– С тобой всё в порядке? – перед лицом возникла озабоченная Лёнькина физиономия, вызвав нервный смешок – на ум пришли американские боевики, где главный герой, прыгнувший с небоскрёба и попавший под грузовик, в ответ на тот же вопрос бодро рапортует: « Всё О`Кей!» и бежит дальше, спасать мир. Физиономия исчезла, так и не дождавшись ответа, а вернулась лишь минут через пять, нещадно матерясь и дыша тяжело – от быстрого бега.
– Ушёл, гад! У него тачка в кустах была! Фу-уу! – он уселся рядом со мной на траву и протянул руку, – Ну чего разлеглась? Давай, поднимайся!
– Не могу. Мне больно, – пожаловалась я, не особенно рассчитывая на сочувствие.
Он поднялся, присел на корточки, профессионально ощупал меня с ног до головы и резюмировал:
– Жить будешь! – Дёрнув за плечи, поставил на ноги, – пойдём давай, неудачница!
По дороге я то и дело останавливалась, пытаясь спасти хоть что-то из раскиданной повсюду еды – наклонялась, подбирала с земли продукты, засовывала их в дырявый пакет, снова рассыпала, с ещё большим остервенением собирала их, толкала в пакет… Понаблюдав за моими мучениями, он отобрал пакет, отбросил его в сторону и, взяв меня за руку, предостерёг:
– Не смей реветь! Скажи лучше, чего хромаешь?
– Каблук отломила! – ответила я, отчаянно жалея новые туфли.
Он, тем временем, завёл меня в подъезд, отобрал сумку и принялся сосредоточенно в ней копаться, бурча себе что-то под нос по поводу бардака в женских сумочках вообще и моей в частности. От готовых пролиться слёз это отвлекло. Найдя то, что искал – ключи, конечно, он умело открыл мою дверь, прошел, на ходу зажигая везде свет, огляделся, на мгновение задержав взгляд на разобранном с утра диване, и, ни слова не говоря, вышел наружу, неслышно прикрыв за собой дверь.
Тупо постояв с минуту, я бросилась за ним, решив во что бы то не стало вернуть его назад – одна оставаться я не могла. Бежать далеко не пришлось, он стоял тут же, на площадке, курил, внимательно разглядывая стену напротив.
– Сорок секунд! – возвестил он, скосив взгляд на часы. – Чего так долго?
Я пожала плечами и широко распахнула дверь.
– Мне? Зайти? – притворно удивился он, округлив глаза.
– Ну да, – кротко начала я, потупившись, – я бы кофе сварила.
– Вот уж спасибо, но нет, – произнес он с нескрываемым удовольствием, – с некоторых пор желание пить чай, кофе, коньяк и другие горячительные напитки в твоей прекрасной компании у меня напрочь отшибло. К тому же, сегодня я уже достаточно набегался, решая чужие проблемы и проявляя благотворительность, но если вдруг снова захочется проявить таковую, адрес местного интерната для инвалидов мне известен. А сейчас, извини, пойду, наверное, по месту прописки, – добавил он, не двинувшись с места.
– Потрясающая злопамятность, – улыбнулась я и вздохнула, – Что я теперь должна сделать? Пасть ниц и вымаливать прощение?
– Это было бы забавное зрелище, но лучше всего, думаю, раздеться и лечь в постель.
– Твою?
– Что? – поперхнулся он дымом, – Вообще-то можно и в мою, но лучше бы, конечно, в свою. Сомневаюсь, что в моей постели сегодня от тебя был бы хоть какой-то толк.
Я была готова уже лечь в любую постель, лишь бы принять, наконец, горизонтальное положение, естественно, без всякого «толка» – на улице уже начинало светать. Оставаться одной было страшно и я бестолково топталась рядом с соседом, твердо решив ни за что не оставаться одной. Нервы мои в конец расстроились и я подумала, что если он сейчас уйдёт, я, наверное, начну ломиться к другим соседям. Лёнька же никуда не спешил – курил себе спокойно, разглядывая мою новую прическу, я не двигалась с места, – Идём уже, удачница ты моя, – отбросил он в сторону окурок, безобразно намусорив, и снова шагнул ко мне в квартиру, потянув меня за собой. – Надо же, как фартит – сначала выполняю функции добровольческой охранной дружины, спасая то от ревнивых жён, то от уличных хулиганов, потом становлюсь бесплатной сиделкой, что ещё меня ожидает? – но бурчал он беззлобно и смешинки снова танцевали в его глазах, поэтому я расслабилась и в себя пришла только когда он завёл меня в комнату и велел, – Раздевайся!
– Что? Послушай, я же сказала… – начала я, хотя, в общем, ничего не сказала, а он хохотнул:
– Да брось ты, чего я там не видел? Думаешь, у тебя есть что-то, чего нет у других? – с этими словами он подошел и резко, через голову, стянул с меня платье. Затем спокойно наклонился и, подняв с дивана брошенное кое-как одеяло, обстоятельно завернул меня в него, а завернув, уложил в кровать, сам же предпочёл убраться подальше, чтобы я, оправившись от шока, не начала вопить и лягаться.
Сил возмущаться не было, поэтому я, смирившись с его поступком, как с неизбежностью, негромко спросила вслед:
– Как думаешь, это нападение и маньяк… они как-то связаны?
Он притормозил, развернулся, опершись плечом о косяк, и ответил так же негромко:
– Я же сказал – он в тюрьме.
– Да… но срок ведь уже заканчивался, – напомнила я и попрекнула, – Кроме того, ты уверял, что во всем виновата Ольга, а здесь – молодой парень. Он собирался меня убить! – невесть зачем добавила я, хотя об истинных мотивах поступка парня мне было ничего не известно.
– Не вали все яйца в одну корзину, – поморщился Лёнька, так, словно я никак не желала признавать очевидное. – Дурацкая анонимка – одно, парень – совсем другое. Может, он просто мимо шёл, от твоей сногсшибательной красоты у него сдали нервишки, вот он и расстарался…
– Ага, и машину для этого заранее в кустах припрятал! – перебила я. – Кроме того, он ведь мне угрожал!
– Да ладно, угрожал! Попугал, чтобы ты была посговорчивее, вот и всё! Поверь мне, милая, – произнёс он со знанием дела, – чтобы убить человека, достаточно пары секунд, засунул нож в печень и – вуаля! Пишите завещание! Необязательно за этим человека, тем более женщину, куда-то тащить – начнет орать: «Пожар!», хлопот не оберёшься.
– Дурак, – слабо отразила я его глупый подкол, не имея сил как следует разозлиться. – А машина?
– Да мало ли народу в тех кустах машины бросает, – нетерпеливо дёрнул плечами он. – Лучше, мадам, за собой последите: ходить в одиночестве по улицам в тёмное время суток в коротких юбках я вам очень не рекомендую, кроме того…
Но до сей поры терзавшее меня чувство какой-то неправильности произошедшего, нехватки чего-то, вдруг оформилось в простую зрелую мысль, и, в который раз перебивая на полуслове, я вскричала:
– А где Дик?!
– Откуда мне знать? – удивился Лёнька. – Убежал по своим делам, может, завернул к какой-нибудь симпатичной сучке, – но смотрел сосед настороженно: раньше пёс на ночь всегда возвращался и амурные дела свои предпочитал решать исключительно в светлое время суток. – Завтра появится, – поспешил успокоить он, уходя и, по обыкновению, очень тихо закрывая за собой дверь.
Но ни завтра, ни послезавтра, ни через день собака не появилась, а в следующий вечер я, переполошив весь подъезд – местные бабульки и правда начали волноваться, Дик никогда раньше так надолго не покидал своё место, – сама нашла его умирающего, забившегося в угол деревянного домика на детской площадке, готового безропотно принять смерть. Он не пил и не ел, глаза потухли, шерсть лезла клочками, и смотреть на издыхающего, жалкого, ещё недавно такого бодрого и весёлого пса было больно. В борьбу за его жизнь вступили всем миром – собаку тотчас же отвезли к ветеринару, который не давал никаких прогнозов относительно того, выживет ли она. Вердикт врача был неутешительным – пса отравили, и отравили его как раз в тот день, когда на меня было совершено нападение, что, понятно, рождало в душе вполне объяснимую оторопь.
А ещё через неделю загремела в больницу Ольга – она наелась конфет, оставленных кем-то из клиентов в офисе и попала с сильнейшим отравлением в токсикологию, речь шла о жизни и смерти, все обиды были забыты и я, ошалев от горя, металась из больницы в больницу, почти не бывала дома и жалела только об одном – что не успела помириться с подругой, не поговорила с ней, не почувствовала беды.
Глава 6
В один из дней, когда я, серая от усталости, но осчастливленная Ольгиным лечащим врачом – завтра её собирались переводить из реанимации в обычную палату – возвращалась домой, по дороге заглянув в почтовый ящик, обнаружила там свежий номер «Карнавала» – был четверг, газету уже принесли.
Развернув издание прямо на лестнице я даже икнула от удивления, мучительное дежавю овладело всем существом – на первой полосе вновь красовалась моя фамилия. Я тут же бросилась читать заметку в тусклом свете подъездной лампы, даже не подумав зайти в дом. Она, впрочем, была небольшой:
«Во исполнение достигнутого представителями Чернова Леонида Александровича и газеты «Карнавал» мирового соглашения, заключенного в порядке гражданского судопроизводства 27 сентября текущего года, издательство «Карнавала» в лице её главного редактора Лазарева Ильи Романовича приносит свои извинения госпоже Степановой Ирине Николаевне за распространение сведений, касающихся подробностей её частной жизни без предварительного получения согласия на их публикацию. (Имеется в виду статья, напечатанная в «Карнавале» за №18, от 15 августа сего года под названием: «Митинский маньяк возвращается»). Извинения также приносятся Чернову Л.А. за фотосъемку в принадлежащем ему ресторане «Большая медведица» без разрешения администрации заведения».
– Вот идиот! Неужели он действительно это сделал?! – ругнулась в сердцах я, посчитавшая слова соседа о том, что заставит «Карнавал» напечатать опровержение обычным пустозвонством.
То, что эта история всплыла вновь, меня слегка удивило и здорово разозлило – люди, подзабывшие её, вспомнят её опять. Клиенты на работе только-только перестали спрашивать могут ли они чем-то помочь, соседи – косо смотреть, поутихли жалостливые комментарии в интернете, и вот он снова всколыхнул это болото! Зачем?!
Кинув злобный взгляд на его дверь, но посчитав ниже своего достоинства устраивать свару, я зашла квартиру и замерла: дома было неспокойно. Будто бы кто-то чужой, оставив свой след, только что побывал здесь. Не могу объяснить толком что изменилось – порядок вещей, запах, всё вроде бы было по-старому, но дом уже перестал быть домом, утратил своё основное назначение: «защита», казалось, в нём появилась чья-то враждебная энергетика.
– Господи, как нервы-то расшалились, – сказала я вслух, пытаясь прийти в себя, но ничего не помогало, все инстинкты кричали: «Беги! Беги!».
«Надо в горячей ванне полежать, – подумала я, – включу хорошую музыку, выпью бокал вина, расслаблюсь». Прихватив полотенце и на ходу раздеваясь, я двинула в ванную комнату, где, закрывшись на замок, сразу почувствовала себя лучше. Надев наушники, я минут сорок провела наедине с собой и любимыми мелодиями – это помогло, вода сняла стресс, тревога потихоньку отступила. Завёрнутая в полотенце, я вышла из санузла и направилась в комнату в поисках халата, подумав, между делом, что неплохо бы задернуть шторы, а то буду опять на виду у всего двора одеваться.
Ступив в комнату, я резко остановилась в сильнейшем потрясении: шторы уже были задёрнуты.
– Господи… – прошептала я, точно помнившая, что не дотрагивалась до них с самого утра, с тех пор как раскрыла их утром и полюбовалась на робко пробивающееся между туч осеннее солнышко.
Резко развернувшись, чтобы сейчас же покинуть квартиру, я краем глаза заметила что-то лежащее на полу. Медленно повернула голову, чувствуя, что напрочь перестала дышать, сделала пару шагов и тут же зажала рот рукой. На полу лежал человек. Из спины человека торчал нож.
Не знаю, сколько я так простояла – совсем без движения, с выпученными глазами и зажатым рукой ртом – сорок секунд, минуту, полчаса, но, когда, наконец, смогла пошевелиться, в голове возникла шальная мысль: «Вдруг он ещё жив?»
Хотя всё больше пропитывающийся кровью ковёр свидетельствовал об обратном, но я всё же наклонилась, и осторожно толкнув его в плечо, перевернула, подумав при этом, что зря я так – на спину ему ложиться нельзя, нож может войти ещё глубже. Взглянув в его лицо я отскочила, как ошпаренная, мелко задрожав – это лицо я узнала бы из тысячи. Даже глаза – сейчас остекленевшие – ничуть не изменились: это, без сомнения, был он, мой мучитель, маньяк, постаревший, пообтрепавшийся, но – всё тот же. Хотя плечо, до которого я только что дотронулась было ещё теплым, как лежать – на спине или на животе – ему было совершенно всё равно, человек этот был абсолютно бесповоротно мёртв.
Странно, но увидев его труп посреди комнаты, я почему-то успокоилась, будто поняла каким-то шестым чувством – сегодня вечером на его месте должна была оказаться я. Судорожно втянув носом воздух, я нацепила халат и побрела искать телефон – надо было вызывать полицию. Сейчас, даже находясь рядом с мертвецом, я чувствовала себя гораздо спокойнее, чем час назад, когда заходила в квартиру. Страх ушёл – он мёртв, а значит, никогда уже не сможет мне ничего сделать. «Бояться надо живых» – так любила говорить моя бабушка, когда вела меня за ручку к остановке, возвращаясь вечерами из сада; путь как раз пролегал мимо заброшенного старого кладбища и нестройные покосившиеся надгробия в сгущавшейся тьме казались ребёнку чем-то мистическим, ирреальным, жутким и одновременно манящим – от их колышущихся очертаний вдали невозможно было оторвать взгляд. «Бояться надо живых», – повторяла я себе сейчас, понимая, что с минуты на минуту приедут люди: полиция, «скорая», ещё кто-нибудь, начнётся галдёж, они накурят, наследят, но во всём разберутся.
Мобильный, как на зло, пропал, и, злясь на себя за рассеянность, я перетряхнула сумку, куртку, порылась в карманах джинсов – ничего, сотовый словно в воду канул. Может, в машине оставила? Проклиная свою привычку бросать телефон где попало, – искать его сейчас было бы делом зряшным, я решила выйти в подъезд и позвонить от соседей.
Все ещё повторяя себе вполголоса для успокоения:
– Ничего-ничего, всё обойдётся, сейчас приедет полиция, они разберутся, – я подошла к двери и отпрянула – в подъезде слышались голоса.
Бесшумно отойдя от двери, я призадумалась над своими же словами, впервые дав себе труд поразмыслить над ситуацией, а не кидаться в омут, очертя голову. Пройдя на кухню, залпом махнула бокал вина, который собиралась выпить после купания, осторожно притулилась на край стола, вспомнив старую бабушкину поговорку: «Не сиди на столе, день плохо закончится», скептически усмехнулась – куда уж хуже. И тут же представила – куда.
Это сейчас я воспринимаю полицейских как защитников и готова со всех ног бежать к ним – спасаться. А ведь может выйти совсем по-иному. Ведь они могут оказаться злейшими врагами, хуже того – обвинителями.
Ну подумай, ты, человек немного знакомый с системой, что напишут в своих бумажках полицейские, приехавшие на вызов? Что нашли в квартире у бывшей жертвы убитого маньяка, недавно освободившегося из мест заключения? Я прикинула в уме – точно, прошло примерно два месяца с тех пор как Лёнька впервые заговорил о дате его освобождения, два месяца, которые я даже не заметила – сначала в разъездах, потом в хлопотах у Ольгиной больничной постели.
Итак, как же решат менты уравнение с одним неизвестным? Условия задачки: труп педофила обнаружен в доме его злейшего врага. Алиби у этого врага нет. Кто убийца? В ответе следователя я не сомневалась. Более того, на его месте я сама дала бы такой ответ, только вот незадача – я-то точно знала, что я ни при чем!
Я могла поклясться хоть на иконе, что сорок минут назад, когда уходила в ванну, трупа здесь не было, но клятвы, как известно, доказательством в суде не являются. Мне никто не поверит. Я могу до хрипоты срывать голос, доказывая, что понятия не имею как он здесь очутился, но что бы я не кричала, очевидно, что сам себе в спину нож он бы воткнуть не смог.
Следователю потребуется главный подозреваемый – не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять кто тут же окажется на его месте, тем более что мотив у этого подозреваемого тоже наличествует. И доказательств-то особых собирать не придётся – я снова усмехнулась, на этот раз уже немного нервно, – всё уже давно собрано в «Карнавале», в котором чёрным по белому было сказано: «если общественность не вмешается, а полиция и прокуратура продолжат бездействовать, то я пойду на всё, вплоть до убийства, лишь бы защитить себя и остановить зверя.» Там писали ещё тогда – на память я никогда не жаловалась – тоже, что характерно, тоже от моего имени: «только увидев его в могиле я буду чувствовать себя спокойно, и пусть я даже попаду в тюрьму…»
Попадать в тюрьму, однако, совсем не хотелось. Особенно, если учесть, что слова в заметке цитировались не мои, а ушлого корреспондентишки – Лозового Василия, а убить я способна лишь комара, да и то, если он меня укусить пытался.
Сама не заметив как только что откупоренная бутылка вина неожиданно опустела, я, так ни на грамм и не захмелев, приняла решение – в полицию звонить не буду. Оставался вполне закономерный вопрос – куда девать труп? Не могу же я оставить его здесь, лежать посреди квартиры! Сообразив это, я тихонько взглянула в глазок – в подъезде всё ещё шла оживлённая дискуссия между несколькими квартирами. Обсуждали здоровье Дика. Судя по всему, пёс поправлялся. Отрадно.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70908751&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
