Мнебезсахара: «Ага, а ещё на пилота на долбаном тренажёре. Всё, что он может УЧУЯТЬ, глядя на такого как я, так это запах дерьма. Ты не поверишь, Джун, я всё ещё боюсь его до усрачки».
Дерзкая Киска: «Фи, Алекс. Разве можно даме говорить о своих проблемах с кишечником?»
Мнебезсахара: «Джун, мне кажется, он меня ненавидит».
Дерзкая Киска: «Ты преувеличиваешь, мой обделанный друг».
Мнебезсахара: «Ха-ха».
Дерзкая Киска: «Не «ха-ха», а учись. Я в тебя верю»!
Мнебезсахара: «Не хочу тебя разочаровывать, но…»
Дерзкая Киска: «Вот и не разочаровывай!»
***
Мнебезсахара: «Джун, ты кого-нибудь знаешь из нашего окружения, кто смог изменить свой цвет?»
Дерзкая Киска: «Ты будешь первым».
***
Мнебезсахара: «Я хочу тебя, Джун».
Дерзкая Киска: «И я тебя, Алекс».
Тот зимний чат девяносто девятого года был давно погребён под толщей январского снега. После Обряда, Джун сменила свой ник и теперь была просто «Джун».
Как любила говаривать прежняя Дерзкая Киска: «Во всём, при желании, можно увидеть хорошее». Хорошее было: они перестали общаться в рабочее время.
«Смешно».
***
Улицы города полнились шёпотом самокатов.
«В чистоте апрельского утра, привычное: «Шшших», – разносилось по дистриктам радостным гимном труду и обязанностям. В тишине спасённой природы спешили на службу субъекты; как пчёлы из улья сосредоточенно-молча оставляли они согретые за ночь «соты» чтобы с новыми силами влиться в работу системы. Посмотрите, вот жёлтый поток из Жёлтого дистрикта стекается к центру Варравы. Там, смешавшись с другими потоками, он станет единой, могучей рекой…»
Алекс сплюнул бы. Возвышенный бред, ежедневно звучащий с экрана, так вошёл в его плоть, что мысли невольно слагались в привычные предложения. «Отнятый бал за плевок – минус кружка пивного напитка».
Он подавился слюной.
«Я счастлив. Я – счастлив. Как же я, зверь тебя в рыло, счастлив…»
Шесть разноцветных районов неравными лепестками жались к соцветию рабочего центра. Монстроподобным антодием на руинах древней Варшавы покоился новый город – город Радуги, город мечты, город равных возможностей.
Каждое утро спальные дистрикты «выдыхали» в центр субъектов, чтобы вечером вобрать их обратно – усталых, часто подвыпивших, с покупками или без: жёлтых, оранжевых, голубых… Варрава дышала и дыхание города имело свой звук: «Шшших-шшших, шшших-шшших…»
Фирма «Чистильщики» располагалась в километре от дома. Электричество стоило баллов, а природа нуждалась в заботе. Алекс ходил на работу пешком. Минус – ранний подъём, плюс – повышение в рейтинге.
Профессия чистильщика считалась в Варраве почётной. Пять огромных билбордов: «Освободим город от мусора», «Кто не с нами, тот против нас», «Чистота или смерть!» и т. д., призывали варравцев не стесняться быть бдящими и вовремя доносить на «изгоев», во имя порядка и справедливости.
Алекс помнил, как пять лет назад, Клиффорд 26ОД-Д3-Я15 YY-мужик, сидя в своём кабинете директора брызгал слюной в сторону только что взятого в фирму молодого его:
– За сотню лет, под чутким руководством Совета Магов, мы избавились от социопатов, потенциальных террористов и всякой там сволочи, не желающей жить как заповедано Зверем! И всё же…, кое-где у нас порой находятся те, кто считает, что они лучше других! Я говорю о фиолетовых – по милости Зверя, неуничтоженном браке корпорации «Жизнь» – проклятых изгоях, выродках, стремящихся жить по своим, чуждым свободному духу наших земель, уродов! – глаза директора пылали праведным гневом. – Эти мерзавцы почему-то решили, что их патология – священное право, дарованное им свыше!
– Свыше Зверя?
Взгляд человека, только что сжёгшего город был ответом ему на глупый вопрос. Алекс был молод и взгляда не понял.
– Свыше – это значит, от бога…, – было понятно, что слово «болван» едва держится на раздражённых устах. – Что ты знаешь о фиолетовых?
Алекс наморщился, вспоминая всё то, что говорили ему об «отвергнутых».
– В Доме Развития нам говорили, что получивший фиолетовый статус объект – это объект, у которого, в процессе создания, произошёл генетический сбой, что их не надо дразнить, потому что это как родиться калекой, без руки или ноги. В общем, они не виноваты в том, что родились фиолетовыми, а так как обществу нужны не только учителя, врачи или, например, чистильщики, но и низкооплачиваемые рабочие, то, особым указом Совета Магов, им было даровано право на жизнь и развитие, а также, возможность начать приносить обществу пользу на два года раньше.
– В чём заключается их уродство, ты знаешь?
– Нет.
Будто соглашаясь с собой, что Алекс конченный идиот, директор кивнул.
– Какой у них гендерный статус?
– Ну…, они… нормальные.
– Нормальные…
С ужасом для себя, Алекс увидел, как опало лицо старого гея и ему, вдруг, отчаянно захотелось облегчиться.
– В смысле, обычные…, – быстро поправился он. – Обычные, природные Y и Xбез способностей к трансформации и желания к индивидуализации посредством изменения гендера на нужный в данный момент.
– Так ты считаешь мы их за «нормальность» сажаем?
– Э-э-э… А разве нет?
Клиффорд пожамкал губами освежая помаду. Он разглядывал Алекса как змея дохлую мышь: толи с гадливость, толи с сочувствием. Так продолжалось минуту. Наконец, он сказал:
– Нет, не за «нормальность». Тебе шестнадцать и, я уверен, что ты уже пробовал… ЭТО, – щёки Алекса тут же покрылись юным стыдом. – Все другие цвета могут делать ЭТО спокойно, не плодя лишнего «мусора». Они же, – голос гея стал злым, – используя генетический сбой, плодят незаконных ублюдков. Наша задача выявлять незаконнорождённых объектов и, – он сделал паузу, – утилизировать. А теперь марш отсюда работать!
***
Не важно от кого Алекс, впервые, услышал о «Месте презрения». Был ли это зелёный XY-учитель, женским голосом, усмехаясь в бородку, объяснявший первому жёлтому классу концепцию магов о ложных богах или кто-то другой… Возможно он сам, бродя по школьной Сети случайно набрёл на историю древних руин. Важно было другое: место манило его.
Он отчётливо помнил, как в первый свой день спеша на работу он свернул не туда и наткнулся на Призрак Истории, и знание места накрыло его с головой:
«Костёл Святого Креста – храм в Варшаве, расположенный на улице Краковское предместье, принадлежащий католическому ордену лазаристов…[3] Взорван в первом году новой эры по распоряжению Верховного Мага господина Нона. Статуя так называемого бога Иисуса Христа, как и несколько обломков костёла, были оставлена в качестве напоминания свободным субъектам об их тёмном прошлом, а именно, порабощение католической церковью неразвитых масс…»
Старый мир умер, да здравствует мир!
В центре руин, с рукой, поднятой к небу, стоял развенчанный Бог. Бронзовый Y-мужчина с тяжёлым крестом на плече, грустно взирал на мир, завёрнутый в радужный флаг – символ гордости освобождённых от веры безумцев.
«Иисус Назорей, Царь Иудейский.[4] Ложный идол эпохи до Зверя. Руками не трогать», – гласила табличка у ног.
Снова, как прежде, с упорством маньяка, шёл Алекс к Нему. Зачем? Алекс не знал.
Он стоял и смотрел как апрельское солнце целует холодные губы статуи, как трепещет от ветра радужный флаг и странная мысль возникла в сознании: «Возьми свой крест, и следуй за Мной»[5].
– Кто здесь?
– Вы изменили маршрут, субъект Алекс, – строго ответил браслет.
***
Безликие улицы дистриктов, с цифрами вместо названий, умерли бы от зависти (умея они умирать) зная, что улицы центра имеют свои имена: Служители Разума, Гордый тупик, улица Нота… Акционерное общество «Чистильщики» не было исключением: «Свободные Земли, г. Варрава, ул. Зверя 13», – адрес, который в Варраве знал каждый сознательный гражданин.
Расположенное между улицей Красных Магов и переулком Св. Клауса здание фирмы олицетворяло собой порядок. Три этажа из стекла и бетона с вертолётной площадкой на крыше, красным светящимся глазом (эмблемой компании) нескромно взирали на мир. «Око Всевышнего» – так окрестила новая Джун пугающий зрак.
Как всегда, раздвижные стеклянные двери встретили Алекса подозрительно молча; как хороший охранник, видящий в каждом врага своему господину, ждали они условного слова.
– Алекс 26ЖД-Д6-Я9 явился на работу.
Тихо запикал браслет: «Да, это именно он, жёлтый, послушный системе 26ЖД-Д6-Я9 с устойчивым средним рейтингом, а не какой-то там варвар из Мёртвых Земель. Можешь впустить».
Смачно рыгнув, двери разъехались.
«Вы всё ещё нарушаете? Тогда мы идём к вам!»[6]
Он улыбнулся, вспомнив придуманный другом слоган, ставшим негласным девизом чистильщиков.
– Етит твою задницу, Алекс! Ты всё ещё с волосами!
Из полумрака просторного холла, на встречу ему шагал помянутый чистильщик; темнокожий YY, в зелёной форме капрала и новеньких берцах – друг, товарищ и брат в одной смазливой мордахе. Он всё ещё был возбуждён после долгого бега.
«Помяни чёрта…»
Они обнялись.
– Сегодня я тоже ногами, – похвалился капрал.
– Что так?
– Утром врубил телевизор, а там какой-то мудак из оранжевых плёл о пользе прогулок, типа: «Двигайся больше – протянешь дольше».
– Правда?
Дэвид осклабился.
– Нет, конечно, дурила. Так хмель лучше выветривается.
– А я уж подумал ты решил изменить своим принципам и сломал самокат.
Алекс смотрел на друга и немного завидовал. Дэвид был старше его на целых три месяца, но выглядел старше как минимум на год. Он был строен, накачен и наголо брит.
– Как сам, голова не болит?
– С чего ей болеть? – Алекс хмыкнул. – Это ты вчера надирался. Я просто присутствовал.
Дэвид расхохотался.
– Вы слышали?! У него не болит!
В холле сделалось неожиданно людно. Народ притекал будто грифы на падаль; жёлтые, голубые, зелёные сослуживцы – все жаждали зрелища, и Алекс занервничал. В последнее время, шуточки Дэвида были не то, чтобы злые – они были странные.
– Хватит ржать, Дэвид. Твоя маскулинность со вчерашнего вечера просто зашкаливает, хотя ты и гей.
– Я сменил гендер всего неделю назад! – было видно, что друг работает на толпу. – Ещё не привык!
Масса понимающе зааплодировала. Капрал поклонился и скорчив невинную рожу, продолжил фиглярничать:
– Мы геи такие чувствительные…, – он деланно закатил глаза, – но я, сейчас, не об этом. Дорогие субъекты, объекты и прочие чистильщики! – зычно начал он монолог. – Я принёс вам печальную весть: наш мальчик вырос! – толпа засмеялась. – Да, да, наш желторотый птенчик стал взрослым и сегодня, – о, ужас! – расстанется с девственностью! – послышался свист и одобрительные хлопки. – Я сказал с девственностью?! О, пардон, я хотел сказать с шевелюрой! С этой ночи больше никто не увидит его с волосами! Давайте же дружно оплачем потерю этих чёрных, нескромно густых и красивых волос! Блин, Алекс, я буду скучать по тебе дообрядному…, – он сделал жест, как будто смахивает слезу.
– Ха-ха…, – Алекс фыркнул.
До него наконец дошло: весь этот цирк – одобренный руководством спектакль. Придуманный Дэвидом фарс был разыгран с единственной целью – отметить его день создания.
– Мы устроим такие поминки, о которых буду помнить все последующие поколения чистильщиков!
– В «Розовом пони»! – взревела толпа.
– В «Розовом пони»!
Массовка зааплодировала, заулюлюкала; хлопнуло конфетти. Из пёстрой толпы сослуживцев вышла стройная Джун и смущённо чмокнула Алекса в щёку.
– С днём создания, – сказала она, и тихо добавила: – Подарок получишь ночью.
В месте, священном для каждого мужика, возникли приятные образы: в лучах «бесконечности» голая Джун медленно раздвигает ноги, и связи чресел его напряглись, выдав желание. Главная ночь в жизни Алекса обещала быть страстной.
– С днём создания! Субъект среди нас! – голоса сослуживцев приятно ласкали слух. – Счастливого Обряда, жёлтый!
О нём не забыли.
Хмурое утро с Удавкой уходило в прозрачную Лету.
Алекс был счастлив.
