Диктует ему номер.
– Вот и лады. Ты, кстати, чё танцуешь?
– Ничё. Просто танцую, – вздыхает девчонка.
– Плохо. Один пацан в прошлом году рассказывал, что поехали к какому-то дяде на озёра, примерно вот с такой же темой, только не через Монету, а этот дядя говорит: "Бачату танцуйте!". Прикинь! А никто не знает, как её танцевать… – оживлённо рассказывает Руслан.
– Я на балет ходила. В детстве. Недолго.
– О! Круто! Может пригодиться, – восторгается Мрак.
– Карабас, ты высади меня сразу на окраине, дальше я сам.
Киваю. Оставшийся путь едем в тишине.
– Тут тормозни. Спасибо, Карабас! Слышь чё я подумал. Давай в пару встанем в следующий раз. Я договорюсь. За небольшое "спасибо". И денег поимеем, и здоровье сбережём. Мрак и Карабас. Звучит! – показывает при этом на свою разбитую морду.
– Договаривайся. Я согласен.
– Лады! – адресует мне и Насте, выходит из машины.
Повисшая тишина давит на уши. Угнетает.
– Ленина, двадцать пять? – нарушаю её.
– Нет. До автовокзала довезёшь? Если не трудно, – несмело просит Настя.
– А чё там? На автовокзале? – ищу синие глаза в зеркале.
– Автобусы, – они сознательно смотрят в сторону.
– До Антоновки?
– Угу.
– Так ночь же.
И почему-то уже не обижаюсь на очередное:
– Ну тебе-то что?
– У тебя других вариантов совсем нет? – спокойно спрашиваю я.
– Совсем, – слышу односложно в ответ.
– У меня есть.
Глава 3. Тренировка
– Что за вариант? – спрашиваю удивлённо.
– На дачу к нам поедем. Я немного ушибы свои подлечу, чтоб отца не шокировать. Ты просто отдохнёшь. Там озеро, кстати, недалеко есть. Поплавать можно, позагорать. Искать не будут? – спокойно предлагает свой вариант с дачей.
– Не-а.
– Чё молчишь тогда? Боишься? – встречаемся глазами в зеркале.
Взгляд у него глубокий такой, грустный, бровь рассечена, брови широкие, сейчас слегка подняты вверх.
– Тебя что ли? – удивляюсь я.
– Ну а кого ещё?
– Карабасище… – непроизвольно вырывается у меня и вызывает улыбку.
– Значит, не боишься, – губы едва заметно растягиваются в улыбке.
– Не боюсь.
Парень он с понятиями, поэтому я уверена, что ничего из ряда вон не предложит. Конечно, я его не боюсь.
– Я плавать не умею. И мне в понедельник обратно в город надо. Договорилась аквариум и окна помыть у одной пожилой женщины, – рассказываю о своих планах на понедельник.
– Вернёмся, – тихо произносит он. – Саньку будешь говоришь, где ты? – добавляет через пару секунд.
– Нет. Ему зачем это?
– Ну у вас типа отношения, – его грустные глаза не отпускают меня всё в том же зеркале.
– Типа да, – не хочу ничего объяснять. Нету никаких отношений. Но это только моё дело. Осталась у него ночевать, потому что он один, а мне домой никак нельзя.
До сих пор страшно, когда вспоминаю бешеные глаза отчима. Боюсь, снова изобьёт меня. Мать, кстати, позвонила только один раз. Потом написала ещё раз. Её вполне устроил ответ, что я пока у бабушки поживу. Брата они отправили к матери Игната. И теперь им ничто там не мешает гулять, пить и скандалить.
Безысходность. Так бы я назвала сейчас то, что со мной.
Едем по трассе, мимо Антоновки, останавливаемся на заправке.
– Больно тебе, да? Лекарство перестало действовать? Может, в больницу, а? – не могу не спросить, когда он медленно садится обратно в машину, сжав челюсть и губы.
– И вообще бледный ты какой-то.
Ироничная улыбка сквозь боль появляется на его лице.
– Тебе-то что? – слышу в ответ.
Вот гад! Это моя любимая фраза!
Но почему-то на самом деле не обижаюсь на эту колкость.
– Может, помочь хочу, – сама пересаживаюсь к нему вперёд на пассажирское сидение. – Вдруг кони нарежешь, а мне винить потом себя всю жизнь, что не помогла человеку.
– Официально разрешаю не винить.
– Да ну тебя! – отворачиваюсь к окну.
Остаток пути до дачи каждый думает о своём, наболевшем.
Наконец он глушит двигатель. Мы на месте. А тут у них очень даже хорошо. Ухоженный дворик. Яблоня, кусты малины, если не ошибаюсь. Небольшой деревянный домик. Внутри уютно и чисто. Кухня и две маленькие комнаты.
– Я спать. Располагайся, где хочешь, душ на улице, правда. Разберёшься там сама. Но летом нормально, – показывает рукой в направлении кабинки.
– Может, укол сделать? – спрашиваю. Всё-таки переживаю за этого парня. Они там так дрались с этим Шейхом! Жесть!
Отрицательно машет головой.
Провожаю его медленно удаляющуюся широкую спину взглядом. Думаю, что делать дальше. До понедельника я тут, на даче с Карабасом, в безопасности. А дальше что?
Интернет мне в помощь. Смотрю, сколько стоит снять самую маленькую однушку на окраине в нашем городе. На столе вижу ручку и какой-то блокнот. Думаю, за один листик, взятый без спроса, меня не убьют. Пишу. Сначала адреса квартир и цену. Потом задаток, плюс аренда за месяц. Зачеркиваю. Нет, лучше за два месяца сразу. Плюс еда, по минимуму. Считаю. Да… Сейчас у меня даже на аренду за первый месяц не хватает. Только задаток. И на мелочи.
Не знаю. Просто не знаю, что делать. Июль и август впереди, в любом случае, свободные от учёбы. Надеюсь, я поступлю хотя бы на вечернее. На дневное отделение – вряд ли. Летом могу работать в любое время. Может быть, и смогу снять квартиру. Где работать-то? Ну ладно, буду и дальше мыть окна ходить. Но это копейки. А мне надо сразу определённую сумму заработать и отложить. Сегодня заплатили нормально, за один вечер как за три мытья окон. Но это Серёга мне помог. Если бы не он… Страшно представить. В лучшем случае, я бы оттуда просто ушла цела и невредима, без денег. А в худшем… с деньгами.
Жуткий грудной стон заставляет меня вздрогнуть. Мчусь в дальнюю комнату, забываю даже, что надо бы постучать для приличия. На диване, скрючившись, на боку непроизвольно стонет парень, благодаря которому сегодня я осталась цела.
– Серёжа, – аккуратно трогаю его за плечо. – Серёжа.
Не реагирует. Весь мокрый. Жар. У него жар.
– Блин! Таблетки тут есть у них, надеюсь, – шепчу себе под нос. – Официально он мне разрешил! Ага!
Несусь обратно на кухню. Начинаю шарить по ящикам в поисках таблеток или аптечки. Вот! Пакетик со всякими лекарствами. Выдавливаю таблетку жаропонижающего, наливаю в кружку воду. Хватаю какую-то чашку, тоже наливаю воду. Полотенце, первое, что попадается под руку.
Бегу обратно к дивану, где лежит Серёжа. Пытаюсь перевернуть его на спину и приподнять голову, чтобы дать лекарство. Он тяжёлый. Поэтому получается не сразу. И дыхание у него тяжёлое. И на меня не реагирует. Совсем. Вот это уже пугает по-настоящему.
– Давай, Карабасище. Раскачался, не поднимешь тебя. Давай. Вот так. Пей. Глотай, – бормочу, успокаивая сама себя.
Вытираю на бороде и шее ручейки воды, пролившиеся мимо. Но таблетку он глотнул. Отпускаю его голову, подкладываю ещё одну подушку.
– Снежа…н...на – бредит что ли.
– Вот это ты завис на Снежане этой! Укол, укол. Что это был за укол, Серёженька, – бормочу дальше, роюсь уже в его спортивной сумке, без разрешения.
Коробка с лекарством. Читаю инструкцию. Ага, можно каждые восемь часов. Это обезболивающее. Отлично.
– Давай-ка сделаем ещё, – набираю в шприц прозрачную жидкость.
Чуть спускаю его боксеры, колю.
– Вот и молодец, Карабасище. Щас оботру тебя. И только попробуй не сказать спасибо! – истерически уже разговариваю сама с собой.
Мокрое полотенце кладу ему на лоб, потом снова намачиваю, обтираю грудь, шею. Невольно разглядываю его спортивное тело.
– Насть, – слышу сквозь сон.
Ощущаю тяжёлую руку на своём плече. С трудом открываю глаза. Спать хочется, страсть. Светло.
– О! Карабасище очнулся, – с облегчением произношу.
Тянусь губами к его голове, хочу попробовать не горячий ли лоб.
– Насть, ты чё?
Всё-таки пробую лоб. Хохот просто невозможно сдержать:
– Чё, чё, не бойся, Карабасище! Пугливый какой-то. Просто. Холодный.
Он чуть отодвигает голову в другую сторону. Хмурит брови. Уже спокойно спрашивает:
– Ты что ли около меня тут сидела? Кажется, мне хреново совсем было. Не помню…
– Не помнишь? Ну… непомнинье не освобождает от ответственности. После всего, что было, обязан жениться, – почему-то хочется над ним поиздеваться.
– А что было? – он спрашивает очень серьёзно.
Мне так смешно! Но я держусь.
– Укол. В ягодицу. Таблетка. От температуры. Обтирание влажным полотенцем некоторых частей вашего тела, Сергей Валерьевич. Прогноз хороший. Вы идёте на поправку. Но осмотр врача вам просто необходим.
Это лицо надо видеть! Он облегчённо выдыхает. Проводит рукой по коротким волосам. Улыбается наконец-то. И… не знает, что сказать.
– Анюты на вас нет! А то бы точно – жениться, – констатирую я, ухмыляясь. – Можете просто сказать "спасибо", – помогаю ему.
– Спасибо, – чуть ли не по слогам отвечает. Расслабился.
Встаю наконец-то. Ведь я так и заснула тут, рядом с его диваном.
– Пожалуйста. А теперь я пойду всё-таки посплю немножко. А вам, Сергей Валерьевич, к доктору надо. Ибо причина столь сильного жара мне не понятна. Но очень пугает.
Его оклик заставляет меня обернуться в дверях:
– А можно было немножко попроще? А не вот это вот всё, – водит рукой по воздуху.
– Только сложно, – отрицательно мотаю головой в ответ.
Вырубилась сама на четыре часа, как оказалось. Просыпаюсь от дикого чувства голода. Иду на кухню. Слышу отрывки разговора на громкой связи где-то на крыльце, кажется:
