– Это не так просто. Твой Кондратий молод, да не по годам хитёр, бестия.
– Ну, с твоими-то «орлами» это легко устроить.
Пришла очередь поджимать губы Коршунову. Только избранному кругу лиц было известно, что он содержал при себе нечто вроде карманной тайной полиции, осуществлявшей негласное наблюдение за неугодными лицами. Надёжные люди подслушивали разговоры ненадёжных по телефону, проводили негласные обыски, а в некоторых случаях даже могли и применять силу, чтобы отконвоировать на вертолёте какого-нибудь проштрафившегося шахтёра на попутный рейс на материк. Консул знал о существовании в Баренцбурге «тотон-макутов», но закрывал на это глаза.
Попикировавшись всласть, оба руководителя умолкли. Назаров с Трегубенко, помявшись, стали прощаться, ссылаясь на занятость по работе.
– Так что там с «чейнджовщиками»? – осторожно поинтересовался директор, когда они ушли.
– Юнглинг возмутился тем, что один из них чуть за руку не хватал проходившего мимо почты какого-то чиновника из Осло. Чиновник сделал замечание губернатору, и тот пригрозил прикрыть «чейндж» вообще. Во всяком случае, он запретил «чейнджовщикам» появляться в Лонгйере.
– Ладно, я поговорю с ними. Какие ещё проблемы?
– Мне нужен ящик водки и ящик шампанского с коньяком.
– Круто!
– На носу праздники, дни рождения, приём.
– За наличный расчёт. Годится?
– Конечно-конечно.
Директор снял трубку с телефонного аппарата и набрал двузначный номер:
– Светлана, продай консульству ящик водки, ящик шампанского и ящик коньяка. Когда пойдёшь в буфет?
– Да хоть сейчас.
– Светлана, консул зайдёт к тебе через полчаса. Ясно? Ну, пока.
– Ещё один вопрос: нельзя ли подослать трактор и расчистить, как следует, снег вокруг консульства? Нас совсем завалило и…
– Так мы посылали вам пару дней назад.
– После этого был снежный «заряд». Ты же знаешь. А на носу – приём. Государственный.
– У меня вы не одни, все просят.
– Я понимаю, но ведь консульство – не коровник…
– Тут ты ошибаешься, Леонид Маркович. Коровник тоже надо расчищать. Молочком-то балуетесь? То-то… Ну ладно, я дам указание.
– Спасибо.
– Что ещё? Давай выкладывай, а то мне на собрание.
– Вышел срок на тёплую одежду у некоторых наших сотрудников. Нельзя ли было…
– Нет, нельзя. Шахтёрам не хватает рукавиц, валенок… У кого там подошёл срок?
– У дежурного коменданта и бухгалтера.
– Ничего, походят в старой.
– Так деньги же в Москве на счёт треста уже перечислены.
– Это ваши проблемы. Спецодежды пока нет.
– Ну, хорошо, у меня всё. – Консул обиженно встал, но директор сделал вид, что не заметил:
– Лады. Я тогда побежал. Будь здоров.
Директор юркнул в свой «газик» и поехал на мыс Хеер ругаться с вертолётчиками, а консул пошел пешком в свой замок с привидениями.
В «замке Иф», доминирующем архитектурном создании Баренцбурга, начали беспорядочно зажигаться то там, то сям огни. К зданию, закапываясь по самые гусеницы в сугробы, подползал мощный трактор с грейдером. На высоком крыльце шуровал лопатой нанятый в руднике дворник-шахтёр, подрабатывающий в свободные от вахты часы, специально подобранный Коршуновым «надёжный» человек.
Баренцбург просыпался. От зданий общежитий в столовую потянулись люди в чёрных дублёных полушубках, серых валенках и шапках-ушанках, называемых «зэковками». По основной дороге со стороны вертолётной станции на мысе Хеер промчался одинокий «Буран» – вероятно, с метеопункта возвращался мурманский метеоролог, потомственный полярник Борис Иванович Старовойтов. Где-то заурчал директорский «газик», его фары на секунду выхватили из темноты засыпанный по пояс памятник Ленину и осветили подъезд, в котором жил Коршунов и прочее начальство рудника.
Отворилась дверь консульства, и на площадку собственной персоной вышел завхоз или, как он всем представлялся в посёлке, заместитель консула по административно-хозяйственной части Дурасов Алексей Семёнович. Зябко кутая своё худенькое тельце в выданный не по росту тулуп, Дурасов сразу затопал валенками, чтобы согреться, и кандибобером спустился по обледеневшей лестнице вниз.
– Здорово, Андреевич! Давай-давай, поторапливайся, скоро прилетят «викинги», – скомандовал он начальственно дворнику-совместителю.
– Не волнуйся, Лёш, успеется.
– Сколько раз тебе говорить, чтобы называл меня по имени-отчеству?
– Извини-подвинься, начальник, я не нарочно – всё забываю.
– Я вот напомню директору, тогда…
– Ну и жалуйся! Делать тебе нечего. За такие гроши пусть найдут другого дворника! А то, что из тебя такой же начальник, как из меня дипломат, то это всем известно.
– Ну-ну, ты потише, а то…
– А то – что? – Рослая фигура шахтёра распрямилась и грозно нависла над Дурасовым.
Все в посёлке быстро узнали, чего стоил этот скандальный никчемный человечек, выкопанный кадровиками МИД из самых глубоких недр бюрократических подвалов какого-то министерства, где Дурасов был на побегушках у какого-то хозяйственника и так и не сумел выдавить из себя раба, полагая, что раб может ещё когда-нибудь и кому-нибудь понадобиться. Дурасов же, как только появился в консульстве, сразу попытался набить себе цену в глазах населения посёлка и рассказывал полярникам всяческие небылицы о своей ответственной работе в Москве, хотя на самом деле не был в состоянии выполнить даже самое простое поручение консула, находился под каблуком у своей жены и заискивал перед дипломатами консульства, как последняя собачонка.
– Попробуй тронь – сразу вылетишь отсюда, – пригрозил завхоз дворнику, на всякий случай отскакивая по воробьиному в сторону.
– Ха-ха-ха! Нашёл чем пугать! Да я, может, мечтаю выбраться из этой дыры! Понял? Это ты тут примазался к тёплому сортиру и думаешь, что никто про твои делишки не знает. Знаем, чья кошка сало съела!
– А ты видел? – Дурасов опять по воробьиному сделал наскок на дворника.
– Видел и знаю, как ты продуктами торгуешь «налево».
– Не пойманный – не вор, – оградился завхоз «железным» аргументом всех жуликов и хануриков. – И потом: сколько у государства не бери, своего обратно всё равно не вернёшь.
– Ишь ты, мудрец какой нашёлся. Поймаем. Дай только мне заняться этим делом. Вали отсюда, не мешай работать
Дворник взялся за лопату, а Дурасов запрыгал по ступенькам обратно в консульство, где его в холле ждал консул Ерёмкин.
– Доброго здоровьица, Леонид Маркович. Как спалось?
– Спасибо, хреново. У тебя всё готово к приёму?
– Ну, слава богу, а то вчера на головку жаловались.
– Алексей Семёнович, я вас о деле спрашиваю, а вы несёте всякую чепуху, – перешёл консул на «вы».
– Что вы имеете в виду, Леонид Маркович?
– Я спросил, готовы ли вы к приёму норвежцев.
– Ах, норги… Это… я тут…
– Алексей Семёнович, я сколько раз предупреждал вас, чтобы не употребляли этого дурацкого слова!
– Да так все говорят, Леонид Маркович.
– Хорошо, так как с приёмом?
– А что надобно? Жду от вас указаний.
– Как что надобно? – Консул стал уже терять терпение. – Я же распорядился вчера, и вы обещали всё исполнить.
– Это… кофе там и… конфеты?
– Ладно, идите. Пришлите ко мне супругу.
Дурасов послушно зашмыгал по мраморному полу валенками, чтобы разбудить и поставить на ноги свою дражайшую Галочку.
– Ну, ничего нельзя поручить, – пожаловался Ерёмкин подошедшему вице-консулу Кирпичеву.
– Гнать его надо, Леонид Маркович, это единственный выход. Учудит он что-нибудь – вот тогда не расхлебаем. Полярка! – закончил он назидательно.
– Вы Кондратия не видели?
– Нет.
– Опять пропал. Это не консульство, а какой-то детский сад! Этого днём с огнём не сыскать, тот ничего не смыслит или притворяется дурачком… Просто дурдом какой-то!
В холле появилась вальяжная и степенная русская красавица – кровь с молоком, жена консульского хозяйственника Дурасова, полная ему противоположность.
– Вы меня искали, Леонид Маркович?
– Да-да, Галина Петровна, ваш повелитель опять меня подводит. Через полчаса должны прибыть норвежцы на переговоры. Просьба быстренько накрыть в каминном зале на шестерых. Ведь вы знаете, что нужно?
– Конечно-конечно, Леонид Маркович, не беспокойтесь. А мой-то что-то занемог. Акклиматизация проходит для него тяжело. Вы уж не обессудьте. – Дурасова улыбнулась уютной улыбкой и пошла в кладовую громыхать посудой.
Дверь консульства распахнулась, и Ерёмкин услышал в тамбуре топот ног, возню и крики:
– Ой, больно-о-о! Папа, ну перестань драться, ей-богу!
В холле появился вице-консул Кирпичёв, волоча за собой какую-то копошащуюся массу.
– Идите-идите, разбойники! Вот я вас! – угрожающим голосом произнёс вице-консул и с большим усилием выволок эту массу на свет. В тусклых лучах бокового света выступили три упакованные в коричневые меховые шубы, шарфы, валенки и «зэковки» с красноармейскими звёздами фигурки. Это были сыновья Кирпичёва, все мал-мала меньше – от десяти до шести – и известные под прозвищами Чука (старший), Гека (средний) и Суперпупса (младший).
– Вот, Леонид Маркович, привёл своих бандитов на ваш суд, – сказал вице-консул, подталкивая всех трёх поближе к начальству.
– Что-нибудь опять натворили? – с ожиданием подвоха спросил Ерёмкин.
– Еле вытащил их из-под здания. Представляете, спрятались там и не выходят.
– Мы играли в следопытов, – солидным басом пояснил Чук.
– Нам мама разрешила, – добавил Гек.
– А консульство сколо обвалится! – радостным голосом доложил Суперпупс.
– Как это обвалится? – переспросил консул.
– Да не слушайте вы их, Леонид Маркович! Опять что-то выдумали, – вмешался отец «следопытов», но его младший не сдавался:
– А вот и не выдумали! Там под домом такая глубокая дыла, ну плямо как у вулкана. И камни туда осыпаются.
– И сколько же метров глубины в этой дыре? – поинтересовался консул.
– А метра три-четыре, – уточнил Гек.
– Диаметром метров восемь, – добавил Чук.
Ерёмкин переглянулся с Кирпичёвым.
– Это точно? Вы не выдумываете? – спросил строгим голосом консул.
– Нужно нам выдумывать, – ответил Суперпупс и пошёл на второй этаж. За ним потянулись остальные братья.
– Вы что-нибудь понимаете? – вопросил Ерёмкин.
– Очень мало, – честно ответил Кирпичёв. – Нам этого в МГИМО не преподавали.
– А я немного знаком с принципами строительства в условиях вечной мерзлоты. Если то, что сказали дети, правда, то зданию угрожает катастрофа. Обвал. Дом покоится на огромных бетонных сваях, загнанных в вечную мерзлоту. Если под ним образовалось углубление, значит, грунт стал подтаивать, и тогда… Альберт! Альберт, брось дежурство, срочно иди сюда!
– Что такое, Леонид Маркович? – Шофёр и дежурный комедант Мельков выскочил из «дежурки», протирая глаза.
