Я на тебе (не) женюсь
Софи Сорель
Иван, непробиваемый холостяк и бабник, уверен, что не родилась еще та женщина, на которой он захочет жениться. Однако его мама не теряет надежды и постоянно подыскивает красавчику сыну кандидаток на роль покорительницы его каменного сердца.Мария работает учительницей в обычной школе. Она из тех, кто и не против выйти замуж, но против хамоватых самоуверенных самцов. Таких она отметает сразу.Но что делать, если жизнь сталкивает Ивана да Марью лбами в самой пикантной ситуации? Что делать, если Ивана безумно тянет к этой сексапильной училке, притворяющейся скромницей? Что делать, если Марию до безумия влечет к этому наглецу с обольстительной улыбкой и повадками медведя?
Софи Сорель
Я на тебе (не) женюсь
Пролог
– Маш, ну чего ты как не родная? – скулила Катя, заглядывая в непочатый бокал виски, стоявший передо мной на барной стойке.
– Меня Родя бросил, – вздохнула я и постучала ярко-розовыми ноготками по бокалу. Ледышки внутри него радостно дзынькнули.
– Да и хрен с ним. Мужиков, что ли, вокруг мало?! Нашла из-за кого горевать! Родион этот вообще недоделанный какой-то.
– Почему это он недоделанный? – Я возмущённо покосилась на подругу.
– Потому что нормальный тебя бы не бросил, – заявила Катя.
А ведь она права! Правильные мужики хороших женщин не бросают, потому что мы, хорошие, на вес золото и редки, как астат.
– За это надо выпить! – Я подняла свой бокал и опрокинула его в себя.
– Ого! – ахнула Катька. – Вот это по-нашему. А теперь давай веселиться. Все-таки не каждый день подругу замуж выдаём.
– Вообще-то, сегодня девичник. – С видом ученой совы подняла я вверх указательный палец. – Замуж Олеську мы выдавать будем в следующую субботу.
– Тем более, – заржала Катя, допивая свою текилу. – Будет время отойти от похмелья.
Девичник Олеся решила устроить в клубе. Хороший такой клуб. Говорят, в него только бизнесмены-миллионники ходили да элитные телочки. И фейс-контроль тут был по размеру губ и груди: первые – дутые бантом навыворот, а грудь – начиная от третьего. И да, желательно, чтобы и ножки были от ушек. Ни под один из этих параметров я не подходила. Во-первых, меня рост подвёл: никаких длинных ног я не имела. В детстве меня обзывали коротышкой, а в универе – кнопкой. Во-вторых, у меня были рыжие от природы волосы. Никакого гламурного пепельного блонда. Правда, мне повезло с кожей: ни одной веснушки или конопушки не наблюдалось. Губы я не накачивала. Брови не рисовала. Да и вообще, не так чтобы очень часто ходила по салонам красоты.
Ах нет. Все-таки кое-каким параметром я в клуб проходила: у меня была полноценная троечка. И талия осиная, как у обожаемой мною Гурченко.
Но несмотря на это я бы все равно вряд ли прошла фейс-контроль. Однако сегодня обошлось без него, потому что невеста, Олеська, оплатила столик в вип-зоне, чтобы как следует распрощаться со своей незамужней жизнью. Она у нас первая, кто наконец-то решилась выдаться замуж. Остальных в нашей компании туда не звали, но мы всегда, всем и везде философски заявляли, что сами не хотим. Катька вон так не хотела, что кидалась на любого мало-мальски симпатичного мужика с разными предложениями иногда пристойного, иногда не очень характера. А я? А я думала, у нас с Родькой любовь. Но он меня бросил.
Все эти не очень трезвые мысли проносились в моей голове, пока мы с девчонками накачивались текилой, радостно смеясь и вспоминая курьезные случаи из нашей жизни. Хотя из десяти девиц, явившихся на девичник, по-настоящему я дружила только с Олеськой и Катькой. Первую я знала со школы, а со второй мы и в университете вместе учились, и в одной школе работали уже много лет.
После текилы начались танцы, и я, чувствуя кураж, отрывалась по полной.
– Дамы и господа, – разнесся по клубу голос диджея. – Сегодня у нас здесь присутствует невеста. Олеся отмечает у нас девичник, а потому наш клуб решил сделать ей сюрприз. – По клубу разнесся возбужденный одобрительный гомон. – Настоящий огромный торт в честь такого знаменательного события!
На сцену выкатили гигантский розово-сиреневый торт. Народ зааплодировал. Мы с девчонками радостно закричали. Наши крики переросли в визг, когда верхняя часть торта отлетела в сторону, и из его нутра показался стриптизер. Музыка загрохотала. Танцор выпрыгнул из торта и начал исполнять сексуальный танец, постепенно стягивая с себя одну вещь за другой. Вскоре на сцене оказалась и Олеся. Она у нас была девочкой скромной и уж точно не могла расслабиться настолько, чтобы позволить какому-то стриптизеру, хоть и с обалденным телом, облапать себя на глазах у всех. Переглянувшись с девчонками, мы решили спасать Олесю и полезли на сцену.
Что было дальше, я помнила плохо. Музыка гремела. Текила лилась рекой. Проклятый Родька был окончательно забыт на дне очередного шота. Катька терлась у пилона вместе со стриптизером. Рыжее безобразие на моей голове стало совсем бессовестным и уже не казалось безобразием, а очень даже сексапильным кудрявым беспорядком. Потом почему-то у меня на голове оказалась не пойми откуда взявшаяся фата.
А дальше… А дальше я уже стояла на нашем с девчонками столике и извивалась в соблазнительных позах, танцуя… Кажется, я танцевала стриптиз, потому что в какой-то момент моя короткая юбка куда-то испарилась. За ней следом исчез пиджачок. Я не заметила даже тот момент, когда с меня слетел серебристый топик с пайетками. Я танцевала. Танцевала в чёрном кружевном белье и в туфлях на шпильках, запустив пальцы в растрепавшиеся кудри, изгибая бедра, гладя себя по груди. И во всю глотку подпевала орущей из динамиков песне:
– Ты бросил меня! Ты бросил меня! Когда ты ушёл, я осталась одна!
– Вау! Вот это куколка! – раздался рядом чей-то голос.
– Давай, снимай его! – хрипло выкрикнул кто-то за соседним столиком.
Вконец затуманенным текилой взглядом я обвела клуб и сквозь алкогольные пары с трудом рассмотрела обладателя низкого и, как мне показалось, весьма сексуального голоса. Какой-то блондинистый качок не сводил с меня нахального взгляда. А пусть смотрит! У него наверняка уже колом стоит.
Я завела руки за спину, чтобы расстегнуть бюстгальтер и закончить спонтанно получившийся стриптиз на мажорной ноте. Однако в этот же момент каблук соскользнул с края стола, и я полетела в пустоту, завизжав.
Слава богу, Катька и Олеся успели подхватить меня, не позволив разбить голову. Блондин громко рассмеялся. Я бросила в его сторону окосевший взгляд, но нашла в себе силы вскинуть руку и показать ему средний палец.
– Концерт закончен, – объявила я.
– Закончен-закончен, – поддержала меня Олеся. – Пора тебе, Машуня, в домик.
Как я добралась до этого самого домика, я не помнила. Девичник, мой стриптиз, а главное Родька испарились из памяти. Лишь хриплый смех и взгляд нагловатого блондинистого мачо отголоском воспоминания намекали, что все это мне не приснилось.
В тот день, как и в день последующий, я и подумать не могла, что у моего танца на столе будут далеко идущие последствия.
Глава 1
Иван
– Нет, Ариш, даже и не проси! – Я отбрыкивался изо всех сил. – Ну какой из меня папаша?
– Очень даже нормальный папаша! – тут же возразила она и поправила мой галстук. – Вон какой статный, вон какой представительный!
– Да что ты меня уговариваешь, как маленького? – Я отпихнул её руки и снова ослабил галстук. – Сказал, не пойду – значит, не пойду.
– Ванюш, не забывай – ты мне должен! – напомнила она.
Я закатил глаза.
– Так, значит, да?
– Да, миленький, да! – Она снова наложила ручищи на мой галстук и поправила узел.
Ариша была моей помощницей и по совместительству палочкой-выручалочкой. Когда меня доставала какая-нибудь особенно надоедливая дама, Ариша брала дела в свои руки и спасала из удушливых объятий очередной надоедливой дамочки. Однажды она буквально бросилась грудью на амбразуру, когда одна идиотка пришла в офис и заявила, что ждёт от меня ребёнка. Мол, женись, Рокотов! Ариша, смекнув, что сам я не справлюсь, тут же вышла вперёд и заявила, что я уже женат. На ней. Для верности смачно поцеловала меня в губы и закатила такой скандал, грозясь оторвать мой «причиндал», что даже я чуть не поверил, что мы и правда женаты. Беременная девица с претензиями быстренько ретировалась и больше не появлялась. Ариша позже навела справки – никакой беременности и в помине не было. Идиотка несмышленая хотела взять меня на дурачка. Но я-то знаю, что потомство в кого ни попадя не сливаю. У меня все под контролем.
С тех пор Ариша считала, что я у неё в долгу. Напоминала она мне о нем редко, но метко. Вот как сейчас. Вынуждала меня отправиться на родительское собрание в школу к её сыну. Пацану было уже шестнадцать и куролесил он не по-детски, как считала Ариша. А по-моему, нормальный парень рос, с правильными понятиями, может, слишком любвеобильный для своих годков, но это лучше, чем наркоманить или втыкать в гаджеты с утра до ночи.
– Значит, так. Класс их на третьем этаже. Кабинет истории номер триста десять. Классную зовут Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская.
– Ариш, зря ты это затеяла. – Уже совсем безвольно я попытался убедить её в последний раз. – Ну, спросит твоя классуха что про Дэна, а я ведь ни черта не знаю.
– Не спросит. Как всегда, посетует, что с ним сложно сладить, а ты покивай и скажи, что постоянно в командировках, потому сын без твоего присмотра. Ну и пообещай, что поговоришь с ним, – учила меня Ариша.
– Ну, хорошо, – вздохнул я. – Но это в первый и в последний раз.
– Спасибо, Ванюша. Знала, что не подведёшь. – Ариша стряхнула несуществующие пылинки с моих плеч.
И я отправился в школу, всю дорогу проклиная своих шлюх, от которых Ариша меня так часто спасала; родительские собрания, о существовании которых я забыл с тех времён, как сам был школьником; училку истории Марию Евлампиевну, которая представлялась мне старой каргой с кандибобером и крючковатым носом, ведь только у старых ведьм могли быть такие совершенно непроизносимые отчество и фамилия, которые и после ста грамм не выговоришь.
Ну, Арина. Ну, учудила. Мне – и прикинуться папашей! Я детей любил только издалека. Например, когда они мило улыбались в какой-нибудь рекламе в телеке. А в жизни… В жизни я к ним готов не был, как и к жёнам. Я вообще жениться не собирался, потому что на кой черт спать только с одной бабой, когда можно спать с десятком? Я не верил в моногамию или непроходящую любовь к одной женщине, однако и не верил, что брак можно сохранить в целости, трахая других баб и все время возвращаясь к жене. Вот и дилемма. Изменять жене я считал гнусностью, но спать всю жизнь только с одной – глупостью. Нет. Никаких жён и браков мне не надо было.
Затрещал мобильник, установленный на подставке на приборной панели автомобиля. Я бросил взгляд на экран. Мамуля. Я снял трубку и включил громкую связь.
– Мам, привет.
– Ванюш, ты сегодня дома ночуешь или как? – деловито уточнила она.
Мама моя баб моих не любила, хоть ни одну из них ни разу не видела.
– Не знаю, как ответить на этот вопрос, чтобы тебя не расстроить, – засмеялся я.
– А ты где? Едешь куда-то?
– Ага, в школу на родительское собрание к сыну.
– Дурацкие шутки, Ваня. – Мамуля не поддалась на мою провокацию, хотя я ни разу не слукавил и сказал почти правду. – Значит, так. Сегодня, делай, что хочешь, а завтра на ужин, чтобы домой приехал.
– Мам, я завтра наверняка буду ужинать с Ренатом, – тут же попытался отмазаться я.
– Ренат пусть с Аленушкой ужинает, оставь молодых в покое. Лучше бы себе кого нашел…
– Все-все-все, – тут же перебил её я. – Я за рулем, неудобно разговаривать.
– Наглец! – обозвалась мамуля.
– И я тебя люблю, моя хорошая.
Мамуля у меня была что надо, правда, её мечта женить меня иногда доводила до белого каления. Вообще-то, маменькиным сынком я никогда не был, но после смерти отца мама долго не могла прийти в себя, а потому я потакал её немногочисленным прихотям. Например, делал вид, что с усердием ищу невесту, но никак не могу найти достойную. Мамуля, конечно, понимала, что я отмазываюсь, но притворялась, что верит. Однако после несчастного случая, когда она, будучи на даче одна, подвернула ногу и упала с лестницы, все несколько изменилось. Я перевёз маму к себе в московскую квартиру, нанял ей сиделку и не позволял ездить на дачу, пока она полностью не поправится. Она же решила всерьёз взяться за моё будущее и с остервенением подыскивала мне невесту. Ничего, пусть поищет. Я никуда не торопился.
К школе я подъехал без пяти минут семь и вошёл в кабинет, где проводилось родительское собрание, одним из самых последних. Оглядев класс, я понял, что все парты были заняты, осталось лишь три пустых места, и все в первом ряду. Отлично, Иван! Не хрен было выезжать впритык.
За партой я чувствовал себя неуютно. Мне некуда было деть руки, некуда было поставить ноги. Карлики у них, что ли, тут сидят? В результате пришлось отодвинуть стул до упора, пока он не приткнулся спинкой к парте второго ряда, чуть сдвинув её. Какая-то родительница, сидевшая там, недовольно цыкнула. Я обернулся и широко улыбнулся. А ничего такая мамашка.
– Простите бога ради, – почти совсем искренне извинился я. – Не помещаюсь.
– Ничего, – улыбнулась она, бросая на меня кокетливый взгляд.
Дверь класса отворилась, вплыла какая-то грузная дама с пучком на затылке. Ага! Вот и Марь Иванна. Или как её там? Евсеевна? Евграфовна? Сразу видно, что такая любит читатель морали. Бедные школьники!
К моему удивлению, Евграфовна уселась не за учительский стол, а за пустующую парту прямо напротив него.
– Извините, что заставила вас ждать! – раздался из дверей звонкий голосок. – У директора задержалась.
С удивлением я наблюдал, как какая-то малышка вкатилась вихрем в класс, захлопнула за собой дверь и подскочила к учительскому столу. Она ловко плюхнула на него охапку ученических тетрадей, поправила сползающие с переносицы очки и окинула класс взглядом зеленых глаз. Ух ты какая!
– Итак, давайте начинать! Для тех, кто видит меня впервые, представлюсь: Мария Евлампиевна Завидеева-Загорская. Я новый классный руководитель в вашем классе.
– Куда делась Алла Григорьевна? – ворчливо взвизгнула бабка с пучком. Она уже меня подбешивала.
– Уволилась, – пожала плечами классуха.
– Почему? – А это уже я не удержался. Вжился, блин, в роль папаши.
Рыжуля – а училка была рыжулей – посмотрела на меня более внимательным взглядом и сказала:
– Дети довели. – Отвернувшись от меня, она схватила какую-то папку и начала зачитывать фамилии детей, отмечая, чьи родители явились на собрание.
Мария Евлампиевна меня явно не узнала, хоть в её взгляде и промелькнуло что-то похожее на узнавание. А вот я признал её почти сразу. Меня не ввела в заблуждение ни тугая коса, в которую были заплетены её медные волосы; ни очки, явно с простыми стёклами, чтобы придать возраста и солидности; ни строгий чёрный костюм, аккуратно подчеркивавший фигурку. Эту училку я уже видел. Видел, когда её огненные волосы разметались по плечам. Когда красиво очерченные губы горели сочной малиновой помадой. Когда зеленые глаза светились неистовством. Когда на ней не было ничего, кроме крохотных трусиков и кружевного лифчика. Когда она вовсю отплясывала пляску страсти, стоя на столе в ночном клубе и размахивая фатой.
