Здесь же, на берегу, дед Василий чистил, отмывал и отваривал грибы. Он сортировал их по кастрюлям, солил, прослаивал хреном и листом смородины и, посыпав перцем, ставил точку:
– Вот теперь всё в полной кондиции!
Солнце над нашей поляной поднималось всё выше и выше, быстро высушивая росяную траву. Я лежал на лужайке, смотрел на бегущие облака, и мне было так хорошо, что ни в сказке сказать, ни пером описать. А дед вдохновенно запевал «Тальяночку»[206 - «Тальяночка» (1943). В годы Великой Отечественной войны два замечательных мастера песенного искусства – композитор Василий Соловьёв-Седой и поэт Алексей Фатьянов – создали немало прекрасных песен. Одной из них была «На солнечной поляночке», которую солдаты называли «Тальяночкой».]:
На солнечной поляночке,
Дугою выгнув бровь,
Парнишка на тальяночке[207 - Талья?ночка – однорядная гармошка.]
Играет про любовь.
Домой мы возвращались к полудню, относили свою добычу в кладовку, и на меня сразу наваливался сон. Я засыпал, а перед глазами вставали боровики и – подосиновики, как бусы…
Глава 3. «Война грибов с ягодами»[208 - «Война грибов» – русская народная сказка, существует в литературной обработке В. И. Даля, К. Д. Ушинского, А. Н. Толстого и др. В данной главе используется вариант сказки В. И. Даля «Война грибов с ягодами».]
Дождливым осенним вечером я сидел у грубки[209 - Гру?бка – белорусский диалектизм, обозначающий печку-голландку, голландскую печь.], наблюдая за горящими берёзовыми поленьями, и читал вслух:
«Красным летом всего в лесу много – и грибов всяких и всяких ягод: земляники с черникой, и малины с ежевикой, и чёрной смородины. Ходят девки по лесу, ягоды собирают, песенки распевают, а гриб-боровик, под дубочком сидючи, и пыжится, дуется, из земли прёт, на ягоды гневается: „Вишь, что их уродилось! Бывало, и мы в чести, в почёте, а ныне никто на нас и не посмотрит! Постой же, – думает боровик, всем грибам голова, – нас, грибов, сила великая – пригнетём, задушим её, сладкую ягоду!“».
Тут меня окликнул дед Василий:
– Завтра мы с мамой Олей, тётей Дуней[210 - Тётя Дуня – Соснер (Шалаева) Евдокия Александровна (1916—1985), младшая сестра моей бабушки Ольги Александровны, мама Олега Соснера.] и Жанной[211 - Жанна (Иоанна) – Горева (Соснер) Жанна Петровна, дочь тети Дуни.] едем по ягоды. Ты с нами?
– Не знаю… – поморщился я, так как не любил собирать ягоды.
– Ты что читаешь? – дед взял книгу из моих рук: – «Войну грибов с ягодами»?
– Да…
– А за грибами поедешь? – улыбнулся Василий Ильич.
– За какими?
– За белыми груздями!
– Конечно, поеду! – даже подскочил я.
– Тогда ложись спать пораньше.
– Можно, я дочитаю сказку?
– Только недолго: выезжаем ещё затемно.
И я вновь занырнул в книжку:
«Задумал-загадал боровик войну, под дубом сидючи, на все грибы глядючи, и стал он грибы созывать, стал помочь скликать:
– Идите вы, волнушки, выступайте на войну!
Отказалися волнушки:
– Мы все старые старушки, не повинны на войну.
– Идите вы, опёнки!
Отказалися опёнки:
– У нас ноги больно тонки, не пойдём на войну!
– Эй вы, сморчки! – крикнул гриб-боровик. – Снаряжайтесь на войну!
Отказались сморчки, говорят:
– Мы старички, уж куда нам на войну!
Рассердился гриб, прогневался боровик, и крикнул он громким голосом:
– Грузди, вы ребята дружны, идите со мной воевать, кичливую ягоду избивать!
Откликнулись грузди с подгруздками:
– Мы грузди, братья дружны, мы идём с тобой на войну, на лесную и полевую ягоду, мы её шапками закидаем, пятой затопчем!
Сказав это, грузди полезли дружно из земли, сухой лист над головами их вздымается, грозная рать подымается.
«Ну, быть беде», – думает зелёная травка».
Веки мои отяжелели, и я заснул, так и не дочитав сказку.
Ещё до рассвета, в три часа ночи, мы погрузились на подводу и отправились на заготовку грибов и ягод. Мы долго ехали полевыми дорогами. В лунном свете проплывали окрестные деревни: Большое Кашо?, Маскаленя?та, Долгопо?лье, Заре?чье и Се?лище. А за нашей спиной уже поднималось солнце…
Бабушку Олю и тётю Дуню с Жанной мы высадили неподалёку от клюквенного болота и через поля поехали в лес, где росли белые грузди.
Солнце уже встало. Пока мы продирались сквозь высокие травы, по пояс промокли в густой росе. Впереди показался вековечный лес, заваленный буреломом. Там, в дремучей чаще, повсюду темнели звериные норы. Птичий хор звучал всё звонче, всё слаженнее. Мы взобрались на заповедную гору, но грибная поляна как сквозь землю провалилась. И уже когда совсем потеряли надежду её найти, из-под сумрачных елей глянула на нас «груздёвая рать»…
Лесной пригорок был сплошь покрыт огромными грибами, размером с обеденную тарелку. Увидев «груздёвую силу», мы даже «ахнули и присели». Грибов было хоть косой коси[212 - Хоть косой коси (фразеологизм) – так говорится о большом количестве чего- либо (обычно грибов и овощей).]. Мы стали резать их и сносить в центр поляны. При этом грузди поскрипывали, не зря они звались скрипунами[213 - Другие названия белого груздя-скрипуна – груздь войлочный, скрипун, скрипуха, молочай, подскрёбыш молочный, подсухарь.].
На грибную резню ушло несколько часов. И лишь когда все грузди были собраны, мы стали бережно складывать их в картофельные мешки. А закончив, поняли, что теперь придётся волочить их до подводы. Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают[214 - Глаза боятся, а руки делают (фразеологизм) – не надо слишком драматично воспринимать предстоящую работу, преувеличивать её трудность: как бы тяжело ни казалось, если постоянно что-то делать, результат обязательно приходит.]. И воистину своя ноша не бывает тяжёлой[215 - Своя ноша не тянет (пословица) – всё, что делается для своей выгоды, не кажется тяжелым и обременительным.], к тому же радость от знатной добычи придавала нам сил. Когда все мешки погрузили на телегу, от тяжести мерин даже крякнул[216 - Крякнуть (фразеологизм) – издать от неожиданности или напряжения звук, отдалённо напоминающий кряканье утки.].
В ожидании нашего прибытия мама Оля, тетя Дуня и Жанна успели перебрать всю собранную клюкву и обсушить её на солнце.
В Городок наш Орлик тянул за собой доверху нагруженный воз. Солнце уже стояло в зените[217 - Зенит – высшая точка на небе, над головой наблюдателя. Солнце в зените освещает предметы так, что они совсем не отбрасывают теней.], и мы, как в известной сказке, потеряли свои тени[218 - Имеется в виду сказка «Тень» (1847) великого писателя, командора Большого креста ордена Полярной звезды Ганса Христиана Андерсена, а также написанная на её основе пьеса-сказка Евгения Шварца «Тень» (1938—1940).]. Проезжая мимо Се?лища, дед Василий вспоминал, как здесь, в коммуне «Красное знамя»[219 - О коммуне «Красное знамя», возможно, будет рассказано в четвёртой книге «Проснувшихся воспоминаний» – «Ветер Радости: Через тернии к звёздам (Per aspera ad astra).], проходило его детство.
На поле, рядом с дорогой паслось большое стадо коров. Пастуху помогали дети, увидев их, дед воодушевился и нараспев прочитал:
Пастушонку Пете
Трудно жить на свете:
Тонкой хворостиной
Управлять скотиной.
Если бы корова
Понимала слово,
То жилось бы Пете
Лучше нет на свете…[220 - «Сказка о пастушонке Пете, его комиссарстве и коровьем царстве» (1925), написанная выдающимся русским поэтом Сергеем Есениным (1895—1925).]
Дома я с трудом добрался до своего дивана. Но прежде чем заснуть, всё же успел дочитать окончание сказки Даля:
«А на ту пору пришла с коробом в лес тётка Варвара-широкие карманы. Увидав великую груздёвую силу, ахнула, присела и ну грибы сподряд брать да в кузов класть. Набрала его полным-полнёшенько, насилу до дому донесла, а дома разобрала грибки по родам да по званию: волнушки – в кадушки, опёнки – в бочонки, сморчки – в бурачки, груздки – в кузовки, а наибольший гриб-боровик попал в вязку; его пронизали, высушили да и продали.
С той поры перестал гриб с ягодою воевать».
И уже засыпая, я видел, как обнимаются грибы с ягодами. Так и закончилась эта – война грибов с ягодами…
Глава 4. Первая зимняя удочка
Когда мне исполнилось пять лет, дед Василий подарил мне зимнюю удочку. Он сделал её своими руками: удилище – из можжевельника, а ручку – из бутылочных пробок. Можжевельник дед покрыл оранжевым лаком, а на пробковую ручку прикрепил маленькую катушку для лески.
Испытывать новую удочку мы отправились на ближайшее к Городку Белое озеро. До сих пор помню, как я впервые опустил мормышку[221 - Мормы?шка – рыболовная снасть: крючок, впаянный в свинцовую или оловянную дробинку.] на самое дно, и представлял, как там, в озёрной яме, вокруг моих мотылей собрались невиданные рыбы. А выловить их из-подо льда казалось мне настоящим чудом. В декабрьском льду дед просверлил несколько лунок, но никто у нас не клевал.
Из стоявшей на берегу деревни Белохвостово пришёл местный мальчик Витька Долгополов. Витька рассказал нам, что в Белом озере, ближе к деревне Милю?зино, живут гигантские ерши[222 - Обыкновенный ёрш – вид рыб из семейства окунёвых, типовой вид рода ершей. Это пресноводная рыба, обитающая в водоёмах Европы и северной Азии, вблизи дна в озёрах, запрудах. В большинстве водоёмов преобладает мелкий ёрш, максимальная длина которого – 18,5 см, масса 200 г. Есть указания, что в некоторых случаях он может достигать массы 500 г и длины 27 см при максимальном возрасте 15 лет. Самый крупный пойманный ёрш был длиной почти 50 см и весил около 750 г. Почти всю верхнюю часть спины занимает плавник с острыми ядовитыми шипами. В конце XVI – начале XVII в. была написана русская сатирическая «Повесть о Ерше? Ершо?виче, сыне Щети?нникове» (известна также как «Сказка про Ерша Ершовича Щетинникова», «Ёрш Ершович»).] и показал яму, где они клюют. Впоследствии мы подружились, а став первоклассниками, даже сидели за одной партой.
Мы засверлились на новом месте, и, играя[223 - Играть мормышкой – подёргивать, поднимать и опускать мормышку с мотылём, чтобы приманить рыбу.] мормышками с мотылём, стали подманивать глубинных ершей. И тут у меня клюнуло! Я подсёк, и мне показалось, что удочка зацепилась за корч. Рыба и впрямь тянулась тяжело, как коряга, и с трудом прошла в лунку. Это был исполинский колючий ёрш, который весил почти полкилограмма. Никогда в жизни я больше не ловил таких огромных ершей! До вечерней зорьки мы с дедом поймали двадцать великанов, которые потянули на целых четыре кило. Эта рыбалка сделала меня заядлым зимним рыбаком.
Возвращались мы уже в сумерках и, как всегда, пели[224 - Песня «Степь да степь кругом» – фольклорная переработка стихотворения И. З. Сурикова «В степи» (1865). Музыка С. П. Садовского, хотя обычно в сборниках указывается: «музыка народная».]:
Степь да степь кругом, путь далёк лежит,
В той степи глухой замерзал ямщик.
И, набравшись сил, чуя смертный час,
Он товарищу отдавал наказ:
«Ты, товарищ мой, не попомни зла,
Здесь, в степи глухой, схорони меня!..».
Дома Василий Ильич сварил уху и протянул мне на пробу дымящуюся деревянную ложку:
– Нет ухи вкусней ершовой!
Осторожно отхлебнув обжигающей рыбной похлёбки, я ответил:
– Ничего вкуснее в жизни не ел! Вот так ерши!
– Смотри, не торопись, а то язык проглотишь[225 - Язык проглотишь (фразеологизм) – так говорят о чём-нибудь очень вкусном.]…
С того дня я приходил на Белое озеро и зимой, и весной, и летом, и осенью. Приходил сюда в любую погоду, даже когда из-за сильных морозов отменяли занятия в школе.
Иногда мы рыбачили здесь вместе с Витькой Долгополовым. Но после восьмого класса дороги наши разошлись, и лишь через много лет я узнал, что Витька трагически погиб в расцвете лет. Когда я вспоминаю своего одноклассника, то думаю: как хорошо, что мы не ведаем своего будущего…
На Белом озере я собрал множество светлых воспоминаний, которые и поныне согревают меня в холодные времена. Только иногда мне немного жаль, что где-то на дорогах жизни затерялась моя – первая зимняя удочка…
Глава 5. «В лесу родилась ёлочка»[226 - «В лесу родилась ёлочка» – одна из самых популярных русских детских рождественских песен, ставшая в СССР новогодней. Слова написаны Раисой Адамовной Кудашевой (стихотворение «Ёлка» напечатано в московском журнале «Малютка» в 1903 г. под инициалами «Р. К.»), музыка сочинена Леонидом Карловичем Бекманом (1905). Во время Первой мировой войны и после революции, в том числе из-за запрета празднования Нового года, песенка была забыта, но в 1941 г. Эсфирь Эмден составила поэтический новогодний сборник, который дал песенке вторую жизнь (здесь же было впервые указано авторство текста). По результатам проведённого в 2015 г. журналом «Русский репортёр» социологического исследования, текст песни занял 29-е место в топ-100 самых популярных в России стихотворных строк, включающем, в числе прочего, русскую и мировую классику.]
Гриша Григорьев, 1958 г.
Самым главным праздником моего детства был Новый год. О Рождестве в то время я знал лишь по фильму «Ночь перед Рождеством». Рождество представлялось мне далёким и таинственным, а Новый год – близким и понятным, ведь этот сказочный праздник сам приходил на порог нашего дома.
Накануне долгожданного дня дед Василий брал в школе Орлика, и мы на санях уезжали в лес за ёлкой. С обеих сторон дороги стояли огромные сугробы. Весь снег был истоптан глубокими звериными следами, но сами звери затаились где-то в лесной чащобе[227 - Чащо?ба – лесная чаща, густой частый лес.]. Предновогодний лес уснул до весны, но мы будили его своей песней:
В лесу родилась ёлочка,
В лесу она росла.
Зимой и летом стройная,
Зелёная была.
Ещё осенью, собирая грибы, дед присматривал самую разлапистую ель, высотой под потолок дома. Все ветви у лесной красавицы должны были быть абсолютно ровными и пушистыми.
Полозья саней скрипели по морозному снегу, школьная лошадка трусила[228 - Труси?ть – бежать, ехать мелкой рысью (о лошади или других животных).] не спеша, а мы подбадривали её:
Чу! Снег по лесу частому
Под полозом скрипит.
Лошадка мохноногая
Торопится, бежит.
Когда мы возвращались с ёлочкой, вместе с ней в дом входил Новый год. Пока ёлка оттаивала в зале[229 - Зал – название самой большой комнаты в доме, места общего отдыха.], я читал ей «Декабрь»[230 - Стихотворение С. Маршака из цикла «Круглый год» (1945), представляющего поэтический календарь природы, причём для каждого месяца автор находит тонкие, характерные приметы. Каждое четверостишие воспринимается как детская песенка.]:
Ёлка плакала сначала
От домашнего тепла.
Утром плакать перестала,
