– Ты остался бы дома, если бы знал?
Патте потупил взор. Кожа на его лице жила своей собственной жизнью, дергалась и шла пятнами.
– Я любопытен до ужаса, – ответил он в конце концов. – Нам всем приходится знакомиться со смертью рано или поздно. Нельзя закрывать на нее глаза.
Лелле отодвинул кружку в сторону. Из-за духоты в комнате на него навалилась усталость. Он не мог разговаривать о смерти, а о войне особенно, когда над ним довлело собственное горе. Ноги побаливали, когда он поднялся.
– Спасибо за кофе, но сейчас мне пора идти.
– Здесь в лесах хватает таких, как я. Потерявших себя людей, не способных больше жить в нормальном мире. Твоя дочь, пожалуй, одна из нас. Может, она просто взяла паузу?
– Лине нравится наш мир.
– По-твоему, кто-то причинил ей зло?
– Она никогда не покинула бы нас по собственной воле. Я знаю это.
Мужчина проводил Лелле до входной двери, словно действительно не хотел отпускать его.
– Я буду иметь в виду твою дочь.
– Спасибо. За это я тебе очень благодарен.
– По моему опыту, прежде всего следует остерегаться улыбающихся людей.
– О чем ты?
– Я о тех, кто скалится без причины, обнажает зубы с целью расположить к себе. Именно в них прячется зло.
– Хорошо, я запомню это.
Лелле распахнул дверь, и Патте поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого солнца.
– Я помогу тебе с поисками, – сказал он, – но я не в восторге от этого света.
– Понимаю. Он забирает силы.
Они обменялись рукопожатиями, но не произнесли больше ни слова. Прежде чем дверь закрылась, посмотрели друга на друга, как два человека, между которыми сложилось полное взаимопонимание. Разделявшее две усадьбы озеро выглядело черным, как лужа от масла. Лелле поспешил назад к машине. Его одолевало страстное желание убраться отсюда как можно скорее.
* * *
В выходные они нажрались вдвоем. У Торбьёрна покраснело лицо и развязался язык, он трещал о закрытой шахте, где его карьера закончилась крахом. Силье приготовила свиные котлеты и картофельную запеканку; стол сервировала тонким фарфором матери Торбьёрна. Он уплетал котлеты за обе щеки, а Силье просто сидела в торце стола и курила одну сигарету за другой. У нее появились черные круги под глазами, она пожаловалась, что потеряла аппетит из-за того, что здесь слишком жарко. У нее всегда находились оправдания. При взгляде на худые плечи матери Мея подумала о только что вылупившихся птенцах. Лямки бюстгальтера сваливались на руки.
– Тебе надо есть. Ты выглядишь как скелет.
– Не все такие прожорливые, как ты, Мея.
Правда колола матери глаза. Потеря аппетита стала для нее относительно новым явлением. Сначала она винила во всем таблетки – якобы из-за них ничего не лезло в горло. Но с таблетками было покончено. И она еще больше разозлилась, когда Мея заметила, что нельзя питаться одним красным вином.
Мея поднялась к себе. Лежала на узкой койке и смотрела на потолок, в ту точку, где сходились балки. Там болталась прозрачная паутина с засохшими комарами и мухами. Вот ведь, попались в сплетенную кем-то сеть… Пусть это были всего лишь мерзкие букашки, у нее защипало в глазах.
Скоро она услышала пыхтение матери этажом ниже, сначала тихое, потом звуки стали громче. Торбьёрн рычал, кровать скрипела. Могло показаться, что он убивал Силье. Мея зажала уши ладонями и перевела взгляд на верхушки сосен за окном.
Внезапно в памяти всплыли голоса, издевавшиеся над ней.
«Правда, что твоя мать дает за деньги?»
«Ты конечно же знаешь, что это означает?»
Мобильный телефон лежал на тумбочке. Никто не звонил ей с тех пор, как она села в поезд, идущий в Норрланд. Никто в городе, который она совсем недавно покинула, не скучал по ней, никого не интересовало, куда она подевалась. Пусть именно она снабжала «друзей» сигаретами и таблетками по выходным. Вот «колес» им, пожалуй, сейчас точно не хватает.
Мея уже видела сны, когда услышала подозрительный звук. Села в кровати и посмотрела на спинку стула, который подставила под дверную ручку, чтобы никто не смог зайти, пока она спит. Торбьёрн не вызывал у нее особых опасений, но она все равно решила забаррикадироваться на ночь.
Когда звук повторился, до нее дошло, что исходил он от окна. Она спряталась за занавеской и посмотрела наружу, в светлую ночь. Ее взгляд упал на тень, двигавшуюся рядом с террасой. Собака вскочила, зазвенев цепью, и она увидела, как какой-то мужчина, наклонившись, погладил и почесал ее. Когда он повернулся, она узнала Карла-Юхана.
Мея распахнула окно и перегнулась через подоконник:
– Что ты тут делаешь?
– Я решил искупаться в озере. Ты со мной?
– Сейчас? – прошептала она. – Среди ночи?
– После смерти отоспишься.
Она повернула голову в сторону двери и прислушалась, пытаясь определить, чем заняты Торбьёрн и Силье, но в старом доме царила тишина. Если верить мобильному телефону, было два часа.
– Дай мне десять минут и постарайся, чтобы никто тебя не увидел! – улыбнулась она Карлу-Юхану.
Почистила зубы и побрызгала дезодорантом под мышками. Не стала ничего делать с волосами, просто расчесала их и слегка подкрасила губы. На большее у нее не хватило времени. По старой привычке сунула пачку сигарет в карман джинсов, но потом передумала. Карл-Юхан явно не любит курящих девушек. Торопливым движением бросила пачку в ящик и засыпала всяким хламом, чтобы не бросалась в глаза.
Теперь была задача как можно тише спуститься по лестнице. Мея старательно перешагнула третью ступеньку снизу, обычно реагировавшую громким скрипом, когда на нее кто-то наступал. На диване сидя спал Торбьёрн, под странным углом наклонив голову. Он был голый, из-под выпиравшего вперед живота выглядывал сморщенный пенис. Мея отвернулась и продолжила путь к входной двери. Из примыкавшей к прихожей ванной доносились булькающие звуки, от которых стало не по себе. Силье напилась, наелась таблеток и теперь блевала. В этом не было ничего необычного, но все равно беспокоило – кто ж знает, к чему это приведет? Мея довольно долго стояла, положив руку на дверь, колебалась. Но потом подозрительные звуки прекратились, и она выбежала из дома.
Туман расползался из леса по сторонам, накрывая белым покрывалом поляну. Карл-Юхан прятался в тени, от него пахло хлевом и животными, когда он по-дружески обнял ее.
– Где твои братья?
– Дома остались.
Парень взял Мею за руку, крепко оплел ее пальцы своими и повел между соснами. Собака печально заскулила им вслед. Мокрая трава хлестала по ногам, роса оставляла темные полосы на джинсах. Тропинка вся утопала в тумане. Мея посмотрела на шею своего спутника, на то место, где завивались волосы, и почувствовала странное жжение в районе солнечного сплетения, как будто что-то проснулось внутри. Это было новое, незнакомое для нее ощущение.
Туман парил над озером, обволакивал ели. Карл-Юхан привел Мею к кострищу и захлопотал, чтобы развести огонь. Принес дрова, поставил их домиком, потом достал зажигалку из кармана и запалил сухие мелкие ветки. Осторожно подул, чтобы пламя лучше разгорелось, и скоро оранжевые языки жадно пожирали построенную им конструкцию, вздымаясь к небу.
В свете костра лицо Карла-Юхана похорошело, ожило, приобрело новые черты. Мея почувствовала, как все ее тело напряглось, когда парень встал рядом с ней. От волнения она ужасно захотела курить, не зная, куда девать руки, вытянула их к огню. Придумывала, что сказать. Слышала, как вода плещется о камни.
– Расскажи о себе, – попросил Карл-Юхан внезапно.
– Что именно?
– Тайну, такое, о чем ты не говорила никому другому.
Мея скосилась него. В глазах парня танцевали языки пламени. Она колебалась, ей казалось, что плеск воды звучит как издевательский смех. Наконец она решилась:
– В первый раз я напилась пьяной, когда мне было пять лет.
– Ты шутишь?
– Нет. Силье обычно называла свое вино соком для взрослых. Я ныла и просила дать и мне, но она говорила, что это только для больших. Дети якобы умирают, если выпьют хоть каплю. – Мея тихо фыркнула. – Это подогрело мое любопытство, и однажды вечером, когда она заснула на диване, я решила попробовать. И мне вино, наверное, понравилось, поскольку на следующее утро я проснулась в больнице. Они промыли мне желудок. Я чуть не умерла.
Карл-Юхан выглядел ошарашенным.
– И тебе было только пять лет…
– Согласно медицинской карте. Если верить Силье, я была старше. Но она все помнит так, как ей хочется.
Пламя качнулось в ее сторону, и Мея отвернулась от костра. Пожалела о том, что сейчас рассказала. Едва ли такой тайны он ждал. От стыда у нее ком застрял в горле, и она попыталась сглотнуть его.
Карл-Юхан обнял ее и притянул к себе. Прижался щекой к ее лбу:
– Я рад, что ты осталась жива, ведь я смог познакомиться с тобой.
Его подбородок царапал кожу. Мею охватил восторг.
Она чувствовала, как вибрирует его грудная клетка, когда он продолжил:
– Ты хочешь услышать одну из моих тайн?
Она кивнула.
– Пообещай не смеяться.
– Обещаю.
– Я никогда не был пьян за всю мою жизнь. Никогда не пил спиртного. Ни единой капли.
– Ого, это правда?
– На сто процентов.
Мея подняла голову и посмотрела на него.
– Ты считаешь меня сосунком?
– По-моему, это круто – идти собственной дорогой.
Солнце начало подниматься над лесом и било по глазам, но она увидела, что он улыбается.
* * *
Лелле снял пробку с бутылки «Лапройга», поднес горлышко к носу и вдохнул пары виски. Пазухи опалил резкий запах костра и соленого моря. От жажды запершило в глотке. Ему нестерпимо захотелось затуманить голову алкоголем, утопить в нем тяжелые мысли, просто поспать несколько часов. Упасть на диван и отключиться полностью… Внезапно это стало пределом мечтаний. Но солнце с укоризной смотрело на него сквозь жалюзи, а Лина стояла на пороге. Маленькая Лина, в пижаме и с растрепанными после сна волосами, с одноглазым медвежонком под мышкой. Его малышка никогда не увидит своего папу пьяным. Так он пообещал ей, когда она родилась. Он пообещал, что у нее будет отличное детство.
Пальцы плохо слушались, когда Лелле возвращал пробку на место. Все тело дрожало, когда он направился в прихожую, – слишком уж явно прошлое напомнило о себе.
Снаружи лето по-настоящему вступало в свои права, вернувшись после долгого отсутствия вместе с буйством красок, пением птиц и шелестом листьев, дразнило запахами цветов и свежескошенной травы. Раньше он и представить не мог, что когда-нибудь будет ненавидеть самое прекрасное время года. Но теперь лето напоминало ему о том счастье, которое он потерял.
Лелле сел в машину и закурил, не открывая окон. Он старался не смотреть в сторону соседей, хотя вроде и научился спокойно относиться к идиллии, царившей у других. У Стургатан он повернул налево, к центру деревни. Голова заныла немного, и ему снова захотелось хоть глоток спиртного. Чтобы успокоить нервы.
За случившимся с Линой мог стоять кто-то из близкого окружения. Во всяком случае, если верить статистике, ее Лелле внимательно изучил. Если кто-то причинил Лине зло, то, скорее всего, человек, которого она хорошо знала. Пожалуй, даже любила. Ее парень.
По сторонам узкой дороги, подобно почетному караулу, в две шеренги выстроились тонкие березки. Впереди на зеленом холме возвышалась усадьба Вестерботтен. Покрашенные красной краской стены, казалось, пылали на солнце, а окна превратились в слепящие зеркала. Лелле припарковался в конце аллеи, загасил сигарету и быстро закурил новую. Опустил стекло, но остался сидеть в машине. Мотор не стал глушить на случай, если им придет в голову наброситься на него. Такое уже случалось прежде.
Достал бинокль из бардачка и направил его на фасад, но из-за солнца не мог заглянуть внутрь. У стены стояли сложенные белые садовые стулья, в больших глиняных горшках виднелись свежепосаженные цветы. Вроде бы не к чему придраться, но он все равно почувствовал, как начинает закипать злоба. Кое-кому не составило труда и дальше радоваться жизни, делать вид, будто ничего не произошло.
Внезапно дверь распахнулась, он услышал вопль и увидел на лестнице высокого и худого парня в футболке, под которой выпирали ребра. Парень взял курс на Лелле, подходил все ближе, двигаясь неровной походкой; он был похож на теленка, шатающегося среди травы. В правой руке блестела банка дешевого пива.
Лелле ощутил горечь желчи во рту. Он отпустил руль. Пальцы сжались в кулак.
Парень остановился в десяти метрах от него и развел руки в стороны, как бы предлагая выяснить отношения. При этом его ноги заплелись, но он сумел устоять и какое-то время таращился на Лелле из-под тяжелых век. Уголки его рта опустились, казалось, он хотел крикнуть что-то, но вместо этого поднял свободную руку перед собой и, сложив пальцы в форме пистолета, направил на Лелле. Прищурив один глаз, изобразил, что прицеливается, а потом, якобы выстрелив, поднес указательный палец ко рту и подул, не спуская с Лелле сонного взгляда.
Лелле скосился на бардачок, где лежала «беретта», представил, как достает ее и отвечает настоящим выстрелом на глупую имитацию. Одна пуля прямо в лоб, и все бы закончилось. Но он услышал протестующие крики Лины рядом с собой и нажал на педаль. Машина рванулась назад так, что гравий полетел из-под колес; потом он развернулся и помчался между березок, а пьяный парень остался позади в облаке пыли.
– Микаэль никогда не сделал бы мне ничего плохого, папа.
– Ты же сама видишь, как он себя ведет.
– Он просто злится, поскольку ты не перестаешь подозревать его. Кому, как не тебе, знать, каково это.
До своего исчезновения Лина год встречалась с Микаэлем Варгом. Его родители пользовались всеобщим уважением, принимали участие в работе местных общественных организаций, были членами охотничьего клуба и щедро инвестировали деньги во всяческие проекты, которые обещали сделать жизнь в поселке не такой сонной. Однако их сын оказался избалованным негодяем, терроризировавшим соседей с юных лет. Он начинал с невинных шалостей, но постепенно его проступки становились все более серьезными. Например, он садился за руль, не имея прав, и опускался до банальных краж. И все равно Анетт обожала его весь год, пока он встречался с Линой. Микаэль Варг обладал даром красноречия и к тому же был наследником прекрасных земель. О таком зяте можно только мечтать. Его выходки Анетт списывала на юношескую глупость и считала, что с годами это пройдет.
Полиция допросила Микаэля после исчезновения Лины. Тот клялся, что спал дома в то утро, когда Лина собиралась уехать, и родители, естественно, подтвердили его слова. Такого алиби хватило для полиции, и у них не нашлось ничего, чтобы копать дальше. Никаких признаков преступления. И прежде всего нет тела.
Но этого было мало для Лелле. Он решил присматривать за Микаэлем, пока не вернет свою дочь, и несколько раз в неделю ездил по чертовой березовой аллее с единственной целью показать парню, что он по-прежнему наблюдает за ним, даже если все прочие обратили взоры в другую сторону. Плевать, что там думает про него семейство Варгов, – Лелле это нисколько не волновало. Добрососедство ничего не значило для него – его интересовала только истина.
* * *
На следующую ночь они забрали ее на машине. Мея лежала одетая и ждала, когда стукнет камешек в окно. В гостиной мерцал телевизор, но дверь в комнату Торбьёрна и Силье была закрыта, храп Торбьёрна эхом отдавался от стен.
Ночь была сырой, и Карл-Юхан прятался, сидя на корточках за старым автомобилем Торбьёрна. Однако Мея сразу заметила его и испытала уже знакомое волнение. Он взял ее за руку и сказал:
– Братец ждет нас за холмом.
Конечно, ее разочаровало, что он пришел не один, но она из всех сил постаралась не показать этого.
Вместо того чтобы по тропинке направиться к озеру, они побежали по проселку, который вел к деревне. Рядом с канавой стоял красный «Вольво-240» с включенными противотуманными фарами, за рулем сидел Ёран. Он натянул капюшон на голову, чтобы спрятать прыщавые щеки, а когда Мея села на заднее сиденье, ухмыльнулся:
