-то из ребят сбегал на парковку, но машина Ксении Андреевны стояла с закрытыми дверьми, а ее самой поблизости не было.
Валерий Иванович с ужасом смотрел по сторонам:
– Что делать, что делать? Полицию вызывать? А, может, она с обрыва в море упала?
– Да что вы, с того места до обрыва далековато!
– Короче, остаемся до наступления темноты, прочесываем лес и всю территорию, – распорядился начальник факультета.
Инна Геннадьевна с Надеждой Викторовной пили чай в уютной гостиной Риммы Павловны и делились событиями прошедшего дня.
– Привидения? Пришельцы? – с сомнением переспросила Римма Павловна. Она, как человек прагматичный, не очень-то в это верила.
– Да, ребята говорят, странные такие фигуры, – подтвердила Инна Геннадьевна. – Представьте, лес, деревья, никого нет, и тут прямо из воздуха, появляются два человека. С виду молодые, полностью в сером. Один в брюках и рубашке, а второй в длинном халате. И волосы волнистые до плеч.
Римма Павловна при этих словах вдруг вскрикнула и схватилась за сердце. Перепуганные женщины кинулись к ней:
– Бабушка, тебе что, плохо? – кричала Надя.
– Может, скорую вызвать? Садитесь, садитесь! Что с вами? – волновалась Инна.
Римма Павловна схватилась за подлокотники и опустилась в кресло.
– Ничего-ничего, девочки, со мной все хорошо. Просто я знаю… знала когда-то этих людей. Может быть, они на том месте погибли, – голос ее задрожал, – и их даже не удосужились похоронить, и неприкаянные души до сих пор бродят…
Обе женщины непонимающе смотрели на нее. Неужели Римме Павловне так плохо, что она бредит?
– Вы думаете, я говорю бред? – виновато смотрела на них старушка. – Я просто сама ничего не понимаю. Я вам обязательно все расскажу, только не сейчас, хорошо?
– Хорошо, Римма Павловна, – сказала Инна Геннадьевна, – только вы обязательно нам расскажите, вместе же проще будет разобраться.
– Да-да.
Глава 5
Бабушкины страшилки
1
Девчонки, напившись чаю со свежими пирогами, переместились к небольшому столику поиграть в шахматы и поболтать. Произошедшее за день продолжало их будоражить. Есть темы, которые будоражат настолько, что люди обсуждают их даже спустя десятилетия.
– Интересно, нашли Читову или нет еще?
– Да куда она денется, было бы очень странно, если такая, как она, куда-то делась, – с раздражением произнесла Инна. Уж она-то натерпелась придирок от этого «ведущего преподавателя»: то запятую в планах не там поставила, то консультацию для двоечников не назначила.
– Да чисто по-человечески жалко, – возразила Надежда, пожав плечами.
– Я тебя умоляю, – Инна закатила глаза. – По-человечески можно относиться к человеку, но не к танку, который прет по головам. Сколько студентов ушли из-за нее, без образования остались! А начальник факультета прыгает перед ней на задних лапках, боится слово сказать.
– Потому что бесполезно что-то говорить. Помнишь Кудрявцева? Ну да, пропускал он занятия, но ведь не просто так – у парня мама умерла. Сколько раз я ходила к Читовой, как просила за него! Ведь мы, педагоги, должны учитывать тяжелые обстоятельства студентов!
– Я тебе больше скажу: я подралась с ней из-за него.
– Да ну!? Как? – подруга округлила глаза и с недоверием посмотрела на Инну.
– Да было у нас сборище, по-моему, к восьмому марта. Выпили, как водится. Я начала ей говорить, что она поступает бесчеловечно. Ну, слово за слово, я ее ударила, она меня. А толку от этого? Все равно отчислила. Потом, я слышала, бабушка Кудрявцева ей звонила, и отец приходил. Бесполезно! Отчислила, и глазом не моргнула! У самой ведь сын, как она не боится, что бумеранг прилетит?
– Ну что ты, она своим сыном хвастается, какой он замечательный, какой подарок она себе сделала! – презрительно фыркнула подруга.
– Да сомнительный там такой подарочек, толстый, страшный, наглый хам – весь в нее, – брезгливо поморщилась Инна.
Римма Павловна не особенно вслушивалась в их разговоры. Перед ее мысленным взглядом стоял высокий молодой человек в сером халате с волнистыми волосами до плеч… Кто знает, как сложилась бы ее жизнь, будь обстоятельства хоть чуть-чуть помягче?
2
Новый, 1952 год, двенадцатилетняя Римма встретила на вечере в своей родной школе, из окон которой были видны корпуса завода имени Сталина, в компании одноклассников, их родителей и учителей. Впрочем, родители Риммы одновременно были и учителями этой школы: папа преподавал историю, а мама – математику.
Ребята перешли в шестой класс, и теперь для них была организована не просто елка с детскими атрибутами, а своеобразный вечер, с торжественной частью, праздничным столом, речами, веселыми песнями.
Через пару лет они уже будут блистать на балу для старшеклассников. Вот когда можно будет прийти в нарядных платьях и костюмах, танцевать и вести себя совсем по-взрослому, может, даже разрешат в честь праздника подкрасить ресницы и губы. Но самое главное, все они станут к тому времени комсомольцами!
Все пути будут открыты: на демонстрациях они будут идти в ногу с такими же товарищами и кричать «ура»; кто захочет, станет вести яркую интересную жизнь активиста; хочешь, езжай после школы на новую стройку, хочешь – покоряй пустыни и осваивай целину. А война начнется, тогда ты в первых рядах, с оружием в руках, пойдешь защищать нашу великую родину.
И Римма, и все ее подруги, друзья и одноклассники смотрели в будущее широко открытыми, счастливыми глазами. Они смотрели вперед с надеждой и не уставали думать, как же им повезло родиться в такое время и в такой стране!
После праздничного вечера веселая толпа высыпала на улицу, но никому не хотелось идти по домам. Среди родителей подавляющее большинство были, конечно, мамы. В послевоенное время папы были редкостью. На весь класс папа был у Риммы, у Вики Ивашовой, да еще у одной девочки, Кати. Но Катин папа не приходил на школьные собрания, он вернулся с войны после тяжелых ранений, часто болел, и видели его редко.
Родители Риммы остановились поболтать с мамами ее одноклассниц, а она сама обсуждала с друзьями и подругами в сгущавшихся сумерках планы на вторую четверть – в какой театр они сходят с классом, какие книги прочитают. Вечером ждет праздничный ужин дома, придут гости. Завтра на уроки не надо, первое января – красный день календаря.
Если бы кто-то в ту минуту сказал Римме, что своего папу она не увидит ближайшие несколько лет, а в эту родную, светящую мягким светом из окон, школу, вообще никогда, никогда! – не вернется, она бы просто расхохоталась в ответ и ни капельки не поверила.
Римма Павловна так глубоко задумалась, что мысленно перенеслась в прошлое, переживая те дни вновь…
– Римма, пора домой! – услышала она теплый мамин голос.
– Мама, папа, – девочка подбежала к родителям, – а можно Катя с нами пойдет? Я обещала дать ей почитать «Робинзона Крузо», и заодно мы хотели обсудить…
– Да нет, извините, нам домой пора, – сказала немногословная хмурая мама Кати.
– Как жалко! Катя, ну ты тогда завтра приходи, хорошо?
– Приду обязательно, – пообещала подружка.
В темноте двора никто не встретился, люди давно хозяйничали на кухне, готовясь к встрече Нового года. В слабоосвещенном подъезде курили у окна двое соседей, с которыми все трое вежливо поздоровались.
Открыв входную деревянную дверь коммуналки на втором этаже, семейство оказалось в просторном коридоре, из которого двери вели в квартиры жильцов. Вот здесь было шумно.
Большинство соседей были женщины – кто мужа не дождался с фронта, кто не успел и замуж-то выйти, – носились, занятые готовкой; один из немногочисленных мужчин разговаривал по телефону, другой вешал на гвоздь огромный таз после стирки. Приятные запахи еды из кухни смешивались с неприятными – из ванны и уборной.
Отгремели куранты, наступил новый, 1952 год. На самом видном месте повесили табель-календарь с изображением кремлевской башни и алых знамен. Гости давно разошлись. Мама выключила свет и, как всегда перед сном, весело хлопнула в ладоши:
– Спать, всем спать!
Родители легли спать в своем углу за ширмой, Римма нырнула под одеяло на своей узкой кровати с железной панцирной сеткой. Поначалу сон не шел. Громко тикали часы с будильником, кружились снежинки за темным окном. Девочку переполняли планы на будущую счастливую жизнь. Плавно мысли перетекли к учебе. В третьей четверти она обязательно вырвется в отличницы! Не так уж это и сложно, если учесть, что во второй четверти у нее всего лишь три «четверки» – по алгебре, геометрии и биологии. Она даже зубами скрипнула. Кому-то математика дается легко, как семечки раскусить. Ей же с первого класса приходилось точные науки покорять, словно неприступные скалы.
А еще она забросит танцевальный кружок в доме пионеров и запишется в шахматный, по совету мамы, которая всегда говорит, что надо учиться мыслить логически и развивать мозги.
Глаза ее в темноте заблестели, хотелось встать с кровати и куда-то бежать, что-то делать, к чему-то стремиться. Закончить шестой класс с отличием – это не шутка! Как же ее будут чествовать в школе – конечно, дадут почетную грамоту, отправят делегатом в другую школу делиться опытом, а потом и вовсе дадут путевку в Артек! О, перед глазами Риммы засверкало южное море, высокие шелестящие кипарисы, веселые отряды с горном и барабанами… а потом стало клонить в безмятежный сон.
Как вдруг, проем окна осветил яркий свет, и она услышала звук подъехавшей машины. Девочка проворно выбралась из-под одеяла, ступила босыми ногами на холодный пол и на цыпочках подбежала к окну. Внизу, прямо перед их подъездом, рычала мотором большая черная машина, включенные фары охватывали заснеженные деревья и сарай в тупике двора. Блестящая дверь машины хлопнула, из нее выбрались трое человек в форме и зашли в их подъезд.
Римма отвернулась от окна и застыла на месте, как вкопанная. Стало очень страшно. В сонной тишине дома раздавался грохот тяжелых сапог по каменным ступеням, словно кто-то вбивал гвозди молотком. Что это за люди и куда они направляются? За ширмой слышно было, как зашептались родители.
Раздался пугающий и резкий звонок в их дверь. Мама в одной ночнушке выскочила из-за ширмы. И почти сразу же в дверь их комнаты заколотили мощные кулаки. Наверное, кто-то из соседей не спал и успел открыть входную дверь в квартирный тамбур.
Мама открыла, и в комнату ввалились те самые трое мужчин в форме. Без тени смущения включили свет и прошли в грязных сапогах на середину комнаты.
– Вы Гольдман Павел Алексеевич? – уточнили у отца, который вышел из-за ширмы в ночной пижаме.
