Ифэ приказывает какому-то черному силуэту, вышедшему из ближней тени, усадить Пэйона ровнее. Зачарованному это не нравится, но он не может сопротивляться. Разве что мотать головой в разные стороны, роняя вязкие капли изо рта.
– Ты поощрил это, хотя знаешь, что ей запрещено? – продолжает Ифэ.
Нет, я не могу допустить того, чтобы это продолжалось. Сама не знаю, ложь это или правда, но я выдавливаю из себя следующие слова:
– Мама, – тихо, чтобы никто кроме нее не услышал, как я взываю к милости, – я все скажу, только, пожалуйста…
Пэйон перебивает меня. То, что он говорит дальше трудно разобрать, но я связываю буквы в слова, слова в предложения, а их в более-менее внятное объяснение его очарованного бреда:
– Вы за-аперли ее на замок, от-бе-ли-ли руки и забили голову моралью! – он снова скатывается под стол. Но на этот раз никто не собирается помогать ему подняться: противно. – Вот она и вы-бра-лась из заточения и первое, что сде-елала – это испачкала руки в чужой крови!
«И почему это прозвучало так, будто я ждала момента, чтобы выбраться на волю и тут же кого-нибудь прикончить?..»
– Это она просила освободить тебя из заточения?
Пэйон молчит какое-то время, а потом лезет из-под стола обратно на свое место. Плюхнувшись в стул, он больно ударяется о спинку. Однако это не мешает ему ликовать о том, за что, в его искаженном понимании реальности, члены Совета должны похвалить его:
– Я ЕЕ ОСВОБОДИТЕЛЬ!!!
– Отвечай на вопрос!
Молчание заполняет пространство еще какое-то время, а потом Пэйон выдает:
– Какой вопрос?
– Ах, это подождет! – Ифэ кладет ладони на стол, сгибает локти и наклоняется над Пэйоном. Теперь они оба будут брызгать друг на друга слюнями. – Вы были в городе, так?! Разведка должна проводиться в специальной экипировке, чтобы вас не узнали! Я надеюсь, ты снабдил новую разведчицу необходимой атрибутикой?! Капюшон?! Маска?! Что из этого закрывало ее глаза?!
И снова он молчит, но не от того, что привередничает. Ответ задерживается, так как Пэйон обдумывает ее многословный вопрос. Но у главы братства нет на это времени.
– Ты недоумок! – Не выдерживает она. – Мне нужны ответы! Ты ведь мог погубить наш народ!
Я снова разбираю несвязную речь Пэйона. Мне удается понять:
– А ты губишь будущее своей дочери! – Пэйон тоже злится. – Я-я не… не… недоумок! Я снарядил ее всем, – хмык! – необходимым. Ты тоже могла сделать это много лет назад…
– Заткнись! – требует глава Совета, как будто бы теперь боится того, что может сказать Пэйон.
Он не собирается затыкаться:
– Стоило мне напустить па-арочку теней и приодеть ее в накидку члена ордена Затмения, как она НАКОНЕЦ-ТО проявила и-склю-чи-тель-ны-е умения. А ты делаешь вид будто их не существует. Стараешься удержать ее рядом и забиваешь ей голову нелепицей о том, что она скоро окажется на твоем месте. А сама называешь ее уродом всякий раз, когда она не слышит. – Мое сердце словно треснуло.
Глава братства выпрямляется на своем каменном троне.
– Т-ты сделала ее нич-тожеством своими же руками. Обрубила крылья и л-лишила с-свободы…
– …А ты ее освободитель. Мы поняли, – Ифэ отметает эту тему. – Как часто она проявляет исключительные умения на воле?
– Вне штаба единожды.
– Вне штаба?!
Мне больше не приходится разбираться в его словах и соединять их в предложения. Он вполне справляется сам и быстро приходит в себя:
– Я до сих пор не могу сосчитать, сколько синяков осталось на моей заднице после ее трепки. За все-е детство мой неадекватный папаша не бил меня столько, сколько Изис за последние два месяца во время тренировок в шпионском штабе. – Нет, он не в себе. Иначе не стал бы говорить об этом, да еще и в излишних подробностях. – Я даже подумывал забрать у нее меч! Но это не то чтобы моя прерогатива…
Алфий складывает руки в замок и едва не засовывает его в рот.
– С него довольно! – Бросает Ифэ. – Я узнала все, что требовалось. Пожалуйста, принесите воды.
Очередная безликая фигура подает ей наполненный стакан. Ифэ ставит его с такой силой, что вода разбрызгивается в разные стороны. Полупустой стакан отправляется в самую оттененную часть стола, скользя по его середине.
Рука, одетая в перчатку, тянется изо мрака. Приняв стакан, Пэйон тут же опустошает его и с каждым глотком становится чуть свежее.
Последняя капля падает в ему в горло. От недостатка воздуха он вдыхает как можно больше. Ифэ делает то же самое, но от переизбытка недовольства.
– Тебе дали право слова, – очевидно, она это мне, – но ты предпочла молчание. На сей раз я не стану потакать твоим предпочтениям, а требую, чтобы ты ответила: признаешь ли ты себя виноватой?
Я оборачиваюсь на своего друга. В глаза бросается цвет его лица. Пока не заговорила глава Совета, он был совершенно бледным. Бледнее, чем обычно, и все же Пэйон выглядел неплохо. А теперь он весь зеленый и кажется, что его вот-вот…
Его тошнит прямо в стакан. Я проглатываю собственную рвоту.
– Ты ведешь себя недостойно наследницы предводительницы братства, – Ифэ не дожидается моего слова. – Беспечная. Трусливая и слабая, раз не можешь взять ответственность за то, что совершила сама.
– Она не… – он не может сдержать нового приступа тошноты. Содержимое стакана выливается за края. – Изис, скажи им.
– Я… Мне очень… – я не могу собрать всего того, что мне бы хотелось донести до Совета и его главы. Останавливаюсь на самом важном: – Да, я виновата.
Глава 8
– Это ты вступила в бой первой? – спрашивает Алфий после моего чистосердечного признания.
– Вы не сможете обвинять её в том, что она попыталась спасти невиновного! – Доносится из тени. Пэйон пытается оправдать меня.
– Она взяла ответственность за его жизнь. Это поступок достойный твоей наследницы, – Алфий обращается к главе Совета. Всем присутствующим не терпится услышать ее слово. Зал замер. У меня замирает сердце.
– Это поступок человека, который вдохновился примером благородных рыцарей из твоих сказок, – встревает Расмус. – Вот только ее приключение должно было закончиться на границе парсов. Но она переступила ее. Ради чего? Подвигов? Что толку от ее подвига, если тот человек все равно умер? Что толку от того, что она взяла на себя ответственность за его жизнь?
Парочка слева от меня находит новый повод вылизать друг другу уши. Сравнимо с тем неразборчивым набором букв, которыми они привыкли обмениваться, слова «бестолочь», «безответственная» и «беспечная» звучат слишком четко и громко. Они хотят, чтобы я слышала. И я слушаю, вместе с тем вспоминая, что некоторые жители нашего парса так и не избавились от повадок сплетников и интриганов, которыми кишит остальной город.
С их появлением в парсе, меня не покидала мысль, что эти двое могут быть шпионами. Что они норовят загнать маму в мышеловку – заслужат ее доверие, а сами будут подслушивать секреты братства и раскрывать Радию. Тогда бы прокуратор захлопнул ловушку для вредителей в самый неожиданный момент.
«Их идеи – зараза, съедающая разумы. Вредителей нужно истреблять, пока наш опрятный городок не зачах от скверны», – Радий несёт эту мысль в люди, а те с удовольствием верят. Им нравится обзывать членов братства крысами и относиться к нам надлежащим для паразитов образом.
Пусть самые ненавистные мной члены Совета служат на постах болванчиков моей матери уже долгие годы, но мне все ещё тяжело относиться к ним без подозрения. Почему-то мне кажется, что прозвище «крысы» не подходит никому из алисовцев так же идеально, как этим двум.
Впрочем, я не одна так думаю.
Новый женский голос из круга Совета прерывает крысиное стрекотание:
– Прошу прощения! Если вы хотите, сказать что-нибудь относительно темы заседания Совета, то говорите громче, чтобы было слышно всему залу. Если нет, то можете удалиться и шептать друг другу на ухо в свое удовольствие. Столько, сколько потребуется, чтобы сполна удовлетворить его.
Наблюдающие за заседанием перекидываются смешками из одного угла залы в другой и задевают весельем Алфия. Вместе с ним смеется стоящая по левое плечо Айла, но тут же ловит смешок в ладошку. В зале стало немного светлее. Вообще-то так происходит каждый раз, когда Ирида говорит. Но именно сегодня она не многословна.
Очевидно, до этой самой секунды она не могла подобрать слов, чтобы вступить в разговор.
Она такая красивая… Золотые локоны всегда идеально лежат на прямых плечах. Кожа выглядит безупречно белой и чистой, словно передо мной посадили фарфоровую куклу. Ее щеки окрашены красивым румянцем, а губы очерчены четким оранжево-розовым контуром. Ирида пахнет персиком в сочетании с цветочным ансамблем: сердечными акцентами ароматного жасмина и элегантной розы, сладкозвучными аккордами лилии, нежного ландыша и ноткой терпкого ириса. Она создала эту композицию ароматов сама. Ее отзвуки всегда извещают о ее появлении издалека, и долго ласкают нюх после ее ухода. От нее веет надеждой. То же самое чувство наполняет меня, когда Ирида улыбается или обращает на меня взгляд светло-голубых глаз.
– Если позволите, два года назад братство подверглось не меньшему риску, чем сегодня…
Расмус не дожидается, пока Ирида закончит говорить:
– А жертвы?! Убитых и без того больше, чем в тот раз, но, кроме этого, представьте, какие потери понесет Алис, если Радий узнает о том, что убило его солдат!
«Простите?..»
– Тогда он нашлет на нас целую армию! От этой армии не спасет ни девчонка, ни ее исключительность, как бы она там не проявлялась. И даже настоящая магия будет бессильна. Я верно говорю, Хакика?
Хакика повелевает не только ветром, но и следит за использованием других магических дарований, которыми обладают здешние чародеи. Вернее, за тем, чтобы они не использовались без надобности.
Когда бы я не посмотрела на нее, мне всегда кажется, будто среди других членов Совета Хакика чувствует себя не в своей тарелке. Кажется, что ей знакомо чувство, которое мне часто навязывают. Никчемность. Оттого она соглашается со всем, что говорит Расмус. Вот и сейчас она совершает низкий кивок, хотя я даже не уверена, нуждался ли Расмус в одобрении на самом деле.
Расмус никогда не нуждается ни в чем одобрении. Его потребность в этом удовлетворяет Ифэ. Я даже не удивлюсь, если, встав перед выбором – поддержать собственную дочь или старика Расмуса – она безоговорочно выберет второй вариант.
– Если Пэйон выдал подходящее снаряжение, а Изис была достаточно осторожна, чтобы скрыть внешнюю исключительность, то мы можем снять часть обвинений, – Ирида говорит, а комната, покрытая мраком, продолжает освещаться лучами неумолимой надежды. – Предлагаю отправить шпионов на разведку, а мы тем временем осмотрим ее одежду.
– Только не забудь вернуть, чтобы произошедшее повторилось заново. В следующий раз вы не сумеете сосчитать количество жертв, хотя бы потому что не узнаете, на какую цифру умножать.
Мы встречаемся глазами. В них дымится непроницаемый серый туман.
До сих пор молодой человек, стоящий подле Алфия, оставался для меня задумчивым и мрачным наваждением. Бо?льшей загадки его персоне придают аристократичная бледность и длинные чёрные волосы, которые я никогда не видела распущенными. Он выглядит не старше двадцати четырёх лет.
Мы видимся на каждом собрании Совета последние полгода, но нам так и не удалось не то что познакомиться лично, но даже просто поговорить. Впрочем… Никто из присутствующих не горит желанием разговаривать с брюзгой. Благо, на заседаниях Совета сло?ва ему не дают, а то, что он вывалил несколько секунд назад, было тем из ряда вон выходящим невежеством, которое немедленно должен пресечь кто-нибудь из членов Совета. И это делает Ирида:
– Спасибо, Астер. Я приму твой совет к сведению.
Молодой человек обращается ко мне с нескрываемым раздражением:
– Ты имеешь хоть малейшее представление о том, за что берешь вину?
Ирида готовится поддеть его еще раз. Алфий оборачивается через правое плечо с таким выражением лица, что мне становится страшно. Айла, стоящая по левую сторону от отца, прямо рядом с Астером, еле заметно поворачивает к нему голову.
– Радий обвинит нас в свершении преступления, и это, пожалуй, лучший исход, ведь иначе у него появится новая и очень веская причина начать наступление на парс! И все потому что ты решилась проявить свою исключительность!
До этой минуты моя лучшая подруга совсем не привлекала к себе внимания. Более того, мне казалось, что она даже не дышала от того, как сильно переживала за меня. Теперь же Айла позволяет себе тихонько огрызнуться на Астера, не желая мириться с тем, что он грубит мне:
– Твои комментарии неуместны. Совет может обойтись без них.
– Кроме того, что кто-нибудь мог увидеть то, что скрывала маска, ты оставила мертвые тела прямо на входе в трактир! – Не унимается он. – Городская стража осмотрит место преступления и вскоре найдет тайный вход в подземелье! По твоей вине шпионы лишатся своего штаба! Хозяина трактира обвинят в покровительстве Алиса и приговорят к казни! Из-за тебя Алис лишится союзника, ты это понимаешь?!
У меня вспыхивают щеки и накатывают слезы.
– Закрой рот, – предостерегает Алфий.
– Та шпионка тоже может умереть! – Астер не замечает, что мне тяжело сдерживать слезы. Перед ним как будто бы взмахнули красным флагом и теперь ничего не может остановить поток его грубости. – А все почему?! Потому что принцесса устала томиться в заточении, где члены Совета – дежурные надзиратели, пресекающие любое проявление твоей мнимой силы!
– «Теперь он не кажется мне загадочным. Я разгадала, что Астер откровенный хам и последний глупец, раз позволяет себе кричать в присутствие Совета. Кроме того, он называет меня прозвищами, оскверняющими статус подле матери», – размышляю я и уже готовлюсь ответить ему, но вместо того чтобы произнести что-то стоящее, рот только открывается и закрывается, безнадёжно всасывая воздух. Я надеюсь поймать правильные слова, но ничего не приходит на ум. Ирида оказывается сговорчивее:
– Почему ты все время лезешь не в свое дело?! – Она оставляет свой вежливый тон. – Кто ты такой, чтобы оскорблять будущую главу братства?! Кто дал тебе право выражать свое никчемное мнение?!
Астер выгибает бровь.
– Да из нее глава братства такая же никчемная, как и, по всей видимости, мое мнение на этот счёт.
Генеральский кулак опускается на стол с разрушительной мощью. Наступает тишина. Одинокая слеза предательски скатывается с моей щеки и падает вниз, с бесшумным ударом капли о каменный пол.
– Я согласен с Иридой, – цедит Алфий. – Стой смирно и не позорь имя своего генерала!
– Пэйон, – начинает глава Совета, насладившись тем, как ещё один человек выступает с претензиями на мой счет. Она не сказала ни слова в мою защиту и нарочно не прерывала Астера, пока я не заплакала. – Ты должен понимать, что как заседатель Совета, ты не имеешь права принимать и воплощать какие бы то ни было решения без согласия остальных.
Карие глаза Пэйона мечутся в разные стороны, ища выход из положения, но не находят. Его дыхание учащается. Бедняга снова зеленеет, но на этот раз сдерживается, чтобы не оборвать речь главы Совета таким омерзительным образом.
– Твое решение могло повлиять на благополучие братства и его последователей. Вообще-то оно все ещё может привести к необратимым последствиям, но Совет сделает все, чтобы их предотвратить. Их дальнейшее возникновение – тоже.
– Я понимаю.
Глава Совета выносит приговор:
– Ты исключен из состава Совета и отстраняешься от должности командира шпионского отряда. – Еще одна слезинка проскальзывает по мокрой дорожке на моей щеке. – Приговор перейдёт в исполнение сразу после того, как ты навестишь спонсора своего постоянного пьянства и извинишься перед ним, угостив самым сладким вином за свой счет. Попрошу тебя держать себя в руках. В противном случае, защитить тебя и хозяина трактира будет некому. – Пэйон застывает, будто неживой. Я даже не уверена, воспринимает ли он хоть что-то, что говорит Ифэ. – В это время твои подчиненные соберут все свои вещички из штаба и устроят обвал, чтобы исключить возможность обнаружения Нор городской стражей.
Пэйону показалось забавным прозвать системы потайных коридоров в городе и под ним Норами. Можно сказать, что этим он закрепил за алисовцами ненавистное мной прозвище.
«Норы… Я всегда знала, что юмор у моего друга своеобразный».
Одна такая Нора привела его в новенький штаб под трактиром. А потом выяснилось, что именно это место является заброшенным центром системы городских катакомб. Возможно, что другой подземный коридор, ведущий оттуда, может привести алисовцев к спасению.
Нам необходимо проникнуть за пределы города без ведома прокуратора. Конечно, мы могли бы обойти улицы напрямик патрульным отрядам и пробраться через крепость, возведенную вокруг города. Но такая дорога не оставит нас не только незамеченными, но и невредимыми. Выходит, что наиболее приемлемым вариантом для нас остаются Норы.
– Есть, – с трудом проглатывает Пэйон.
– Вместе с тем, отправьте двух разведчиков в город. Если кто-нибудь пустил сплетню о девушке со светящимися глазами, то она распространится вместе с новостями о резне на пороге «Логова».
Чей-то очень хриплый голос озвучивает вопрос. Так бывает, когда привыкаешь говорить шепотом:
– Что если сплетня дойдёт до Радия раньше, чем до наших разведчиков? – впервые за долгое время, я слышу одного из крысиного дуэта.
