Не знаю даже, кто растерялась сильнее: он от моего неожиданного появления, или я от его реакции.
– Не… Не… Не скажи батьке, – быстро и испуганно начал говорить Сенослав. – Не скажи батьке.
Это он про Мирослав Потаповича? Странно, чего это он брата «батько» называет.
– Успокойся, – мягко сказала я и улыбнулась, – не скажу.
Он улыбнулся в ответ – широко и радостно.
– Спасибо! Можно? – кивнул он на лошадь.
– Да.
Сенослав вернулся к работе, но стал действовать заметно медленнее. Неужели нервничал из-за моего внимательного взгляда? Но я ничего не могла с собой поделать и любовалась его широкими ладонями с длинными пальцами.
– Сенослав, тебе нравятся лошади? – спросила через пару минут.
Он мне не ответил. Даже взгляда не кинул.
– Сенослав?.. – позвала ещё раз.
Опять-таки никакой реакции. Странно, почему он не реагирует на своё имя.
А если попробовать…
– Сено?
Он, наконец-то, кинул на меня взгляд, широко и довольно глупо улыбнулся, но ничего не ответил. В глазах удивление и непонимание.
Значит, собственное имя для него слишком сложное для восприятия? Но почему они сократили его до «Сено», а не «Сени»? «Сено», скорее, кличка для собаки, а не имя для человека… Хотя, считают ли они его человеком?
– Нет, называть тебя я так не буду! – произнесла решительно. – Буду звать Сеня!
Во взгляде всё такое же непонимание и удивление.
– Можно? – вновь кивает он на Герберу.
Подошла ближе, провела ладонью по гриве и попыталась встретиться с ним взглядом.
– Любишь лошадей?
Несколько секунд Сеня, казалось, смотрел сквозь меня, а затем медленно повторил с вопросительной ноткой:
– Лю… би… шь? – В глазах привычное удивление, непонимание и что-то ещё, что я не смогла рассмотреть, так как мужчина опустил голову и повторил ещё раз, на этот раз увереннее, но всё так же с вопросительной ноткой: – Любишь?
– Да, – вновь погладила Герберу. – Любишь лошадей?
– Любишь лошадей! – повторил он радостно и сам погладил мою кобылу. – Любишь лошадей!
Кажется, меня неправильно поняли.
– Нет-нет, – покачала головой и повторила жест рукой: – Это «гладить лошадь».
– Г-ла-ди-ть? – опять удивлённо и по слогам повторил он.
У меня сложилось странное впечатление, словно он слышал подобные слова впервые.
– Да.
– Гладить лошадь! – Улыбка была такая чистая и добрая, что я не сдержалась и повторила за ним. Но при этом мне было грустно, что с таким наивным, добрым и светлым человеком так по-свински ведут себя деревенские и собственная семья.
Это было очень несправедливо… Впрочем, жизнь не всегда бывает справедливой. Наверное, даже хорошо, что он не понимает, что над ним издеваются.
– Любишь? – Сеня вопросительно заглянул мне в глаза.
Он хочет, чтобы я объяснила ему значение этого слова? Ох, это будет непросто.
Пока я думала над вопросом, в конюшню зашёл староста. По раскрасневшемуся лицу и остекленевшем глазам было понятно, что он пьян. Запах, который зашёл в барак вслед за ним, лишь подтвердил это.
– Магиср! – расплылся Мирослав Потапович в радостной улыбке. – Вы почму не в бне?
Он мямлил так, что я еле могла понять его речь.
– Я лошадь свою пришла почистить.
Надеюсь, пьяный взгляд не заметит, что щетка находится в руках Сени, в не в моих. Хотя всегда можно будет сказать, что я попросила его мне помочь.
– Ну брсте ма..ик!..гиср, – махнул мужчина рукой и пошатнулся, схватился за косяк. – Мой Све…ик!..тлав мигм вшу лошдь так, поч…ик!…ть, что она будэ свркать, как сто…ик!…вое себро! О-хо-хо!
Пожалуй, от такого предложения я откажусь.
– Гербера у меня лошадь норовистая, чужаку в руки не дастся, – ответила с вежливой улыбкой. – Да и Сенослав мне помог.
– Кто? – тупо спросил староста, прищурился, а затем его лицо удивлённо вытянулось. – Ах, эт ты!.. ик!… Прихлбнк! Брсь! – замахал он двумя руками. – Брсь! С газ моих!
В шоке я смотрела на Мирослав Потаповича. Как так можно себя вести?! Сеня стоял и широко улыбался, смотрел с невинным непониманием. Какой же он всё-таки ребёнок, несмотря на то, что выглядит как взрослый, рослый мужчина лет за тридцать.
В конюшню вошла Богдана, кинула быстрый взгляд на меня и накинулась на мужа:
– Мирослав, чё ты сюда припёрся?! Я ж тебя сказала, в кровать иди!
– Богдудушка, – расплылся в пьяной улыбке староста, – я отльть… то есть в козет!
– На выход, козет! – гаркнула она так, что даже я подскочила, мужчина и вовсе выскочил из конюшни, как пробка из бутылки шампанского. Переведя на меня взгляд, она раздражённо добавила: – Ваша комната возле крольчатников. Я постелила свежее бельё.
– Благодарю, – вежливо улыбнулась.
– Вы вроде в баню торопились?
Богдана была из тех женщин, что, даже родив троих детей, остаются при тонкой фигуре. Лицо у неё было с сильно выделяющимися скулами, острый подбородок и нос, тонкие губы и большие тёмно-синие глаза под тонкими подведёнными бровями. На лбу залегли морщинки, видно, из-за того, что часто хмурилась. Рядом с мужем они смотрелись странно: он – словно круг, а она – острый угол.
– Я кобылу свою чищу.
Вот она уже заметила щётку в руках Сени, и её взгляд потяжелел. Улыбка у мужчины пропала, он понурил голову.
– Он доставляет вам проблемы? – Голос женщины звенел от холода.
– Напротив, помог.
– Фхэ? – Богдана издала странный звук, словно хотела одновременно фыркнуть и сказать «фи». У неё даже рот скривился, словно в лицо навоз сунули. – Какая с него помощь? Одним проблемы! И жрёт, как не в себя!
– Мне Сенослав не доставил никаких проблем. – Моя же улыбка, напротив, стала шире. – Как я и сказала, помог с чисткой лошади. Тут осталось немного, так что мы сейчас быстро закончим. Спасибо за еду, всё было очень вкусно. Пусть Мать Марина защитит ваши сны.
– Фхэ!.. Да защитит ваши сны Мать Марина.
Наконец-то она ушла. Тяжело мне с ней разговаривать, ибо уж очень сильно напоминает мою уважаемую матушку. Благо Богдане я имею право ответить.
– Сеня, – позвала я, но мужчина продолжал смотреть в пол. Сделала шаг ближе, дотронулась до плеча, заставив его вздрогнуть, но поднять на моё лицо взгляд. – Сеня, можешь, – кивнула в сторону Герберы.
Он несколько секунд смотрел на меня, словно пытался осознать произнесённые мной слова, а потом широко улыбнулся и вернулся к лошади.
Значит, Богдана не знает, что он умеет ухаживать за животными? Да и ко всему так профессионально! Складывалось впечатление, словно он делал это с самого детства – слишком хорошо знал, с какой стороны к ней нужно подходить и в каких места как нужно проводить щёткой. Лошадь может от любого неправильного движение дёрнуться, боднуть, переступить копытами, укусить, а уж как они боятся щекотки! Я сама с шести лет начала изучать все эти хитрости, когда мне подарили моего первого пони. Да и ко всему Гербера у меня была не обычной вьючной лошадью, которые могут флегматично стоять и терпеть, а породистой кобылой с соответственным гонором. И вот смотрите на неё: стоит и млеет, уши навострила в сторону Сени и иногда покусывает вьющееся мужские локоны – это она так выражала признательность.
Интересно, а в седле он умеет держаться?
***
Дамир стоял у открытого окна, и сатиновые шторы жёлтого цвета взмывали вверх. Обволакивали его тела, словно желая погладить необычную бронзовую кожу. Он никогда не смущался своей наготы и всегда весело смеялся, когда я натягивала под одеялом халат. «Чопорная леди Олли» – так он порой называл меня с наигранной важностью, а потом добавлял какую-нибудь глупость, чем несказанно злил.
– Наш мир огромен… – В его задумчивом мягком голосе была слышна грусть. – Настолько, что мозг неспособен даже в полной мере осознать его границы. Но я чувствую себя запертым в коробке… – Дамир некоторое время созерцал огни столицы, а потом обернулся, взглянул на меня: – Как бы я хотел увидеть всё…
– Увидишь, – уверенно ответила и поднялась с кровати. На мне был шёлковый халат чёрного цвета с красными петухами – подарок, который он привёз мне из последнего военного похода. – Теперь перед нами откроются все двери…
– Но ради этого нам пришлось пойти на…
– Нет, – остановила я и обняла себя за плечи. – Мы просто создали порталы, а то, как их использовали…
Повисло тяжёлое молчание.
– Я рад, что тебе разрешили остаться в столице и курировать эксперимент с этой стороны… Что ты не видела всё то, что видел я… Столько смертей… – Он спрятал лицо в ладонях, и его плечи сотрясались от рыдания. – Это было ужасно… Словно непрекращающийся кошмар…
Я подошла ближе, обняла Дамира, погладила по голове. Он обнял меня в ответ, крепко сжал… Слишком крепко.
– Дамир?!.
Попыталась оттолкнуть его и не получилось. Он расплавился, превратился в чёрную массу, которая сдавливала мои рёбра и лёгкие, не давая сделать и вздоха.
– Отпусти!.. Нет!.. Дамир?!.
Давление усиливалось. Я задыхалась. Последние секунды. Последние капли кислорода…
***
Резко открыла глаза и дёрнулась всем телом, вскочила с кровати. Кошка с диким мяуканьем соскочила с моей груди на пол и зашипела. Я громко чихнула, а потом ещё раз и ещё. Глаза принялись слезиться, а в горло и нос словно угли засунули.
Вот же чёртово животное! И как только пробралась в мою комнату?!
Стянула с себя рубаху, быстро накинула первое попавшееся под руки и выскочила на свежий воздух, глубоко задышала. Солнце только-только выглянуло из-за горизонта. Было свежо, звонко пели петухи, очень печально мычала корова, словно звала своего телёнка. Раздражённо гавкала собака, и зло галдели гуси, мужской голос костерил чёртовых птиц.
Я довольно потянулась, наконец-то чувствуя, что спина не болит. С наслаждением зевнула и опять чихнула.
– Пусть Мать Марина защитит вас! – раздался звонкий женский голос.
Оглянулась и увидела Неждану. Она как раз наполняла кроличьи кормушки травой и длинными тонкими ветками с острыми колючками, зелёными листиками и фиолетовыми цветами.
– Спааа.. Пчих!.. Спасибо!
– Шо с вами? Не чай простудились? – взволнованно спросила она.
– Нет, – сипло ответила, криво улыбнувшись. – Ко мне ночью залезла в кровать кошка, а у меня аллергия на шерсть.
– На шерсть? Никогда раньше о таком не слышала.
– Чего только в мире не бывает, – развела я руками. – Подскажите, пожалуйста, где мне найти Мирослава Потаповича?
– В главной хате. Батеньке плохо после вчерашнего, так он огуречным рассолом отпаивается.
– Благодарю!
Сколько бы ни выпил, а голова на утро не болит? Ну-ну! Надеюсь, похмелье не помешает ему отвести меня к бывшей ведьмовской хате.
К моему удивлению, староста выглядел довольно бодрым. Завидев меня, он вскочил на ноги и радостно сказал:
– Ну что, магистр, завтракаем и отправляемся смотреть ваш новый домик?
Богдана достала из печи пирог, и комнату наполнил запах… запах мечты. Увидев мой взгляд, женщина горделиво улыбнулась.
– Мне передали, шо вы уж очень хотели попробовать пирог с яйцом и луком. Поэтому я встала пораньше, чтобы успеть испечь.
– Огромное спасибо! – поблагодарила от чистого сердца.
Поедая самую вкусную в жизни выпечку, я слушала в пол-уха Мирослава Потаповича и размышляла о том, какие всё же многослойные бывают люди. Впрочем, я сама не без греха, чтобы судить кого-то.
Глава 5. О том, как мотивы идут в разрез с помыслами
