Пантера 1-1. Не так безопасен мир, как кажется…
Стас Степанов
Главная героиня – Наташа или Черная Пантера – еще совсем юна. Переехав в чужую страну, она, вследствие землетрясения, испытала потрясение: ее мама погибает под завалами дома. От горя и одиночества спасает соседский мальчик с необычным именем Один, также потерявший всю родню. На тот момент они не знают, что невольно ступили на тропу извечной борьбы добра со злом.
Стас Степанов
Пантера 1-1. Не так безопасен мир, как кажется…
2 июня, 1997 год…
Город Усть-Каменогорск – село Предгорное, Казахстан
Мать и дочь стояли близ универмага «Самал», что по улице имени Бажова, и безуспешно пытались остановить какую-нибудь попутку, но водителя равнодушно проезжали мимо, а у некоторых попросту не было места свободного. За все время путешествия им впервые так не везло с транспортом. Они уж битый час стоят у магазина в попытке остановить хоть кого-нибудь. Неприветливые люди в этом городе с численностью населения в триста тысяч человек, никто не желает помочь иностранцам. Однако они не привыкли отчаиваться из-за мелочей, к тому же были уверенны, что рано или поздно их кто-нибудь обязательно подберет, выручит из создавшейся ситуации, за что они были готовы уплатить тройной тариф по перевозке.
Благодаря большим связям в Казахстане и Германии, семья Черновых стали официальными гражданами Республики Казахстан, получили вид на жительство в Восточно-Казахстанской области и купили через агентов небольшой дом в Предгорном. Наемные рабочие отремонтировали его хозпостройки, расчистили земли под посадки – и теперь осталось лишь въехать в него. В Усть-Каменогорске они отказались от дальнейших услуг агентов, так как оные более не требовались. И теперь они об этом не жалели. Вот коротенькая информация о новых подданных Казахстана, а о причинах, побудивших их переехать из, в общем-то, благополучной страны в развивающуюся, известно лишь им.
Мать подняла руку в надежде остановить очередную попутку, но белый автомобиль въезжал на стоянку, заглушил двигатель. Из «ГАЗели» вышли трое: женщина и мальчик лет одиннадцати-двенадцати с серьезным выражением лица отправились в универмаг, мужчина подошел к ним, задав вопрос:
– Вам куда?
– Вы подвезете нас… – женщина замешкалась, достала из сумочки кошелек, из кошелька какую-то бумажку, – … в село Предгорное, улица Новая, дом номер десять? – она говорила на чистом русском языке, выжидающе посмотрела на мужчину, – и девочка повторила жест матери.
– Подвезу, – скупо ответил он, – пройдемте.
Мужчина открыл створки со странным выражением лица, взмахом ладони пригласил располагаться. В салоне уже сидели два человека. Через пять минут, когда вернулась молодая женщина с подростком, «ГАЗель» отправилась в путь по озвученному адресу.
Вышла забавная ситуация: оказывается семья, подвезшая дам, является их непосредственным соседом через огород. А те два человека – случайные попутчики, высадившиеся ранее. Они разошлись по домам с улыбкой на устах, даже серьезный мальчик позволил себе улыбнуться, что рассмешило девочку.
– Меня зовут Наташа, – представилась она.
– Один, – он подал раскрытую ладонь, девочка положила аккуратно свою. Один галантно поцеловал нежную ручку, хитро заглядывая в ее серо-голубые умные глаза. – Приятно познакомиться! С новосельем вас.
– Спасибо! – улыбнулась она и улыбнулись ее глаза. – Тогда я, в свою очередь, приглашаю тебя на первое свидание!
– Я покажу тебе самые живописные места природы.
– Договорились…
Наташа и Один лежали на боку на мягкой сочной траве теплым летним вечером второго июня 1997 года на слегка возвышенном берегу небольшой реки, которую местами можно перейти вброд. Она весело журчала, неся вдаль холодные воды, доносилось перестукивание донных камешков, прямо из воды, у берега, росли кустарниковая ива и несколько соломин камыша. Речка Красноярка расширялась у старого бетонного моста, – а там, где она сужалась, стояла запруда из каменных булыжников и поросшего мхом над водой и водорослями, под – хвороста. Большая часть реки заросла по берегам кустами и деревьями, в основном тополями, осинами и ивами, просвет существовал у моста в нижней части. Чтобы попасть сюда, необходимо либо продираться сквозь густые топольно-черемуховые заросли, либо идти по единственной узкой тропке, берущей начало у дома Одина и заканчивающейся на том берегу у заболоченного пруда. Хотя буквально в метрах ста проходила асфальтовая дорога.
– Один, – проговорила Наталья, словно пробуя имя на вкус. – Какое красивое имя.
– Меня назвали в честь главенствующего скандинавского бога. Это имя понравилось папе, когда он еще увлекался мифами разных народов, но потом настали другие времена, – поменялись и увлечения.
– Дай-ка вспомню, – она сделала вид, что задумалась. – Развал СССР, отсоединение ряда стран, возжелали стать независимыми ото всех. Так? – Наташа весело посмотрела ему прямо в глаза, он смущенно отвел их в сторону.
– Что-то в этом роде – я ведь в истории-то не силен, – шутливо-серьезно ответствовал Один.
– Ну уж прямо-таки не силен!? – а выглядишь вполне умным, – поддела она его.
– Все знает только бог, я лишь на скромную «троечку», – игриво выдохнул Один.
– Троечник?! – поинтересовалась Наташа.
– Отличник, – скромно произнес он.
– Отличник?! – очень удивилась Наталья, похоже, не поверив сказанному, а потом, спохватившись, звонко засмеялась. – Я и забыла, что в казахстанских школах оценки ставят не так, как в немецких. В немецких – «отличник», а здесь то же самое – «двоечник»… Знаешь, вообще-то я никогда не назначаю свидание первому встречному, – вкрадчиво сообщила она, внимательно наблюдая за Одином.
– А я не каждое предложение принимаю! – вовсе не обидевшись, сказал он. – Ты из Германии?!
– Ну да. Мы с мамой переехали, думаю, навсегда сюда.
– Ух ты! Здорово!
Один воззрился на девочку со всем присущим ребенку его возраста любопытством.
– Ты будешь ходить в нашу школу? Правда же?
– Да, буду!
– А откуда знаешь русский язык?
– Еще в Германии выучила. Русский и казахский.
Один смутился последнему слову, потупил взор и со страхом признался:
– А я вот – не знаю казахского языка. Почти. Мы его только первый год учим, и я знаю всего сто слов.
– В этом ничего постыдного нет, – заверила Наташа его. – Не нужно стесняться простых вещей. Изучишь – обязательно изучишь и будешь свободно разговаривать и на казахском языке, главное – не забывай родной.
– Да, я выучу его! – решительно произнес он, ободренный добрыми словами.
– Помни: знать может все один бог, человеку это не дано – твои же слова… У тебя есть друг или друзья?
Она резко перевела тему, но это его даже обрадовало.
– Вообще-то он не совсем друг. Скорее просто приятель. Зовут его Дима. Но, к сожалению, он единственный мой приятель, а друзей у меня нет. Все, я подчеркиваю – ВСЕ, считают его психом, помешанным на биологии.
Наташу заинтересовала тема разговора, она пододвинулась ближе, легла на живот, поставила локти на землю, поддерживая тыльной стороной ладоней голову за подбородок.
– Его и его отца, – продолжал между тем Один, отметив в мыслях передвижение девочки. – Они на пару занимаются какими-то биологическими экспериментами, я правда сам не знаю какими, так как особо не интересовался подробностями, но никто их не принимает всерьез: ни простые люди, ни учителя, ни сверстники, ни милиция – все считают их безобидными, хоть и сумасшедшими. Учителей устраивает то, что Дима ни к кому не лезет, никого не трогает, учится отлично, а в природоведении может серьезно поспорить с училкой, превзошел всех сверстников. Учительница как-то говорила, что Дима знает то, что изучается в десятом классе и владеет неплохо… м-м-м… анатомией. С ним ни девчонки, ни мальчишки не хотят общаться, он очень одинок, и я являюсь единственным его другом. Просто мне жалко его, поэтому я не оставляю, не избегаю, да и разговаривать с ним намного интереснее, чем с другими школьниками, хотя почти все разговоры сводит к одной, излюбленной, теме: природа, животные, растения, эти самые… эксперименты. Нет, с ним можно поговорить обо всем на свете, просто другие темы иногда ему наскучивают. Зато Диме можно доверить все свои тайны, он не сплетничает, не треплется языком, а если что-то пообещает – обязательно выполнит, чего бы ему это не стоило. Однако добротой своей не позволяет пользоваться никому, никому не сделает «медвежьих» услуг. В общем, полностью его понимает только отец. Живут они вдвоем, матери у него нет, родственников, кажется, тоже. Однако отец работает механиком на элеваторе, так что на жизнь хватает денег, да и земля у них гораздо плодороднее и больше, чем у любого на селе. Дом их располагается на окраине, скрыт ото всех людей речкой и деревьями, и топятся они не дровами и не углем, а как-то иначе. Не знаю.
– А Дима может без опасений довериться тебе? – как-то уж хитро – с хитрым прищуром – задала вопрос Наташа.
На этот раз Один пристально взглянул на Наталью, понимая душой, что вопрос с какой-то непонятной ему подоплекой.
– Да, он может без опасений довериться мне! Я еще забыл сказать, что Дима и его отец умеют лечить землю, растения, животных и людей, правда, люди об этом не знают – они обходят их стороной. И иногда мы ходим друг к другу в гости, – как бы между прочим сообщил Один, взяв палочку в рот.
– Как же его папу взяли на работу, если люди сторонятся обоих?
– Он очень хорошо знает механику, а лучшей замены за такую зарплату не найти.
– А что – зарплата маленькая? – удивилась немецкая девочка.
– Не жалуются. Дима говорил, что ее хватает на все, что им необходимо, и даже немного остается на черный день.
– Это очень хорошо, что у тебя доброе сердце, и рассуждаешь ты здраво, – ласково произнесла Наташа. Обычно сверстники эгоистичны. Наверно, ты пользуешься популярностью у девушек? – с любопытством, без задней мысли, поинтересовалась она.
– Ну-у, вообще-то да, – чуть-чуть смутился он. – Я им нравлюсь.
– А то, что ты общаешься с «безумцем», их не останавливает?
– Нет.
– А можно… теперь я буду твоей девушкой? – вполне серьезно спросила Наташа, добавив: – И единственной?
Он сел на траву, расставив позади спины руки, задумчиво-удивленно посмотрел на странную девочку.
– Я ведь одна! – добавила она, не меняя позы.
– Хорошо, – осторожно ответил он, не зная что и думать, – я согласен… Уже темнеет, пора домой.
Один поднялся, вежливо помог Наташе. Они двинулись обратно, направляясь к тропке.
– Нет, постой! – она придержала его за руку, насторожилась, осмотрелась по сторонам в поисках чего-то.
Один непонимающе воззрился на нее, но не стал задавать неуместных вопросов, ожидая, что она сама все объяснит, когда придет время.
Ухх! Вздохнула земля и испуганные птицы с криками взвились в воздух с деревьев, кружа над ними. Вода в речке пошла волнами, земля заходила под ногами ходуном, затряслась. Один страшно испугался, едва сдержал крик. Наташа крепко, не по-девичьи сильно удерживала его от побуждения опрометью бежать в лесок. Его охватил панический ужас, он тщетно силился вырваться из железных (!) тисков ее пальцев, истошно закричал, на глаза навернулись слезы. Наташа грубо сцапала его в объятия, опрокинула на землю, сверху – на него, и он не узнавал ее, а оттого еще больше испугался, но замолчал, содрогаясь всем телом в такт землетрясению. Ее глаза, некогда добрые и насмешливые, излучали колючий холод и жесткое выжидание чего-то неизбежного. Землю вновь тряхнуло, на этот раз сильнее прежнего, речку рябило от толчков, выталкивало на берег, деревья ухали и стонали, словно живые, ветки трещали.
Мимо промчался обезумевший рысак, из леска выскакивали зверьки с воплями. Наталья насильно удерживала Одина, боясь, что если отпустит его, он наделает много глупостей, могущих стоить ему жизни. Охали сопки, бесновалась река, иногда на дороге слышались столкновения автомашин, иногда – взрывы, и тогда над леском распускались клубы дыма с огненными всполохами; солнце уже на четверть скрылось за сопками.
И тряска, и толчки прекратились, лишь изредка еще доносился далекий гул – эхо землетрясения.
Наталья отпустила Одина, тот, словно пьяный, поднялся на ноги, шатающейся походкой направился к тропке, не желая сдерживать слез. Наташа резко вскочила и, умудрившись сохранить девичью грациозность, побежала к матери.
То, что предстало взору, шокировало ее: стены дома покрыты трещинами, оконные стекла выдавлены, полностью вся крыша обвалилась вовнутрь помещений, почти все хозяйственные постройки разрушены, из развалин местами струился дым, в воздухе клубилась пыль, постепенно оседая, старый клен лежал на не менее старой дороге, обломленный у основания из-за прогнившей древесины.
Она бросилась к руинам с плотно сжатыми губами, затаив дыхание, чтобы не дышать едкими пылью и дымом, стала разбирать завалы в поисках матери со слабой надеждой на то, что все же мама жива, что мама не под завалами, что мама просто вышла прогуляться и сейчас в спешке возвращается узнать как там дочка… Но, увы, отбросив еще один саманный кирпич в сторону, выкинув осколок оцинкованного шифера, она открыла руку с переломанными пальцами и кистью. Кровь продолжала еще сочиться из разорванных шифером вен и артерий, однако ее вытекло очень много, она уже запекалась. Наташа стала быстро выкапывать тело, поднимая с неестественной легкостью тяжелые спрессованные глиняные кирпичи. Она с трудом сдерживала плач, а слезы текли против воли, стекались к подбородку, падали на пыль.
Ей стало страшно, когда увидела в каком состоянии мать. Она была изуродована до неузнаваемости, превращена в кроваво-костное месиво, рядом лежащие осколки обильно орошены кровью…
Один сидел на развалинах собственного дома с отсутствующим выражением глаз, со слезами, оставившими на пыльном лице две влажные струйки, два мокрых следа. Ладони и колени были расцарапаны, когда он откапывал родителей и брата из-под завалов. Один покачивался на месте с глухой болью в сердце, с щемящей тоской в душе, – опустошенный и безвольный.
Он вяло встал, спотыкаясь на каждом шагу, остановился в бывшей детской комнате, достал из груды разбитого шлакобетона – о, чудо! – уцелевший, с беспроводной связью, компьютер, погладил бережно темно-темно-серый, слегка шероховатый пластиковый корпус – совсем не оцарапанный, сдул пыль, ушел в себя. На него нахлынули воспоминания, связанные с этим редким чудом компьютерных технологий…
… Одину тогда исполнилось десять лет, праздник проходил, в общей сложности, весело. Его поздравляли, шутливо дергали за уши, дарили подарки, смеялись, играли, шутили, пели, танцевали – в общем, как обычно.
Ближе к вечеру он с приятелем вывалился – в буквальном смысле этого слова – во двор, чтобы запустить в небо «салюты»: любил он смотреть, как в небе разрываются фейерверки, особенно разноцветные. Они вышли за пределы ограды, вынули из карманов трико спички. На обратной стороне были изображены древние растения, их наименование и период, в котором они росли.
– Ну, Дима, поджигай фитили!
– Не торопись, Один, кажется, к тебе еще гости идут и, по-моему, с каким-то подарком.
Один обернулся назад и удивленно воззрился на двух странных людей в черных хлопчатобумажных комбинезонах, с накинутыми на головы капюшонами таким образом, что они скрывали под собой лица. Но один человек, судя по походке, был женщиной, он на полголовы ниже мужской фигуры, держащей в скрытых комбинезоном руках темно-серый, почти черный, чемоданчик, закрытый двумя цифровыми замками. Цифры светили зеленым.
Дети с трепетом и страхом смотрели, как гости неспешно и уверенно приближаются к ним, как они остановились совсем рядом. Мальчики отступили, но уперлись в зад «четыреста двенадцатого» «москвича», не заметили как уронили фейерверки и спички, вздрогнули, услышав мужской голос, в котором звучали бесконечная усталость, некий задор, крепость духа и… электронный скрип:
– Я слышал, что у тебя, Один, День рождения – тебе исполнилось десять лет, поэтому мы с женой захотели преподнести скромный подарок, – и мужчина приподнял чемоданчик.
Один не решительно взял его, усиленно пытаясь разглядеть лица незнакомцев, и лишь тихо прошептал:
