Испугавшись, что моё замешательство может показаться дерзостью и игнорированием преподавателя, взяв себя в руки, я медленно повернулась лицом к новому профессору. Все разом посмотрели на меня с неодобрением, так как, пока я поворачивалась, стул сильно скрипел, издавая неприятные звуки, бьющие по ушам. Студенты заинтересованно наблюдали за мной, ожидая реакции на увиденное.
Моя реакция, собственно, ничем не отличалась от массы. Вид нового преподавателя шокировал и обескураживал. Это оказался тот самый незнакомец из кафе.
Боже, какой он красивый!» Невольно вспомнились строчки старой песни исполнительницы Натали:
О Боже, какой мужчина!
Я хочу от тебя сына.
И я хочу от тебя дочку.
И точка, и точка!
Ты Джонни Депп и Брэд Питт в одном флаконе.
Как «Самый лучший» ты записан в телефоне…
Мужчина стоял рядом с учительским столом, довольная ухмылка на лице говорила о высокой самооценке этого индивида. Он был удовлетворён реакцией присутствующих девушек. Отойдя от первого шока, я пригляделась к мужчине внимательнее. Сидеть за первой партой оказалось не так уж и плохо, особенно когда на тебя смотрят с неотразимой улыбкой.
Опомнившись, повернулась назад и чуть присвистнула от неожиданности. Лишь через секунду я поняла, что просвистела реально. Мой свист оборвал повисшую тишину. Большинство пришли в себя, хотя некоторые продолжали пребывать в шоке. Я же посмотрела на Даниэля – ох, лучше бы я этого не делала. Взгляд парня на преподавателя был полон злобы, выплескивающейся ненависти и презрения. У меня появилось ощущение, что эти двое давно знакомы. Полной уверенности не было, но между ними явно были и раньше разногласия. Взгляд Дэна упал на меня и, как по щелчку, из убийственно холодного стал извиняющим, тёплым. Возможно, ищущим поддержку. Наткнувшись на моё полное непонимание его предыдущих эмоций, он с сожалением вновь перевёл глаза на раздражитель. Я, последовав его примеру, тоже посмотрела на нового профессора.
Мужчина лет тридцати, высокий, худой. Никаких изъянов на лице, всё идеально. Волосы не сильно короткие, скорее, как у одуванчика, топорщатся. Одет в строгий костюм чёрного цвета с серой рубашкой, подчеркивающей серый цвет глаз. Если вспомнить лекции по психологии, не раз спасшему мне жизнь и честь, – по лицу, по жестам, выбору цвета одежды о хозяине можно было узнать многое. Говорят, первое впечатление ошибочное, или встречают по одёжке, провожают по уму. Так вот, нет. Если мне индивид неприятен с первого взгляда, то неприязнь останется навсегда.
Говоря о нашем новом профессоре, смело могу утверждать, что этот человек не так прост, как кажется. Хотя как о профессоре утверждать не буду, скорее всего, он профессионал своего дела.
Эх, попали мы не по-детски, и переходить ему дорогу не советую, ибо чревато. Но надежда, что его поганый характер не затронет нежную психику студентов, всё же теплилась. Мужчина явно относился к нарциссическому типу личности, потому как коктейль у него был намешан отменный. Явно там была полная чаша самоуверенности, амбициозности, высокомерия, надменности и наглости. И это – под нежной пенкой холодного отчуждения, полного спокойствия, ответственности и терпимости. К тому же он явно не из бедных. В общем, если быть краткой – змей-искуситель, и покусает он многих. Надеюсь на его брезгливость, ибо только это и может спасти. Хотя я бы таким экземпляром не побрезговала.
Преподаватель смотрел поверх моей головы, сложив руки на уровне груди и сев на край учительского стола. Сзади разворачивался немой бой с таким же неуступчивым взглядом. К сожалению, эту битву длиной в несколько минут я не могла оценить в полной мере. Победитель определился быстро. Скаля надменную и нескрываемую улыбку, преподаватель проводил взглядом побежденного студента до двери.
Даниэль у самой двери посмотрел на меня с какой-то непередаваемой тревогой и сочувствием. Потом он окинул взглядом сокурсников, глаза которых горели любопытством, мысленно пожелал всем удачи и удалился. Причём дверью напоследок хлопнул так, что, казалось, она сейчас слетит с петель. Слабонервные просто вздрогнули на месте от неожиданности. Грохот захлопнувшейся двери заставил студентов прийти в себя окончательно. Шла двадцатая минута пары. Самодовольно улыбаясь, преподаватель почти пропел:
– Кто-то ещё желает уйти? Я здесь никого не держу, можете встать и выйти, мне не жалко, платят за часы, а не за количество посещающих душ. – Взяв журнал в руки, он стал листать и просматривать в нём записи. – Хм, приятная новость. Прогуливать вы не любите, и хочу сразу предупредить, ни с кем сидеть и тянуть за уши я не буду. Хотя, – добавил профессор с ехидным прищуром и лёгкой улыбкой, – о цене всегда можно договориться. Экзамен придется сдавать мне. Зовут меня Константин Витальевич и никак иначе. Буду рад познакомиться со всеми вами, но не сразу. – Он окинул аудиторию беглым взглядом, черкнул что-то в журнале и начал называть по фамилии каждого студента, оценивая отозвавшегося.
Как выяснилось в конце, отсутствовал лишь один человек, все пришли посмотреть на нового преподавателя.
Задумавшись, я прослушала свою фамилию, она была в самом конце. Женя меня сзади пихнула, так как сидела сразу за мной, ей ближе было. От неожиданной боли я пискнула, потом осознала свой промах и пискнула повторно:
– Я.
Профессор посмотрел на меня с неодобрением. Одногруппники наблюдали за происходящим с большим интересом. Всем было любопытно, чем обернётся моя заминка. Константин Витальевич сверлил меня взглядом, а я его. Бой изначально был неравный, но выбирать было не из чего. Профессор не разочаровал присутствующих своим глупым поступком. Его голос прозвучал на всю аудиторию:
– Якшева, к доске.
Давая мне немного времени собраться с мыслями и выйти к доске, новый профессор выставил в журнале прогул – единственному отсутствующему. Потом он с легкой улыбкой указал мне ручкой на место у доски. Мол, давай быстрее, время же идёт. Мне ничего не оставалось, как подчиниться. Возмущаться сейчас было не лучшим вариантом. Действие шло как в замедленной съёмке, пока я шла к доске. Мужчина решил подбодрить нас.
– Дети, я понимаю, будет очень сложно, но я в вас верю, вы справитесь. – Обидно, но всем придётся смириться с обстоятельствами.
Весь женский коллектив смотрел на меня недобро. Взгляды девочек выражали: «И прикопаем мы тебя сразу на перемене». Да, пожалуйста, я-то не против. Вопрос: за что?
Доковыляв до пункта назначения, я повернулась к Константину Витальевичу, чтобы сообщить неприятнейшую новость. Меня, кажется, накрыло. Вот только не успев это сделать, как в ту же секунду потеряла связь с реальностью.
Глава 6
Пытаясь вспомнить последние события, я проснулась. Вокруг стоял знакомый запах медикаментов. За последний месяц я стала частым клиентом этой комнаты. Самое обидное – по одной и той же причине.
– Нет, так себя насиловать нельзя, – заметила я, потягиваясь. Было ощущение, что я поспала на славу, но не выспалась. Зато отдохнула хорошо. Я посмотрела на потолок и стала долго разглядывать узор. Повернувшись в сторону, в надежде увидеть хозяйку кабинета, я вдруг с удивлением заметила рядом Алину. По заспанным глазам я поняла, что она здесь спала вместе со мной. Вот же хитрюга, наверняка отпросилась якобы на благо больной, а на самом деле – чтобы прогулять пары.
– Алина, всё нормально? – решила уточнить у подруги, которая, несмотря на разногласия, осталась со мной.
– Не парься, я просто прогуливаю, медсестра вышла, а я решила покараулить тебя. Может, тебе воды или ещё чего?
– Спасибо. Нет, у меня всё норм. А сколько времени я здесь лежу? Алина, нисколько не смутившись, ответила:
– Ты дрыхла три часа. Мои брови поползли наверх.
– Ничего себе, то есть хочешь сказать, пары закончились – Подруга усмехнулась:
– Да нет, пары ещё не кончились, у нас идёт последний урок. – Только она договорила, как прозвучал звонок. – Хотя, знаешь, ты права. Пары кончились. Меня тем временем мучил один вопрос, но услышать ответ на него я боялась.
– Слушай, Алина, а кто меня сюда принёс? – Алина смутилась и ответила не сразу, покраснев и закашлявшись.
– Ну? – вопросительно взглянула я на подругу. Ох, не нравился мне её взгляд. Девушка, нахмурившись, ответила:
– Знаешь, тебя Константин Витальевич принёс. – Я покраснела. Как он меня сюда дотащил? Мне стало неловко. Всё, завтра на всякий случай сяду на диету, ой, а стыдно-то как.
– Да ладно, ты бы видела его в момент твоего фиаско, – захихикала девушка. От такого откровения мне стало ещё хуже.
– Да ладно, в смысле? – спросила с более выраженным раздражением у подруги.
– Ну мы с девчонками знаем, что у тебя боязнь сцены, но все остальные-то были не в теме. Нам захотелось узнать, как это выглядит со стороны, ну там потеря сознания, искусственное дыхание, а тут такой мужчина.
– Алина, а причём тут искусственное дыхание? Ты вообще в курсе, что при потере сознания его делать бесполезно? Для искусственного дыхания у меня не только потеря сознания, но и отсутствие пульса и дыхания должно было быть. – Перебив заключила подруга.
– Лена, он так испугался, собственно, как и большая часть студентов. Все голосовали за искусственное дыхание. У него не было времени подумать, он внял большинству голосов и даже склонился уже, чтобы его сделать. – Алина замолчала, переводя дух.
– Сделал? – не веря ушам, спросила я.
– Нет, Катя помешала. – Выдохнув, она посмотрела на меня с грустью.
– Вот чтоб ей пусто было, – вырвалось у меня.
– Ладно, слушай дальше.
– А. Это не всё?
– Екатерина встала и сказала: «Ой, совсем забыла предупредить! У Елены пейрафобия».
– Чего? – Недоверчиво посмотрела на подругу.
– Вот и вся аудитория к ней повернулась с таким же вопросом и с таким же, кстати, смешным лицом.
"Нет, ну надо же, Катя умом не блещет, а тут знание психологии, а точнее, знание фобий проявила."
– Слушай дальше, я не закончила, – продолжила Алина. – Константин Витальевич головой кивнул: мол, спасибо, садитесь. И уже за неё продолжил: «Для особо одаренных студентов: пейрафобия с греческого языка – боязнь сцены. Пейра – испытание, проба. Фобия – навязчивый страх, а вместе – боязнь публичного выступления. Как она вообще учится?»
– Хорошо, Алина, а со мной-то чего?
– Ну ты всё это время лежала тушей на полу. Кстати, а почему сама-то не сообщила?
– Не знаю, просто не хотела.
– Ясно. Медработник потом тебе нашатырём в нос – ты без эмоций, она по щекам – без реакций. Ну мы нервничаем, преподаватель внёс свою лепту, предложил всё же сделать тебе искусственное дыхание.
– А зачем? – У меня не хватало цензурных слов.
– Зачем – не знаю. – Алина пожала плечами. – Может, просто хотел? Медсестра его остановила, попросила тебя не трогать, мол, только за эту неделю второй раз к ним попадаешь. Сказала, что это у тебя на фоне истощения и переутомления. Тебе надо отдохнуть. А ещё она предположила, что ты в положении. Это правда?
– Нет, Алина, это не беременность, это старость. Ладно, в таком случае нам надо свалить до прихода Ирины, куда сходим? – Алина посмотрела на экран телефона.
– Да, в наше кафе, кстати, девочки уже там собрались, нас ждут, раз ты очнулась.
Как только мы собрались сбежать из этого белого и до жути пропитанного лекарствами кабинета, как в дверь зашла медсестра и новый преподаватель. Резко оборвав разговор, мужчина замолк. Между нами вновь началась ужасная игра в «гляделки», сказать нам обоим было нечего. Я жалобно посмотрела на медсестру. Женщина лет тридцати, глянула на меня с беспокойством, у неё я точно частый гость.
– Как ты? – с присущей заботливостью спросила Ирина Олеговна. Я отмахнулась.
– Норм, можно мы пойдем?
– Идите. – Тяжело вздохнув и закатив глаза, женщина посмотрела на меня, потом на мужчину, на подругу и милостиво кивнула: мол, идите, что с вас взять. Я максимально пыталась не смотреть в сторону профессора. Несмотря на обстоятельства он был красив. Но в свете последних событий, опозорившись не раз, я поняла, что смотреть на него как на мужчину, с обожанием и любовью, уже не буду. Авторитет сдулся. И в данный момент присутствие мужчины меня раздражало. Спасибо, он ни слова не обронил, пока мы с Алиной не закрыли дверь медкабинета. Пулей вылетев из обители духовной пищи, мы рванули в обитель пищи насущной.
Наши подруги сидели за тем же столом, оживлённо болтали явно о новом преподавателе, и о случившемся на нашей лекции не стесняясь временами жестикулировать, заливаясь смехом и уже даже заказали еду на всех.
В общежитие мы завалились уже поздним вечером, уставшие, зато довольные прогулкой по магазинам и многочисленными покупками. Не церемонясь с девочками, я почти сразу легла на кровать и тут же уснула, впервые за четверо суток.
Утро наступило в воскресенье вечером, никто даже будить меня не пытался – так, видите ли, я мило спала. А может, Катя всем сообщила о моей несуществующей беременности. Ведь в обморок падают только из-за этого, больше-то причин нет. Опомнившись, я в ужасе стала бегать, готовясь к понедельнику. Подруги лишь пожалели меня, налив тарелку супа-пюре с гренками. После того как я её опустошила, мне предложили курицу с макаронами, но, вспомнив про свой вес, я с грустью отказалась. Удивлённо посмотрев на меня, Екатерина положила мне руку на лоб, дабы убедиться в моём здоровье и здравом смысле. Вердикт такой: беременна.
Пришлось весь вечер объяснять и доказывать, что почкованием я не размножаюсь, веточками и листочками тоже. И да, воздушно-капельным путём не бывает, как широко ни открывай балкон для проветривания. Вняли-то они вняли, но не поверили до конца. Я обещала надыбать с утра тест.
Глава 7
Перед уходом мужчина бросил последний взгляд на зеркало – в отражении на него, как обычно, смотрел безупречный молодой человек, только волосы упрямо топорщились. Ну да, длинные, ну да, топорщатся. Но время сходить в парикмахерскую не было. Нет, надо с ними что-то делать, а то портят общий внешний вид и создают впечатление «я упал на сеновал, тормозил головой». А хотя не всё ли равно? Разве кого-то до сих пор интересует внешний вид? В целом он удовлетворён и полностью готов, позабыв о таких чувствах, как страх, переживание перед первым рабочим днём. Возможно, где-то в глубине они прятались, но в целом он был уверен в своих силах.
Вообще, в этот город из столицы он прибыл не просто, а с определенной целью. В преподавательстве он достиг больших высот, правда, в основном это были теоретические знания, а не практические, но опять же его это не волновало.
Проработав всего год педагогом в начальных классах, он понял: работа мешает ему углубленно изучать историю. Вот здесь ему нет равных, он может говорить об этом днями напролёт, точнее ему приносит это удовольствие.
Закончив первую пару, мужчина вышел из аудитории и удалился по длинному коридору в отдел кадров, благо он был на том же втором этаже, что позволило сильно сэкономить время. Перемена между парами всегда была чуточку больше, дабы студенты могли перемещаться из аудитории в аудиторию, не боясь опоздать на лекции.
В отделе кадров его ждала ректор, заставившая объяснить нестыковки и дыры, возникшие за несколько лет. Разобравшись с ними, ректор потребовала вновь написать заявление на устройство на работу, подписав задним числом. Теперь документы были в полном порядке. Зато мужчина чувствовал себя как выжатый лимон.
Звонок прозвучал вовремя, и профессор, более не задерживаясь в кабинете, направившись на очередную лекцию, так и не посмотрев группу, у которой собирался проводить занятие. Зайдя в класс, он был обескуражен и, так сказать, слегка шокирован. Та, которую он искал, была здесь. Но, что было хуже, он встретил взгляд, из-за которого его накрыла злость и захотелось выругаться. Сдержавшись, он принял безразличный вид с издевкой. И когда разъярённый молодой человек покинул группу, мужчина немного расслабился, правда ненадолго. Вызвав к доске девушку, он не был готов к тому, что она упадет в обморок. Мужчина растерялся и чуть не совершил ряд приятных ошибок. Надо запомнить её фамилию, подумал мужчина, он не очень хорошо относился к выскочкам.
Сорванная лекция никому радости не приносила. Взяв девушку на руки, он посмотрел на обманчивые синяки под глазами и даже не ожидал, что она может быть настолько тяжёлой.
– Ладно, Линькова, показывай медкабинет, быстро! – Пока нёс, он смотрел на девушку. Ему она казалась совсем незнакомой и чужой, хотя, без сомнений, это была она. Он был уверен это она, хоть и не сразу узнал, но узнал. Положив девушку на кушетку, мужчина присел рядом. Он вздохнул полной грудью и заметил присутствующим:
– Теперь понятно, зачем вам диеты, сидите на них чаще. – Сокурсницы синхронно закатили глаза и хихикнули. Медсестра не сильно удивилась пациентке, лишь покачала головой.
– Опять? – Взяв нашатырный спирт, она подошла к лежащей девушке, мужчина отошёл в сторону, чтобы не создавать помех. В кабинете воцарилась тишина на несколько минут, пока девушка не начала подавать признаки жизни. Алина тем временем взглядом умоляла медсестру оставить её в кабинете. Сжалившись, женщина замолвила за неё словечко.
– Можно эта девочка останется пока тут, это же никак не повлияет на пары? – мужчина поморщился, но не стал говорить, что думает о прогульщицах.
– Хорошо, Линькова, пойдёмте. – Константин Витальевич подхватил Екатерину, и они удалились, оставив Алину. Кате не понравился такой расклад, но спорить с новым преподавателем себе дороже, вдруг рядом в койке с Леной окажется.
Глава 8
Понедельник стал для меня долгим и тяжелым. Не зря говорят, что это день тяжёлый, верю. Но каким же он был долгим и бесполезным. С удовольствием отдохнув на парах. Встречала ночь в общаге с девочками. Ну и, как всегда, бывает в общежитии, спать легли подшофе. Ночь наступила для меня рано, для восполнения сил приходилось ложиться спать при любой возможности. День выдался очень сложным, сессия не за горами, зачёты, экзамены, перенервничав в свете недавних событий. Сон не заставил себя долго ждать.
Сидела на паре по истории, все дружно писали самостоятельную работу, преподаватель сидел за своим столом, вытянув ноги над столом, и увлечённо читал книгу. Никакого интереса к нему у меня не было, я просто писала стих в своей тетради. Понимала, что так нельзя, но мне не хотелось отвлекаться на такую ерунду, как угрызения совести. Уйдя в мир фантазий, я полностью потеряла счёт времени. Выписывая слова, глубоко проникаясь их смыслом. Вот они, идеальные фразы, идеальный полёт мысли. Я так долго хотела поймать этот момент.
Взяв тетрадь в руки, прочитала стих целиком. Всё мысли записаны, никуда не денутся. Я с удовлетворением осмотрела аудиторию. В классе повисла тишина. Я напряглась. Сев удобнее, посмотрела на Константина Витальевича, но его не было за учительским столом. И тут над моим левым ухом раздалось короткое покашливание. Медленно повернув голову и нервно сглотнув, не успев ничего предпринять, как Константин Витальевич выхватил раскрытую тетрадь. Он читал стих, не выражая никаких эмоций. Я смотрела на него с негодованием. Понятно, что писать стихи на парах не положено. Но брать мои вещи без разрешения и уж тем более читать мои стихи – непозволительно.
«Да как он посмел!» – Я зло смотрела на мужчину, а он лишь смерил меня взглядом и, нахмурив брови, спросил:
– Сама написала?
«Нет, блин Киркоров написал!» – хотелось ответить мне, но, вспомнив истину, что молчание – золото, я сдержалась. Вероятно, мои мысли, отразились в выражении лица, так как Константин Витальевич вдруг улыбнулся и сказал:
– Прекрасный стих, хочу зачитать всей группе.
И это не было вопросом! А я уже была готова зарычать. Мои однокурсники оживились и смотрели на Константина Витальевича с обожанием. Правда, у мужской части обожание было вызвано не смазливой мордашкой преподавателя, а тем, что у них появился повод оторваться от самостоятельной работы. Лишь один парень смотрел на всю эту сцену скрестив руки на груди с ненавистью и презрением, но любопытство уберегло его от поспешных неверных шагов. Профессор посмотрел на меня с интересом, а я не придумала ничего лучшего, чем тут же выбежать из аудитории, даже не собрав свои вещи.
Картинка смазалась и поплыла – то ли от слёз, то ли от сценария сна. Интерьер и действующие лица сменились за считанные секунды.
