– Как его можно было замять, когда человек шестьдесят кряду пришли в раздевалки, а там ни отопления, ни горячей воды. Как их-то надо было заткнуть?
– Хочешь сказать, что это они сообщили в профсоюз и в агентство по надзору за условиями труда?
– Я думаю, что никто никуда ничего не сообщал. Профсоюзный работник живет тут у нас.
– А самодонос? – не унималась Таня.
– Нет, а что ты хочешь? Чтобы Грета подала заявку в Нобелевский комитет на премию «Лучший работодатель года», что ли? Конечно, она написала самодонос в профсоюз, потому что у нее так в служебных обязанностях записано.
– Нобелевский комитет… – засмеялась Таня. – Это ты круто!
– Чего круто-то? Тут вон полная неразбериха во всем. Впору на все катать самодонос.
– Э, ты чего удумала?
– Да ничего я не удумала, – бормотала я.
– То-то.
– Я-то здесь при чем? – бормотала я. – А Грете я по-человечески сочувствую. Она всю жизнь этому предприятию отдала, и тут такая радость, – я произнесла так, что буква «р» звучала, почти как «г».
Таня засмеялась:
– Вот умеешь ты настроение поднять. А! – спохватилась Таня. – У нас проблемы с защитным обмундированием.
– Это еще почему? Я все подавала на утверждение, все, что мне выпадало в выборке из системы.
– Это-то, конечно, здорово. А кто ордера составлять будет? Заведующую складом уволили.
– Чего?
– Понятия не имею «чего», но только уволили ее, и все. И поэтому ордера на защитную одежду составлять некому.
– Ну это уже ни в какие ворота, знаете ли, не лезет, – возмутилась я и откинулась на спинку кресла.
– То-то и оно. И кстати, нашу пожилую уборщицу тоже уволили.
– Чего?
– А ты знаешь, Света, что без «защитки» тот же профсоюз не выпустит работников в цеха, – продолжала Таня, – и тогда все встанет просто потому, что некому будет работать в цехах!
– О-бал-деть… – я с трудом сдерживала возмущение. – Между прочим, это следующий самодонос в профсоюз. Только кто его писать будет?
– Вот именно… Профсоюзник напишет.
– Подожди… Уборщицу уволили нашу, говоришь?
– Ага, – подтвердила Таня, – уволили.
– А уборщица чем помешала?
– Не знаю. Туалетную бумагу выносила, наверное.
– Ой, ну не смешно, Таня. Кто убирать административное здание теперь будет?
– Не знаю.
– В смысле, не знаю! А замену нашли? Или ищут?
– Ничего не знаю. Знаю только, что грядут сложные времена.
– О-бал-деть… И ходить мы будем в туалэт, типа сортир, обозначенный на схеме «мэ» и «жо»! – прокомментировала я голосом Папанова, ну или что-то вроде того.
– Света, хорош каламбурить! – Таня вышла из моего кабинета.
Я закрыла глаза. Не ровен час, нас всех уволят. Зачем? Ой, можно подумать, нужны причины. Дело в другом. Я столько поставила на карту ради этой работы, а стоит ли она того? Надо ли так руки сбивать в кровь, чтобы потом все равно оказаться у разбитого корыта и поехать домой ни с чем?
Или, может, лучше уже сейчас вернуться. Сразу. Не отходя от кассы, так сказать. Да и Дима всем все время недоволен.
Грету Нурберг все-таки уволили.
Профсоюз выбил ей хорошие условия увольнения по договору, и она ушла. Правда не сразу. Какое-то время она еще появлялась на предприятии. Если я правильно понимаю, раздавала ценные указания по поводу ведения дел.
А действительно, кто будет разъяснять производственные процессы оставшемуся народу? Наш гендиректор все равно ничего не знает из того, что знает Грета.
Но это продолжалось недолго.
И скоро в коридорах воцарилась тишина, некому стало топать…
Глава 5. ФКасса, или Хождение по мукам
ФКасса или F?rs?kringskassan (фёрсэкрингскассан) – нет, это не непечатное выражение, хотя похоже, а сокращение, аббревиатура, так сказать, от названия местной социальной организации, которая выплачивает всякие пособия. Такие, как детские пособия, которые полагаются всем, пособия по уходу за ребенком в декрете (декретные), выплаты по уходу за временно больным ребенком (это будет мой случай в дальнейшем, только я этого сначала не поняла), пособия по уходу за тяжелобольным ребенком, то есть инвалидность, больничные, если болен и работать не можешь, пособия для оплаты жилья, пособия… Одним словом, это та организация, которая занимается раздачей денег нуждающимся и малоимущим.
Очень сложно определить какой-то толковый эквивалент в России, но, по-моему, когда-то был собес, который покрывал больничные и всякие там инвалидные и прочее. Как теперь такая организация называется у нас? Ну так, чтобы это было одна организация? Нет такой одной структуры, есть Госуслуги, и наверное, это наиболее приближенный эквивалент, который можно подобрать. Хотя нет, тоже не подходит. На Госуслугах можно подать на замену паспорта, а в ФКасса нельзя. Паспорта выдает полиция, например.
Основная сложность с этими структурами и организациями была в том, что нам, с нашими мозгами, было совершенно непонятно, куда надо обращаться, чтобы получить то-то и то-то. Вот и теперь на работе мне сказали, что я должна была подать заявку на больничные по уходу за детьми (или ребенком, скорее) в ФКассу, потому что работодатель эти дни мне не оплатит. Эти дни будет оплачивать ФКасса, так и будем называть ее – ФКасса. Так смешнее получается.
Итак, сказано – сделано. Сказали позвонить, значит, надо звонить. Я заранее посмотрела, когда у них рабочие телефонные часы – с девяти до трех – ну и чудно, позвоню с работы. Я набрала единый номер и сразу же столкнулась с автоответчиком, который предлагал мне разные альтернативы из функционала ФКассы, в которых я ничего не поняла. Пришлось набирать еще два раза для того, чтобы в конце услышать, что, если нужна информация на английском, нажмите девять!
Ага, нажала девять. Теперь все те же альтернативы, но уже на английском языке. Можно подумать, я понимаю, что должна здесь выбрать?! Выбрала почти наугад то, что, как мне показалось, наиболее подходило.
Не угадала.
Ждала минут десять в телефонной очереди. Телефон поставила на громкую связь, а сама продолжала работать. Когда подошла моя очередь, я объяснила оператору, что мне надо. Объяснила, как могла, и выяснилось, что я выбрала не ту кнопку. Надо начинать сначала.
Хорошо. Начинаю сначала. Снова единый телефонный номер. Снова девятка. И теперь уже выбираю номер два, как мне велел оператор. Дальше полный сюрреализм: автоматический голос мне сообщает, что время ожидания тридцать четыре минуты. Что? Тридцать четыре минуты! Вы шутите?
Не отключая телефона, пошла вместе с ним к Габриэлле.
– Габриэлла, у меня проблема, – сообщила я ей после стандартного приветствия.
– Что случилось?
– Мне надо подать заявку на оплату дней, которые я была на больничном с детьми и у меня не получается, – промямлила я.
– А в чем дело?
– Время ожидания в очереди тридцать четыре минуты.
– Да, к сожалению, это всегда так долго, – покачала головой начальница.
– И что делать?
– Сидеть в телефонной очереди.
– Понятно… – я поняла, что другого выхода нет.
Я вернулась в свой кабинет с телефоном, который периодически сообщал мне, что им очень важен мой звонок и что я в очереди пятьдесят первая. Ну что, ждем-с и работаем.
Через какое-то время, примерно минут через сорок, в трубке раздался женский голос, спросивший по-английски:
– Чем могу вам помочь?
О, наконец-то.
– Добрый день, – оживилась я, – мне надо подать заявку на оплату дней по болезни детей.
– Персональный номер?
– А? – Вспоминаю, что для всех учреждений нужен персональный номер человека-заявителя. – Минуточку. Мой номер или детей?
– Сначала твой.
Судорожно роюсь в сумке и нахожу бумажку, на которой записаны все наши персональные номера. Такие номера выдают в Швеции всем, кто приезжает сюда жить, и даже если это временно, даже если просто по работе.
– Вот, – я диктую ей мой номер.
– Спасибо, минуточку.
– Хорошо…
– Какие дни болели дети или какие дни ты была дома с детьми?
Я называю ей даты, когда я была дома с детьми. Всего-то каких-то два с половиной дня.
– Почему ты не подала заявление в первый день болезни детей?
– Потому что я не знала, что я должна была что-то куда-то подавать, – честно призналась я.
– Хорошо, понятно, попробую исправить.
– Угу…
– На какого ребенка будете брать больничный?
– А что, есть разница, болели оба.
– Вы можете взять больничный только на одного ребенка. Ты единственный опекун?
– Что? А, нет, есть муж, отец детей.
– Отлично. На другого ребенка твой муж может взять больничный.
– Да?
– Да, у вас же двое детей? На какого ребенка ты будешь брать больничный?
– София.
– Вижу. Проверяем персональный номер. У тебя есть ее персональный номер?
– Да, – и я зачитала ей персональный номер Сони.
– Какие даты?
Я снова назвала даты, когда я была дома с детьми.
– Три полных дня?
– Нет, в понедельник я была до одиннадцати на работе.
– Понятно, значит, полдня в понедельник и полные дни вторник и среда, я правильно понимаю?
– Да, все верно.
– Хорошо, я внесла.
– Спасибо.
– Но в ваших данных здесь нет ни адреса, ни телефона, ни счета в банке, ни работодателя.
– Как это?
– Так это. Вы работаете?
