Константин Дорфман-Мартынов "Земля – Венера – Земля"

А я уже в божественной тревоге,

И холоднее льда уста мои…

Стакан и соломинка исчезнут соблюдая обратную очерёдность их появления.

“Would you like some tea or coffee?” – предложит Зэнду молодая женщина и затем без паузы, не оставляя шансов на немедленный ответ, продолжит:

А дальше – свет невыносимо щедрый,

Как сладкое, горячее вино…

Уже душистым, раскаленным ветром

Сознание мое опалено…

(У нее получится – «опаля-яно». С переходом на родной язык в голос Сельмы добавится эдакое вкрадчивое подмяукивание)

– Извините, – будто бы всерьёз поинтересуется Зэнд, – а колбасы у вас нет?

Зэнд со стороны услышит в своём голосе ворчание хищного зверя и ещё представит свои глаза в темноте, как бы тлеющие голодным блеском; он даже сглотнёт слюну.

Сквозь лёгкий смех с нарочитой гордостью утвердительно прозвучит:

– У нас есть все, что нужно одинокому сердцу…

“What does that mean?” – низкое контральто МакМёрфи обретёт некоторую еле уловимую степень раздражённости.

“That means you’re still losing something with your multiple native and fluent languages my old good great grandfather’s friend”, – голос Сельмы будет звучать звонко и с задором.

На столе появятся три чашки тонкого фарфора, украшенные выпуклым пастушьим орнаментом, на блюдечках, с лежащими на них в строго одинаковых положениях мельхиоровыми ложечками, чайник, сахарница, заполненная набранными из малюсеньких равносторонних кристалликов белыми кубиками, никелированные щипчики и маленький кувшинчик, наполненный почти до краёв белой жидкостью. Сахарница будет хрустальная, а все остальные предметы фарфоровыми, с рельефными рисунками подстать чашкам.

“The entire British empire was built on cups of tea.16 But where is the promised sausage? Do you travel a lot?” – сперва в задумчивости произнесёт Ахмат, и после уже обратиться к Зэнду, а в ответ на его вопросительный взгляд добавит:

– Я трохи розумiю росiйську.

Зэнд в интонациях МакМёрфи вдруг уловит что-то незначительное, что-то от склонностей характера человека, который привык, чтобы ему беспрекословно подчинялись. “Профессор филологии. F….k me!” – пройдёт у него в мыслях протяжно на предпоследней словоформе,

и он снова постарается вспомнить, убирал ли он защиту на балконе.

“I was flying a lot 20 years ago. I worked on the Moon for a while as a junior flight assistant, then as a contractor on transporting asteroids to Mars”, – пока Зэнд будет говорить, на столе появятся ещё две тарелочки, одна с ломтиками порезаной вдоль и поперёк белой багетки, а на другой блестящие тонкой жировой плёнкой над розовой плоскостью кружочки чайной колбасы: ”Every three-four month back home for a week. Then another shift. I had made really good savings. Then I got married and settled down on Earth. Then, surprise! We both had to make this new mandatory anabiosis. 14 years.

Then we got divorced a few month after waking up. You know… I got some sort of a retirement vacation for a couple of years. And here I am again, instead of going into a mandy anb one more time I am flying out of here. How do you call a milk jug in Ukraine?”

– Молочник [мо’лочнык]. “And it means a dairyman too, and I bet it is same in Russian and sound almost same and the spelling is same. ???? ??? ???????? – [Тевье дер милхикер] was one of my essay works about this story in the University. And it is from the 19th century too”.

“In German from that century I know only Hauff and Hoffman. I was grown up listening to their fair tales”.

“Tevye der milkhiker? It is in Yiddish. Sholem Aleichem”, – ответит Ахмат. Несколько серьёзно, почти неприязненно, а Зэнд тем временем мысленно продолжит отсчёт языков: “By the way Hauff wrote not only fair tales. He was also in touch with some Jewish thematic”,

– скажет Ахмат далее, наблюдая как мимо почти на уровне балкона пролетит на невысокой скорости с выключенными сигналами EMS глайдер: “Looks like someone checked out” .

“For that they should use underground vehicles”, – заметит Зэнд.

“It could be someone important. Will you excuse me?” – Ахмат изящно и не торопясь поднимется из-за стола и зайдёт внутрь.

Сельма, опустив глаза, тихо нарушит невольное молчание:

Но скоро там, где жидкие березы,

Прильнувши к окнам, сухо шелестят, —

Венцом червонным заплетутся розы,

И голоса незримо прозвучат…

– “Жизнь Арсеньева” – шедевр, – поддержит Зэнд, – я тоже люблю Бунина.

– Квест о-очень сложный. Один неверный ответ, и этот Арсеньев либо уедет неведомо куда, либо застрелится, и я его так и не прошла.

– Может, это и к лучшему, что не прошли. Финал там трагичный.

– Ой, а Вы прошли этот квест!? – интонации Сельмы поддадутся искреннему восхищению.

– Я на регулярной основе перечитываю Бунина.

А Достоевского с Толстым я тоже, можно сказать, не читал, – Зэнд начнёт разливать чай. Сельме и себе, – можно сказать, из солидарности с вашим коллегой.

– А я слышала, что в Ммунистическом Союзе эти двое были обязаловкой. Как же Вы их упустили?

– В Ммуньке многое было обязаловкой. Когда в школе задали читать “Войну и Мир”, язык аристократии у меня вызвал неестественные ассоциации. Я взял перевод на французский и обнаружил, что переведены не только тексты с русского на французский. Но и диалоги с французского на французский. После читал, разбирал в классе, как и было положено, но уже без удовольствия.

Как стал постарше и решился осилить Анну Каренину, получилось выборочно. В Лолиту я играл в далёкой юности.

– С пор Вашей юности её версии о-очень продвинулись. Мой прадедушка не любил, когда Союз так обзывали.

В последней фразе Зэнд тоже услышит что-то от приказного тона в голосе. Заодно подумает, что может стал он несоизмеримо мнительным за последние годы. “D’accord, милая барышня. Je respecterai l’arrgrand-p?re. Уж, постараюсь”, закончит он серию своих тревожных мыслей, но тему диалога продолжит:

– В последний раз я играл 16 лет назад. В Диабло-эС. До самого последнего дня перед анабиозом, – Зэнд отломит кусочек багетки, положит на него кружочек колбасы, предварительно сложив его пополам, с наслаждением откусит и сделает глоток чая. Его давно никто не одёргивал, и это надо было как-то переварить вместе с бутербродом.

– Диабло-эС я ещё даже застала. Тайком от бабушки играла. Осваиваю Диабло-эКС. О-очень продвинутая версия. Диабло-Вай будет ещё круче, – в интонации девушке вернётся утраченное было восхищение, смешанное ещё и с тенденциозным апломбом, – но в гостинице в него не шибко поиграешь. Плойка тут с температурными и ударными блокировками. Мой прадедушкин друг явно завис. С его лётным стажем! Мог бы незаметно в комбез. А Вы Троянцев и Данайцев тоже на Марс отвозили?

В этот момент Ахмат МакМёрфи вернётся на балкон, столь же грациозными движениями, как и уходя, займёт своё место за столом, нальёт себе чай, растворив в чашке два кусочка сахара, добавит сливки, определённо не молока, судя по визуально сравниваемой плотности выливаемой из молочника белого цвета жидкости, и вопросительно посмотрит на Зэнда. Тот напряжётся. “А что, если он слышал и понял?” Стать свидетелем даже самой незаметной реакции этого филолога и, как выяснилось, ещё и космолётчика на за глаза предложенное этой весёлой девочкой оправляться в комбинезон как-то не будет улыбаться. А, впрочем, какое ему дело…

“Yes. And Lysithea”.

“My parents called this project useless”.

“I would agree with them. But it was generously compensated”.

“From everyone’s pocket”, – Сельма как-то явно зазвучит в этот момент серьёзней, с долей абстрактной отчуждённости.

Зэнд станет припоминать, что фамилия Устинов ему знакома и знакома в контексте спутников Юпитера. Несхожести степени пигментации кожного покрова Сельмы, светлого цвета волос и явно выраженных монорассовых черт лица соотносительно с её сверстниками, жителями Земли, и с подавляющим большинством представителями старших поколений, а также атавистический сленг начнут объясняться.

МакМёрфи, откинувшись в кресле и не отрывая взгляда от опустошаемой чашки под аккомпанемент постукивания тонкого фарфора о блюдце с сопровождающим звоном лежащей там ложечки, словно не будет прислушиваться к этому обмену информацией и выражению мнений. Чаепитие, однако, довольно быстро закончит. С тем же почти неизменным набором звуков поставит свой индивидуальный комплект посуды на стол. Сопровождая момент исчезновения этого гармоничного сочетания металла и керамики улыбкой, взор свой поочерёдно направит на Сельму и Зэнда и произнесёт учтиво:

“I was very happy to get acquainted with you and I wish you safe and short flights”.

“Oh, thank you”, – ответит Зэнд и поймёт, что обращается тот и к Сельме.

Сельма вкрадчиво мяукнет в ответ, а когда Зэнд, стараясь оставаться невозмутимым, посмотрит в её сторону, то обнаружит, что дрескодовый комбинезон сменится на домашний, и на руках у неё будет сидеть редкой породы кошка, тёмно-серая, а кончики лап и морда чёрные, и глаза, при том, светло-фиолетовые. Ахмат покинет балкон, жестом показывая Сельме, что нет надобности провожать его до выхода из номера и тем более дальше.

Когда, спустя некоторое время, вернувшись в свой номер, Зэнд поставит защиту на балконную перегородку и проверит все остальные, он откроет свой SmartUpp, забьёт две ключевые фразы в литературный генератор и погрузится в чтение. Тогда же он положит на появившийся стол с виртуальной чернильницей и торчащей оттуда перьевой ручкой имитатор бумажной тетради и, поглядывая в читаемое, макая пополминутно перо в чернильницу, сам примется за письмо.

Примечания.

Люди занимают на Земле не так уж много места. Если бы два миллиарда ее жителей сошлись и стали сплошной толпой, как на митинге, все они без труда уместились бы на пространстве размером двадцать миль в длину и двадцать в ширину. Все человечество можно бы составить плечом к плечу на самом маленьком островке в Тихом океане. Антуан де Сент-Экзюпери. "Маленький принц".

Текст первой главы и других глав с объяснинием – (будущее) – построены по принципу, что описывается будущее и всё это непременно произойдёт, поэтому все управляющие глаголы в будущем времени и иногда в сослагательном наклонении. К тому же перевод с примитивного разговорного английского не предоставлен – из расчёта, что читатель его знает. Автору с подобным приёмом в произведениях фантастики сталкиваться не приходилось, но более чем возможно, что он не первый, и это уже плагиат, к тому же с первых строчек. Эту первую главу можно просто пропустить. Всё относящееся к сюжету заново повторяется далее и в более привычной форме.

Гостиничные номера с виртуальным расширением, а также квартиры – минимальная по размерам жилплощадь, создающая иллюзию её большого размера за счёт визуальных и прочих осязаемых эффектов. Что-то подобное есть у Генри Каттнера или у Роберта Шекли.

В своих кошмарных снах главный герой наблюдает из космоса взрыв целой планеты, Земли. Явный плагиат от Звёздных войн – эпизод IV.

О том, что на Иокогаму предполагалось сбросить атомную бомбу, сведения не проверенные, а просто почерпнутые из "Timequake", книги Курта Воннегута “Времетрясение”.

EMS глайдеры – понятие глайдеры взяты у Стругацких из “Жук в муравейнике” и “Волны гасят ветер”; очевидно в будущем такой воздушный транспорт появится, станет доступным для личного пользования какое-то время, но после будет разрешён на Земле к эксплуатации исключительно как специализированный транспорт, в том числе Emergency Medical Services, иными словами – как машины скорой помощи.

Пусковая гора – нечто заимствованное из детской книги о создании стационарных баз на Луне. Там космические корабли запускаются с электрических рельсовых катапульт, питаемых от солнечных батарей. На Земле подобное экологическое использование электроэнергии заместо ракет для запуска и приёма космических аппаратов тоже возможно. Всего лишь необходимо построить гору высотой 15-20-30 тысяч метров и протяжённостью 200-300-400 километров, облепленную по поверхности солнечными батареями и внутри снабжённую взлётными и посадочными вакуумными трубами, оборудованными внутри магнитами для разгона и торможения летательных устройств. Маловероятно, что ни один научный фантаст до такого не додумался.

Tel rit du cheval qui n’oserait pas rire du ma?tre ! – из первой главы “Три Мушкетёра” – “Смеется над конем тот, кто не осмелится смеяться над его хозяином!” Коня в данном предложении сменили плавки. Второе модифицированное предложение в диалоге оттуда же. В переводе оригинала: “Вы! Да, вы, тот, кто прячется за этим ставнем! Соблаговолите сказать, над чем вы смеетесь, и мы посмеемся вместе!” В переводе изменения: “Так что, раз вы не прячетесь за этим защитным экраном, мы можем вместе посмеяться над чем угодно”.

Фамилия Faurе выбрана в честь Пьера Форэ, героя романа Гайто Газданова “Пробуждение”.

Совпадения фамилии МакМёрфи с фамилией главного героя романа “One Flew Over the Cuckoo's Nest” и его имени как бы заимствованного из фамилии поэтессы Анны Ахматовой случайны.

Сельма – тёзка героини романа Стругацких «Град обрече?нный». Она единственная представительница белой рассы в этой компании и, не исключено, что единственная на данный момент даже на всей Земле или хотя бы в этом сверх меры по нашим представлениям “перенаселённом” пункте. Практически все жители Земли к тому времени будут представителями всех расс одновременно, настолько все перемешаются. Ассоциируется с названием рассказа Рея Брэдбери: “Были они смуглые и золотоглазые"– Dark They were, And Golden Eyed.

Ммунистический Союз – некое глобальное государство в Евразии, всё ещё существующее, распавшееся или слившееся с другими союзами. По аналогии звучания – Ммунёк. Здесь автор считает, что предлагаемый классиками и их последователями абсолютно чистый коммунизм невозможен, как невозможно получить золото из железа, подмешивая к последнему так и не найденный философский камень. Аналогично, как алхимиков сменили химики, на смену коммунистам придут ммунисты. Они, возможно, создадут некое гибридное бытие, где обеспечивающие свободу выбора общественно-экономические формации в определённой жизненной практикой пропорции будут как-то мирно сосуществовать. Тем более, что сейчас это уже имеет место в некоторых отдельно взятых маленьких странах, где более эффективный капитализм через систему высоких диспропорциональных налогов подпитывает социализм с коммунизмом.