Когда все утолили голод, Савельев поднялся и открыл ящик кухонного гарнитура, покопался и вытащил фольгу.
– Эй, что ты там делаешь? – крикнула хозяйка.
– Терпение, мадемуазель, терпение, – интригующе сказал парень, отрывая алюминиевый лист от рулона.
Через секунду он водрузил импровизированную шапочку, величаво вскинул голову и сложил руки в районе диафрагмы.
– Горделивая поза больного шизофренией с бредовыми идеями величия, – отчеканил парень. – Кирочка, как тебе моё преображение?
– Эйблизмом тянет, – скривилась я.
– Какие все нежные, – обиделся шутник.
Таня встала из-за стола и решительно сорвала «головной убор».
– Что-то мы засиделись, так, Женя, да? Возьми шампанское, и давайте пойдём в гостиную.
Мне хотелось тайно сбежать, и если бы не Женька, то уже улизнула б под шумок. Но бросать друга в незнакомой для него компании некрасиво, да и увидеть, наконец, таинственного Игоря тоже было чрезвычайно интересно. А вот лицезреть зарождающийся лямур между Мишей и Никой – нет.
Часть ребят вновь убежали на балкон, мы с Женей поплелись за Таней, как свита подле червонной королевы. Пока друзья расставляли новые стаканчики на журнальный столик и наполняли их напитками, приглушили свет, я села на диван и закрыла глаза. Лёгкое помутнение начинало угасать, зато расцветал гнетущий стыд. Ну и зачем нахамила Нике? Она же не виновата, что понравилась Мише.
Зазвучала музыка, наверняка включил Устинов, ведь играл его любимый трек. Внезапно, что-то упало мне на колени.
– А-а-а! – взвизгнула и опустила глаза вниз.
На моих коленях вольготно расположился Савельев, вернее, его голова, тело же он вытянул на диване.
– Чего грустим?
– Встань! – я истерически замахала руками.
– Милая Кира, ну ты чего? Извиниться просто хотел!
Краем глаза я заметила, что побагровевший Женя оторвался от компании Бестужевой и опасно надвигался в нашу сторону. Подошли и другие ребята с девочками.
– Сань, кажется, девушка тебе определённо сказала, чтоб ты встал, – услышала я голос Миши.
– Сейчас я его подниму, – это уже рычал Жека.
– Не стоит, Евген, он сам уйдёт, – примирительно, но жёстко произнёс Балашов.
Савельев и правда подскочил и стыдливо пробубнил:
– Кира, сорри, хотел просто тебя развеселить.
– Ладно уж.
Зато внезапно рассвирепела Таня: она будто быстролётная молния подскочила к несчастному Сане и сильно толкнула его.
– Что ты себе позволяешь? Савельев, от тебя, как всегда, одни проблемы!
– Тань, ты чего? – удивилась я. – Он же извинился.
– Кира, с ним всегда такое! Не представляешь, сколько раз его отмазывала в универе. Он и здесь накосячить успел. Значит так, Саша, иди в ванную и умойся! Охладись!
Ей и самой не мешало остыть. Что это на Бестужеву нашло? Хотя, понятно, Игорь, опять он.
Между тем всем было неловко, и лица как-то погрустнели. Противно заедающая мелодия из динамиков ещё сильнее портила всем настроение. Из беспросыпного сна наяву всех выдернул Миша.
– Что-то мы загрустили, пора и подвигаться, – он подошёл к колонке и скомандовал, – Арина, включи «Сплин» «Романс».
Ничего себе, какая старая песня, давно не слышала. Но радость от красивых переборов серебряных струн тут же потушила грусть. Понятно, он хочет потанцевать с Никой, вон как расцвела и улыбается. Может, Женьку пригласить, чтоб не киснуть на диване? Нет, пусть попробует Бестужеву вытащить. Но Таня плюхнулась со мной рядом и уткнулась в телефон. Жаль.
– Кира, могу тебя пригласить? – Миша навис надо мной и протянул руку.
Была не была! Я покорно взлетела, и он повёл меня подальше от колонки, где уже топтались несколько пар. И тут мне словно что-то обожгло спину. Слегка обернулась и увидела злой взгляд Ники. Заметила, что Устинов настойчиво приглашает Леру. Молодчина, так держать!
– Думаю, Ника хотела, чтоб ты её пригласил, – тихонько сказала я.
– Почему? – удивился он.
– Да так…
Танцевать с ним было приятно и вместе с тем страшно. Порой казалось, что через меня проходит электрический ток, а сердце так быстро билось. Хоть бы он не услышал!
– Люблю «Сплин».
– Знаю, – улыбнулся Миша.
– В смысле?!
– Сейчас окончится песня, мы с тобой отойдём, и всё расскажу.
Его слова меня напугали, но вместе с тем так не хотелось, чтоб музыка, а с ней и танец завершались. Вот бы так вечно танцевать с Мишей, ощущать тепло его кожи, вдыхать терпковатый парфюм с щекочущими нотками цитрусов. «Три минуты назад ты его видеть не могла» – ехидно напомнил внутренний голос. Но я уже плыла.
