Маленькая яркая точка, кружа, спускалась сверху.
– Давненько высматриваю тебя, – произнесла голубка знакомым голосом, садясь подле Амайи. – Как тебе вечер?
– Прекрасно. Прекрасно, но мне так жаль, что здесь нет тебя.
– Ты хочешь меня увидеть? Прямо сейчас?
– Да. Очень.
– Тогда прямо отсюда беги в свою карету, скажи кучеру, что тебе плохо и чтобы вез тебя домой по набережной.
Амайя кивнула, не гадая, может ли Рене видеть ее через своего магического посланца, и, спустившись по невысокой лесенке в сад, побежала по направлению к улице.
Кучер поставил карету далеко от ворот: все ближние подъезды заняли экипажи гостей, прибывших раньше.
– Джейк, мне ужасно плохо! – воскликнула Амайя, подбегая. – Меня мутит, я боюсь опозориться. Увези меня, пожалуйста, домой, а потом вернись за мамой и Мэй. И поезжай, прошу, по набережной, мне нужен воздух.
Обеспокоенный Джейк усадил госпожу в карету и стеганул лошадей. Амайя зашторила окно.
Она гадала, когда увидит Рене, думая, что это случится на набережной, но в этот момент темнота в углу шевельнулась, и беловолосый маг улыбнулся ей.
Амайя едва сдержала удивленный вздох.
– Я накинул морок, – шепотом объяснил Рене. – Очень легкий, для отвода глаз. Чтобы скрыться от кучера. Ну, расскажи, что ты делала на балу?
Он глаз не отводил от Амайи, она видела: ее образ не оставил его равнодушным.
– Я танцевала, – так же шепотом ответила она. – Я танцевала почти три часа, но мне все еще мало.
– Хочешь вернуться на бал?
– Нет! Я так хотела бы потанцевать с тобой…
– Обещаю, однажды мы это сделаем, – улыбнулся Рене. – Что еще ты делала?
– Я пила вино, – призналась Амайя. – От него у меня закружилась голова. Скажи, как ты узнал, что я выйду из залы?
– Я не знал. Просто я очень хотел увидеть тебя и следил за балом из парка.
– Ты видел меня?
– Да, и подумал, что ты прекрасна.
Амайя слегка покраснела.
– Ты сегодня не впервые слышишь это о себе?
– Не впервые. Но так, как ты, мне этого никто не говорил.
Рене улыбнулся. Амайя с наслаждением втянула его запах: смесь трав, выделанной кожи, немного лошади и мужского пота. Никакого парфюма.
– Ты ждал меня, даже зная, что мы можем не увидеться?
– Я жду так тебя не первый раз.
Амайя удивленно округлила глаза. Это было для нее новостью.
– Мне хочется видеть тебя постоянно, ежедневно. Это уже вредит моим занятиям в академии, но мне все равно. Я хочу быть около тебя, говорить с тобой: не через птицу и не при посторонних.
– Я тоже, – прошептала Амайя. Она знала – ее учили – что таких вещей мужчине нельзя говорить никогда, но Рене был не одним из светских юношей. С ним все было по-настоящему. С ним Амайя звенела натянутой струной.
– Я придумаю, как это устроить, – пообещал Рене, и Амайя тут же поверила. – Я думать не могу ни о чем, кроме тебя.
Карета покатила по набережной. Рене осторожно взял руку Амайи в свою, принялся перебирать ее пальцы.
– Говори. Расскажи мне, чем ты будешь дальше заниматься. Какие балы ждут тебя впереди, какие прогулки.
Амайя рассказывала, наслаждаясь ощущением руки в руке. Потом он переплел их пальцы и стал рассказывать сам. Об академии, о ее залах и толстых каменных стенах, о его комнате в этом здании и его соседе Эмиле.
Им обоим хотелось знать друг о друге как можно больше.
Карета стала замедляться. Они подъезжали к дому Амайи.
– Пока, – прошептал Рене. – Развлекайся, а я найду способ побыть с тобой вместе снова. Пока, моя прекрасная ночная фея, – и с этими словами он поднес руку Амайи к губам и поцеловал.
Карета остановилась, Джейк соскочил с козел, чтобы открыть ворота, и в этот момент Рене приоткрыл дверь и выскользнул в темноту.
С Амайей осталось лишь тепло его поцелуя.
Карета заехала во двор и встала у крыльца.
– Ох, миледи, вы и впрямь сама не своя! – с сочувствием произнес Джейк, помогая Амайе выйти из кареты. – Вам хоть немного полегчало?
– Да, спасибо. Но я пойду прилечь, – пролепетала Амайя. – А ты вернись за мамой и передай ей мои извинения. Я ведь уехала, никого не предупредив.
«Он поцеловал меня! Он меня правда поцеловал!» – думала Амайя, поднимаясь к себе в комнату. Поцелуй Рене огнем горел на ее коже. Пальцы пахли им.
«Я его люблю, – внезапно поняла Амайя. – Я его люблю!»
Ей стало и страшно, и сладко от этой мысли.
Когда через час приехали леди Элинор и де-Фраулли, Амайя уже разделась и легла в постель. Обеспокоенная мать без стука зашла в ее комнату, не скрывая возмущения.
– Амайя! Как ты могла? Мы с Мэй обыскали весь дом и весь сад, чуть с ума от беспокойства не сошли, а потом приезжает Джейк и говорит, что тебе стало плохо, и он отвез тебя домой. Так нельзя поступать, Амайя!
Амайя ощутила укол вины. Ей приходилось лгать, и, пусть встреча с Рене того стоила, Амайе была неприятна ложь.
– Прости, мама.
– Так нельзя поступать, – уже спокойнее повторила Элинор. – Ты должна была подойти ко мне, и мы бы уехали вместе. Мне предстоит сделать много извинений де-Виарри. И это происшествие подпортило твой дебют. Что с тобой случилось, скажи мне?
– Я выпила бокал вина, – жалобно всхлипнула Амайя. Ей было стыдно перед матерью. – Мне стало дурно. Я испугалась, что мне станет еще хуже… при всех. Я так боялась опозориться!
Мать ласково погладила Амайю по голове.
– Ну ладно. Но запомни: тебе обо всем нужно рассказывать мне или Мэй. Больше так не делай.
– Не буду, – пообещала Амайя.
Но в душе она знала: если Рене попросит ее еще раз, она поступит ровно так же.
На следующий после бала день Амайя проснулась поздно. Когда она спустилась к завтраку, вся семья уже разошлась по делам. Не было даже Мэй.
Похоже, предполагая усталость вчерашней дебютантки, ее решили оставить в покое.
«Что ж, тем лучше», – подумала Амайя и, взяв чашку чая и булочку, вышла на открытую террасу.
Погода стояла изумительная: чистое небо без единого облачка, солнечные лучи, застревающие в ярко-зеленой листве, пение птиц, доносившееся едва ли не с каждой ветки.
Идеальное утро для завтрака на природе.
В голове безостановочно прокручивались сцены прошлого вечера. Не сцены бала, нет, их затмило другое: приятное волнение в полутьме кареты, ощущения переплетенных пальцев, и, наконец, прикосновение теплых губ к коже.
Амайя села в плетеное кресло, собираясь до обеда предаваться мечтам.
Но планам не суждено было сбыться. Едва Амайя доела булочку, как на террасу вышла де-Фраулли. На ней было фиолетовое платье, которое Мэй надевала ради обычных выходов в город. На туфлях лежал слой пыли – видимо, компаньонке пришлось прогуляться пешком.
– Доброе утро, наконец-то ты проснулась! Я уж собиралась тебя будить! Миледи Элинор, видимо, не сказала тебе вчера: вас ждут на обеде у де-Муасси. Я только что от модистки, забрала последнее платье. Оно как раз идеально подойдет.
– Де-Муасси? – удивилась Амайя. – Я помню, нас познакомили вчера, но про обед не помню…
– Приглашение поступило уже, когда ты уехала, – ответила Мэй, упрекая Амайю не словами, но тоном. – Ты очень понравилась миледи де-Муасси, а с ее племянником даже танцевала.
– Я не помню, –призналась Амайя. – Если честно, я толком не запомнила никого, кроме де-Виарри, да и его только потому, что он первый записался в бальную карточку.
– Это ожидаемо, – отмахнулась компаньонка, – это был твой дебют, ты была взбудоражена. Не переживай, ты еще не раз увидишь этих господ, успеешь запомнить их имена. Ну а теперь давай-ка в спальню, иначе рискуешь опоздать. Миледи Элинор заедет за тобой, она утром уехала к де-Виарри – ну, понимаешь, чтобы объяснить твой вчерашний уход и выпить чаю. У нас всего около часа на сборы.
Амайя послушно поднялась. Сейчас ей вспоминалось, как мама приговаривала бывало: «У дебютанток нет времени бездельничать». Тогда Амайя не верила этим словам, но сейчас поняла их глубокий смысл. У дебютантки только одна обязанность: развлекаться, но развлекаться надо красиво, ярко, а главное – неустанно.
Привезенное Мэй новое платье разлеглось на кровати. Ничего особенного: бледно-голубой цвет, много легкого нежного кружева, жемчужные пуговички вместо украшений. Идеальный наряд для скромного обеда в кругу друзей.
Мэй сама расчесала Амайю и уложила ее волосы в простой, но изящный узел, сверху накинула сеточку с жемчугом, гармонирующую с пуговицами на платье.
– Мило, – заключила компаньонка, оценивая свои труды. – А вот и миледи Элинор.
И правда, по подъездной дорожке уже стучали подковы. Амайя выглянула в окно и увидела карету матери.
– Мама, я готова, я спускаюсь! – крикнула Амайя и побежала вниз.
Дорога до особняка де-Муасси заняла совсем немного времени. Знать в Брасте селилась по соседству друг от друга, что было весьма удобно.
Бланш де-Муасси – дородная дама средних лет в ярко-изумрудном платье – встретила мать и дочь де-Марсо на пороге дома.
– Мои дорогие, как я рада! Идемте, у нас сегодня очень узкий семейный круг.
Так оно и оказалось. За столом собралось не более десятка человек: сама де-Муасси, ее муж, сестра, племянник де-Муасси, которого Амайя вспомнила, когда увидела, сын миледи де-Виарри, тепло улыбнувшийся Амайе и сделавший несколько комплиментов о ее умении танцевать, две молодые девушки – чьи-то то ли сестры, то ли кузины, и, наконец, сами Амайя и Элинор де-Марсо.
Подали обед. Потек неспешный разговор ни о чем.
Де-Муасси говорила, в основном, с Элинор. Разговор зашел о детях, миледи де-Марсо рассказала об успехах сына в учебе, посетовав, что мальчик редко бывает дома, из-за чего между ним и Амайей толком нет родственных чувств, де-Муасси покивала, сказав, что сама редко видит сына, поскольку учеба в Магическом Оплоте занимает все его силы…
Амайя, услышав о магической академии, заинтересовалась.
– Миледи де-Муасси, ваш сын маг?
– Да, дорогая, маг. Разве ты не знала? Мы мало говорим об нем, потому что какой смысл? Эмиль все равно что потерян для нашего общества… Но он предмет нашей особой гордости. Не каждая благородная семья имеет в роду мага.
– Да, – пробормотала Амайя, не зная, что на это сказать.
– О, да, – продолжала де-Муасси. – Я очень горжусь своим мальчиком. Его дар открылся, когда ему было девять лет, и его сразу же забрали в академию. Мы были так удивлены…
– Немного неприятно удивлены, – вмешался милорд де-Марсо. – Ну, вы понимаете…
Все присутствующие закивали, а Амайя недоумевающе переводила взгляд с одного лица на другое. Что-то ускользнуло от нее, но Амайя пока не понимала, что именно. Она уяснила только одно: с магами все не так просто. Для них, похоже, существуют какие-то особые правила, и она этих правил не знает.
По дороге домой она спросила у матери:
– Мама, я немного не поняла: почему то, что сын де-Муасси оказался магом, их расстроило?
Элинор немного помялась, подбирая ответ, наконец, проговорила:
– Ну, дорогая, у сыновей благородных людей есть определенные обязанности перед семьей, которые маг выполнять не может. Поэтому семейство де-Муасси и было расстроено: Эмиль единственный сын.
– Но я все равно не понимаю: какая разница, маг человек или нет?
– Амайя, неприлично обсуждать людей за их спиной, ты же воспитанная девушка и прекрасно это знаешь… О, Создатель, дорогая, задерни штору!
Амайя, послушная матери, схватилась за шнур, придерживавший штору, но замерла, привлеченная странным зрелищем. Вровень их каретой ехал открытый экипаж. Внутри восседал бородатый мужчина, а подле него молодая черноволосая женщина в чрезмерно открытом, больше подходящем для вечернего туалета, нежели дневной прогулки, малиновом платье. Она смеялась, ничуть не обращая внимания, что на них смотрят.
– Закрой штору, Амайя!
Амайя дернула шнур, тяжелый бархат упал, скрывая от глаз Амайи экипаж с его седоками.
– Отвратительно! – негодовала Элинор де-Марсо, кровь прилила к ее шекам, делая их алыми от гнева. – Позволять себе такие вольности днем на улице, по которой ездят приличные люди! Амайя, дорогая, оставь штору опущенной, – мало ли что еще по дороге встретится. Я уже ничему не удивлюсь…
Амайя удивилась:
