– Всё хорошо, рана зажила, – отмахнулась я и оглянулась, выискивая Герберу. Но люди так плотно окружили меня, что между ними ничего не было видно.
– Вижу, – мягко ответила она. – Как и то, что ты умеешь позаботиться о себе. Ты молодец, милая.
Ага. Сама знаю.
– Кстати, спасибо за травки. И можете, пожалуйста, меня так больше не называть, – вернула женщине улыбку. Не такую светлую и добрую, но говорящую.
С трудом, но поднялась на ноги, проигнорировав несколько протянутых рук. Знахарка встала следом, хотела было отряхнуть мою спину от пыли, но я остановила её.
– Спасибо, но не нужно, я сама. – Затем повернулась к старосте: – Мирослав Потапович, можете, пожалуйста, подвести мою лошадь? – попросила с вежливой улыбкой.
Что бы ни случилось, нужно улыбаться – этому матушка учила с самого детства. Однажды родительское поместье посетил княжич с царевичем, а я так не вовремя залезла на дерево, свалилась с него и сломала несколько рёбер. Но это не остановило матушку от того, чтобы вытащить меня из постели, облачить в парадный туалет и представить правящей семье. И я улыбалась, кланялась, выказывала радость от знакомства, а то, что в обморок упала… наверное, слишком переволновалась. Что с молодой и глупой девчонки взять-то?
– Ну мы быстрее дойдём, – ответил староста и махнул куда-то рукой, – моя хата совсем рядом, на соседней улице.
– Боюсь, дойти не смогу, – улыбка дрогнула и стала ещё шире, – поэтому, пожалуйста, подведите мою лошадь.
– Понимаю-понимаю, – закивал мужчина.
Да что ты понимаешь?! Что ещё несколько минут – и мне будет всё равно: я лягу прямо там, где стою!
Я прикрыла глаза, тяжело вдохнула и выдохнула максимально вежливо:
– Пожалуйста…
Мои слова утонули в мощном крике:
– Сено! Иди сюда! Быстро!
Люди расступились, и к нам шагнул тот мужчина, на которого я засмотрелась.
Сердце в груди вдруг забилось, как сумасшедшее, а губы вытянулись в совершенно глупую улыбку. Неожиданно мне захотелось посмотреть в зеркало, поправить волосы… и с ужасом представила, что бы там увидела: я же помятая, уставшая, с растрёпанной причёской и в испачканной одежде!
Стыдоба!
– Сено! – хлопнул староста мужчину по плечу. Он был ему где-то по грудь, поэтому выглядело это довольно комично. – Видишь, это магистр!
Мужчина сфокусировал на мне взгляд, широко улыбнулся и ответил:
– Ага!
Моя улыбка померкла. Не знаю, что именно меня насторожило, но что-то было не так. Наверное, слишком невинное, даже слегка глупое выражение лица, а улыбка по-детски широкая и радостная. Да и взгляд расфокусирован, ни на чём не задерживался.
– Возьми. И. Отнеси. Магистра. Домой. – Мирослав Потапович сделал руками жест, словно подхватывает меня, и потоптался на месте. – Взял. И. Отнёс. Понял?
– Ага! – кивнул тот, но по невинному выражению лица было совершенно непонятно, так ли это.
Я стояла, что громом поражённая, и до конца не могла поверить в происходящее. Это было так… абсурдно! Зачем заставлять кого-то меня куда-то нести! Просто подведите ко мне лошадь!
– Давайте… – начала было я, но меня опять перебили.
И на это раз это был крик ярости и злости:
– Я! СКАЗАЛ! НЕСИ! ДОМОЙ! БЫСТРО!
– Ага!
Мужчина шагнул ко мне, обхватил руками и… закинул на плечо, словно мешок с картошкой. А потом ещё положил свою большую руку на мою… ну ту, что ниже талии (видно, чтобы не упала ненароком), и бодренько зашагал вперёд.
– НЕТ! ДУБИНА! ОТПУСТИ! – Это кричала не я, а староста. Ко всему он ещё прыгал на месте и размахивал руками, в желании привлечь к себе внимание.
– СЕНО! ОТПУСТИ! ЖИВО! СКАЗАЛ!
Мужчина остановился и… скинул меня прямо на землю. Спасибо хоть наклонился, а не бросил с высоты своего роста. Мне помогли подняться на ноги чьи-то руки и на этот раз всё же обтёрли. Сил сопротивляться не было. Вся эта сцена высосала остатки моих моральных сил.
– ПУСТАЯ! ТЫ! ГОЛОВА! Я! СКАЗАЛ! ОТНЕСИ!
Так он и нёс. Сделали то, что приказали. Зачем теперь на него ругаться?
Улыбка у него так и не погасла, и смотрел он на старосту с всё тем же невинно-непонимающим выражением лица. Словно пёс, которая не осознаёт, почему, когда он лезет ластиться, его пинают ногой.
Мне стало тошно.
Мирослав Потапович не производил впечатление человека, способного так себя вести. Но что меня поразило больше всего: деревенские хохотали! Словно ненормальные, до слёз, тыкая пальцами и громко выкрикивая, что Сено – вот Пустая Башка! – опять что-то учудил на потеху остальным. Лишь несколько человек, включая знахарку, не присоединились к «всеобщему веселью». Я посмотрела в лицо Любавы и увидела, что она хмурится, глядя на старосту.
– Я! ТЕБЕ! КАК! ПОКАЗЫВАЛ! ЕЁ! НЕСТИ! – Мирослав Потапович стянул науруз с головы и хлестнул несколько раз мужчину по груди и плечам. Тот виновато опустил голову, но ни разу не дёрнулся, хотя, уверена, с одного удара смог бы отправить старосту в нокаут.– ПОЧЕМУ! ТЫ! ПОСТОЯННО! МЕНЯ! ПОЗОРИШЬ! ПУСТАЯ! ТЫ! БАШКА!
Так! Это уже ни в какие ворота не лезет!
– Прекратите! – повысила я голос и даже не пыталась сдержать злость.
Староста тут же замолчал, обернулся, неловко улыбнулся мне.
– Простите, магистр Рейвен. Это Сено, брат мой младший. Он с детства таким уродился, немного…. Ну сами видите.
Младший? Со стороны и не скажешь. Да и не похожи они совсем, несмотря на то, что оба блондины с голубыми глазами.
– Сено? – недоумённо переспросила я. – Что за имя такое странное?
– А-аха-ха! Потому шо в голове у него одна солома! Ха-ха!
– Милан! – зло гаркнул Мирослав Потапович и вновь улыбнулся мне. – Это сокращённо от Сенослава… Он хороший парень и совсем безобидный. Прошу за него прощения.
– Всё нормально, – холодно отрезала я и взглянула в лицо Сенославу.
Он опять улыбался: наверное, был рад, что его перестали бить шапкой.
– С детства такой, говорите?
– Ага-ага! Ну что мы всё на улице стоим, – неожиданно заторопился Мирослав Потапович. – Пойдёмте же в дом. Сено…
– Приведите! Мою! Лошадь!
Староста удивлённо, с долей непонимания и обиды глянул на меня. Видать, не понравилось, как я скопировала его тон.
Герберу мне таки подвели и даже помогли взобраться в седло. Обернулась, последний раз посмотрела в сторону Сенослава. Попыталась встретиться взглядами, но не вышло.
Что ж… Жаль.
Глава 4. О том, как Сено стал Сеней
Богдана тонкими ломтиками нарезала запечённую с бузиной и горчицей буженину и складывала на деревянную тарелочку. Мясо было сочное, подрумяненное, с сальными прожилками. А как пахло!
– …гусь с яблоками… Мы готовим его по особому рецепту: закапываем в землю казан, а под ним угли. Ну он там всю ночь томится. Мясо получается такое нежное и сочное…
Действительно. Красное мясо легко сходило с кости и просто таяло во рту, а яблоки добавляли немного кислую нотку.
– …сало с чесноком и черемшой. Сам солил!..
Сало было жирненькое, с приличной прослойкой мяса. Немного острое из-за травок, но какое же вкусное! Я рассасывала белую мякоть, а потом с наслаждением жевала шкурки.
– …картошечка с укропчиком. Ну в этом году она у нас уродилась на славу! И жук её ещё почти не поел…
Красная сладкая картошка была немного горячей, но это меня не останавливало. Я обжигала пальцы и нёбо, но продолжала жевать.
–…вот огурчики малосольненькие… Или вы больше солёные любите? Ну так я сейчас отправлю Светослава в погреб – он мигом принесёт…
Холодный, мокрый, кисленький огурчик помог остудить рот после горячей картошки. А как он аппетитно хрустел! Я ещё кусочек сала взяла и соединила всё это… Мать Марина, как же вкусно!
– …хлеб свежий. Это Богданушка моя пекла. У неё вообще не руки, а золото настоящее!..
Не пирог с луком и яйцом, но тоже неплохо. Особенно когда хлеб только из печи, пахнет так, что слюни текут, а какой мягонький и вкусный! С хрустящей корочкой!
– …наливка грушевая… Этот рецепт ещё мой пра-прадед придумал! Ну и сколько уже лет она от отца к сыну переходит! Все деревенские облизываются, даже в Бортомире о ней знают! Я обычно на ярмарку привожу – так всё скупают!
Запах наливки ударил в нос, и я моргнула, словно вынырнула из дрёмы, в которой находилась до этого. Уже осмысленным взглядом обвела комнату.
За столом сидели Мирослав Потапович, его жена Богдана Негомировна, два сына – средний Премислав и младший Светослав, – невестка Неждана, самая младшая дочка Алёна и её муж Негомир. Сенослава за стол не посадили. Насыпали еды на тарелку и вместе с тремя внуками отправили на двор. Ибо, по словам главы семейства, не детское это занятие – сидеть за столом со взрослыми!
Впрочем, шума от этих взрослых было, словно от детей. Все что-то бурно обсуждали, ругались или шутили, громко смеялись. Особенно звонкий голос был у Алёны. Иногда она хваталась за живот и ойкала от боли, но когда попускало, опять начинала хохотать.
Мне подобное поведение за столом было чуждым, ведь даже на светских раутах дворяне предпочитали беседовать вполголоса. Если какая-нибудь дама и засмеётся, то это могла быть только молодая леди. Уважаемая дворянка никогда не позволит себе подобное – только улыбку, спрятанную за веером.
– Ну, за вас!
Староста звонко стукнул своей рюмкой об мою и одним залпом осушил её. Я же сделала небольшой глоток и покатала жидкость на языке. С удивлением отметила, что горечь алкоголя вообще не чувствуется. Лишь ароматный, сладкий вкус груши и ещё каких-то травок, которые не смогла распознать.
– Ну что вы! Пить нужно до дна! – Мирослав Потапович налил себе ещё приятной на цвет золотистой наливки и осушил залпом, довольно выдохнул: – Благодать!
Я вежливо улыбнулась и ответила:
– Напиток действительно очень приятный на вкус, но я не люблю пить.
– Ну мы и не пьём, так – балуемся! – Мужчина повторно опустошил рюмку, не замечая, как на него покосилась жена. – Ко всему, моя грушовочка пьётся, словно компотик! И голова от неё на утро не болит, несмотря на то, скока ты выпьешь! Ну уважьте меня, магистра!
Мирослав Потапович смотрел на меня уже немного пьяными глазами. Может, на вкус это и не чувствуется, но градус там, похоже, приличный. Отбиться не получилось и две рюмки выпить всё же пришлось. От этого в груди потеплело и разум немного затуманился. Интуиция подсказывала, если сейчас не уйду, то к двум присоединится и третья. Я поднялась из-за стола и, извинившись, сказала, что мне нужно выйти.
– Вам в нужник? Он у нас за домом, в конце огорода! – громко сказал Премислав, который сидел по левую от меня руку.
Кинула на него взгляд и вежливо ответила:
– Благодарю.
Хотя и без подобной информации, ко всему сказанной за столом, я бы могла обойтись. Когда выходила из комнаты в сени, услышала шепотки за спиной:
– …чего это она на него зыркала?!.
– …ну потому что нужно говорить не нужник, а клозет. Так в столице говорят…
– …тут ей не столица…
– …во-во! Як приспичит – и в нужник сходит!.. Хе-хе!..
Развернулась и с широкой улыбкой шагнула назад к столу.
– Если приспичит, я и в кусты могу сходить, но благо у вас есть для этого более комфортные условия. – Перевела взгляд на старосту: – Как там с баней?
– Ну так готово уже всё! Банька натоплена, ток вас и ждёт.
– Благодарю. Можно у вас полотенце одолжить?
– Богданушка? – перевёл мужчина взгляд на жену, и та поднялась со своего места. – А пока ждём… может, ещё по одной?
Когда вышла из хаты, сделала глубокий вдох прохладного воздуха. Внутри было слишком душно, да и наливка хорошо ударила в голову, несмотря на то, что я выпила всего три стопки. Отчетливо чувствовался запах навоза, сена, грязи и ещё чего-то приторно-сладкого. Огромная луна и тысячи звёзд светили с неба, и это было изумительное зрелище. Я несколько минут стояла и любовалась, а потом двинулась к бане. Где-то на середине дороги решительно остановилась и развернулась, направилась в другую сторону. Нужно посмотреть, как разместили Герберу, и заодно почистить. Я хоть попросила старосту поухаживать за ней, но она у меня дама с характером и чужому в руки не дастся.
Окна в конюшне горели. Я заглянула в одно и увидела Сенослава. Он под светом лучины чистил мою лошадь. Было видно, что делал он это не впервой, движения были бережные и профессиональные. Гербера так вообще млела, особенно когда мужчина проходился массажными движениями по бокам. Видно, тут кожа особенно устала после подпруги.
Меня это удивило: откуда он так ловко научился управляться с лошадьми?
Зашла внутрь, но мужчина даже не поднял голову на скрип двери, настолько был поглощён работой. И выражение его лица было такое счастливое, что я невольно залюбовалась, как недавно луной и звёздами.
– Славного… – не успела закончить приветствие, как он вздрогнул, отшатнулся от лошади и кинул на меня испуганный взгляд.
