Евгений Чертовских "Калейдоскоп жизни. Сборник рассказов"

– На Дальний Восток едем, – раздался из темноты чей-то голос.

– Жора, ты что ли?

– Я.

– А почему думаешь туда?

– Так иначе бы в другую сторону повезли, если бы на фронт.

На небольшой остановке, Андрей выскочил из вагона.

– Андрей! – взволнованно крикнул Виктор.

– Я быстро, только разведаю как и что!

Действительно, Андрей быстро вернулся из разведки.

– На Урал везут. В какие-то лагеря на учёбу, – почему-то шёпотом сказал он.

После этого известия опять наступила тишина. Снаружи завывал ветер, снег пробивался через узкие щели окон, колёса вагона нудно пищали на рельсах, давя на нервы.

Эшелон, если можно сказать, не ехал, а тащился. Было много остановок, больше стояли, нежели ехали. Когда эшелон трогался, то движение начиналось с резкого рывка.

– Кто же это там паровозом управляет! – возмущался Степан. – Он что, тоже учится?

– Из-под меня аж нары вылетают, – добавил кто-то, и на его слова в вагоне раздался дружный смех.

Так и ехали, то молчали, каждый думал о своём, то дружно смеялись до слёз, пытаясь за смехом спрятать свои печальные думы.

На одной из остановок прозвучала команда: «Выходи!». Забрав свои котомки, все вышли на небольшую платформу. Построились. Стали вызывать по фамилиям и выстраивать колонну.

– Чертовских! – прозвучала фамилия Виктора.

– Витя! – Степан ещё что-то хотел сказать, но не успел продолжить, брат, оглянувшись, вышел из строя и перешёл в колонну.

Виктор ждал, когда вызовут Степа, но вскоре зачитывать список закончили, и прозвучала команда: «Шагом, марш!».

Шли часа два. Зайдя в лес, новобранцы увидели врытые в землю строения, которые странным образом располагались между деревьями по прямой линии.

– Землянки какие-то, – раздалось в строю.

– Много их, видимо казармы.

– Может это не для нас?

– Ой, братцы, чует моё сердце это для нас.

– А что твоё сердце ещё чует?

В строю засмеялись, и этот смех стал разрастаться, отдаваясь эхом в лесу.

Колонна подошла к строению с пробивающимся наружу паром.

– Баня что ли?

– Стой! – раздалась команда. – Нале-во!

– Всё правильно, – продолжались рассуждения в строю. – Перед боем надо помыться и одеться в свежее бельё.

– Каким боем? Деревня.

– Внимание! Заходите по одному в эту дверь! Получаете мешок! Раздеваетесь! Что хотите отправить домой укладываете в мешок и надписываете адрес. Сдаёте на отправку, далее стрижка и мыться! Всем ясно?!

– Ясно, – недружно ответили прибывшие.

Сдав мешок с вещами и распрощавшись с шевелюрой на голове, Виктор подошёл к моечному отделению. Санитар обрызгал его какой-то вонючей жидкостью, вручил тазик и мочалку. Открыв дверь, Виктор шагнул вперёд.

– Это разве баня? – растягивая слова сказал он, увидев так называемую баню.

В дальнем от входа углу стояла большая печь с расположенными на ней ёмкостями для воды. Пол в бане был сделан из настланных на землю половинок сосновых брёвен. Вдоль стен и посередине помещения на врытых в землю столбах стояли скамьи, сбитые из крупного горбыля.

В процессе мойки Виктор старался отмыться от неприятно пахнущего вещества, которым его обработали. Получив бельё и обмундирование, подстриженные и помытые призывники оделись, и…

– Ты кто? – был задан вопрос Виктору.

– Жора, тебя можно узнать по голосу. А я что, так изменился?

– Витя, мы тут все, похоже, изменились. Интересно, что дальше будет.

Прибыв в казарму, Виктор внимательно стал рассматривать строение, в котором предстояло жить. Это была землянка, возвышающаяся над уровнем земли примерно на метр. На покатую крышу, сложенную из плотно подогнанных друг к другу и подбитых мхом брёвен, толстым слоем уложена глина, а сверху положен дёрн. По бокам строения под самой крышей сделаны небольшие окна. Основной и запасной входы сделаны с тамбурами. Внутри помещения, слева от входа стояли лыжные и оружейные пирамиды, а дальше стеллажи с разным имуществом. Справа располагалась канцелярия и какие-то небольшие помещения. Далее вдоль стен справа и слева тянулись одноэтажные нары.

– Вот это да-а-а, – раздался чей-то голос, – как в лучших домах.

Да, Виктор тоже с удивлением смотрел на заправленные нары: перовая подушка, матрас, набитый соломой, простыни, одеяло и полотенце.

– У меня внутри уже всё задрожало. Гляньте, всё выровнено до безупречности. Я так не смогу.

– Сможешь, – кто-то, смеясь, ответил, – старшина заставит.

Посередине казармы стоял большой стол. Полы, сделанные из толстого горбыля, сияли чистотой.

Объявили построение. Быстро и без суеты всех распределили по взводам и отделениям, каждому указали его место в строю и койку для отдыха, представили командиров и политрука.

– Товарищи красноармейцы, – обратился политрук, – вы прибыли служить в тринадцатую отдельную роту химической разведки Рабоче-крестьянской Красной Армии, место дислокации Алкино-II. Младшие командиры дадут адрес, на который вам могут писать ваши родные.

Далее объявили распорядок дня, закрепили оружие, лыжи и другое имущество.

Укладываясь спать, Виктор тихо вслух проговорил: «Витя, запомни этот день – 9 января 1943 года».

– Вить, ты чего?

– Всё нормально, Андрей. Всё нормально. Просто хочу запомнить сегодняшний день.

– Ну, брат, если всё, что нас ждёт запоминать, памяти не хватит.

– Да нет. Вот как раз надо всё запомнить. Думаю это важно. Весьма важно. Всё. Спим.

– Рота, подъём! – прозвучала команда дежурного.

Виктор не сразу понял, что ночь прошла и уже утро.

– Как-то ночь быстро пролетела, – наматывая портянки, пробормотал он.

– Я тоже не понял, то ли спал, то ли только задремал, – Андрей натягивал ботинок.

– Выходи строиться на зарядку! – прозвучала очередная команда.

Из проходящих бойцов кто-то произнёс «Ох!», в ответ на это раздались смешки.

После зарядки подразделение прибыло к казарме.

– Умыться, привести себя в порядок и приготовиться к завтраку! – как-то жёстко сказал старшина.

– А иде-е умыться-то? – вылетел из глубины строя вопрос.

– А издесь! – ответил старшина. – Чай не лето, и снежком можно умыться.

– Разойдись!

Все кинулись в рассыпную, отыскивая незатоптанный снег. Ребята, раздетые по пояс, умывались и обтирались снегом. Нашлись и неженки, которые не были готовы к таким процедурам, но товарищи им помогли.

– А-а-а! Что вы делаете, гады! – кричал щупленький солдат, но ребята дружно продолжали натирать его тело снегом.

– Крепче будешь!

Завтракали в казарме. Ели стоя, так как огромный стол посередине помещения был на высоких столбах и доходил кому до пояса, а кому и до груди.

– Вить, а ты чего не ешь?

– А я уже. Всё съел, – ответил Виктор и сам удивился, как не заметил, что весь свой паёк быстро проглотил.

Друг смотрел с удивлением.

– Андрей, а ты знаешь, я чего-то и не наелся.

– А с чего здесь наешься? Эх, вот дома…

– Не заводи, – и Виктор вспомнил коржики, которые ему в дорогу дала мать.

– Да, – раздалось с другой стороны стола, – интересно, а как на фронте кормить будут?

– Отъедайся здесь, – сказал Виктор, сдвинув брови. – На фронте не до жиру будет.

– Я то что? Мне и лебеда не беда, а еда.

– Не о еде надо думать, а…

– Закончить приём пищи! Выходи строиться! – поданная команда, не дала довести разговор до конца.

Виктор с первого дня службы настроил себя на то, что обучение, какое бы оно ни было сложное, будет несравнимо с тем, что их ждёт на фронте. Каждый раз, когда было трудно, он себе говорил: «Ничего, ничего. Это всё ерунда. На войне будет в сто раз труднее». Это позволяло ему держаться и не падать духом.

– Ох, загонял взводный, – с этими словами Григорий Мамин плашмя упал на снег. – Хорошо, что есть такое слово «перекур».

Субтильного телосложения красноармеец Мамин с первых дней обучения, с лёгкой руки Андрея Скибина, стал мишенью для насмешек во взводе.

– Мама, терпи, – Андрей достал кисет с табаком, – сказывают, с понедельника целый день будем только наблюдать лёжа на одном месте.

– Куда наблюдать?

– Туда. А я знаю? – пристраивая самокрутку в зубах, улыбнулся Андрей.

В это время в лесу раздалось «Ку-ку».

– О! Кукушка, кукушка, сколько мне лет жизни осталось? – спросил Фёдор Клинов.

Кукушка принялась куковать, а проситель подсчитывать.

– Что это так мало? – недовольно пробурчал Фёдор, как только замолкла кукушка. – Только одиннадцать.

– Эх ты, – Григорий поднял голову и куда-то вверх проговорил, – кукушка, кукушка, прокукуй мне мою судьбу!

Все замолчали, наступила тишина. В лесу раздалось одинокое «ку-ку».

– Это как понимать? – возмутился Мамин.

– А так понимать, – серьёзно начал Виктор, – что дурак ты раз доверил свою судьбу лесной птице.

Все дружно засмеялись, а Андрей похлопал Мамина по плечу.

– Мама, а ты представь себе эту бедную кукушку, – широко улыбаясь, начал Скибин, – что ей делать, когда сейчас вся наша рота сидит и ей в клюв заглядывает, все надеются, что она им накукует поболее. Так она скоро сломается.

Всеобщий смех стал ещё громче.