Ольга Леонидовна Вербовая "Проза на салфетках"

Матушка

Поначалу Стелла видела длинный коридор зеркал и сидящих на полу девушек – отражений самой себя. Магистр продолжал читать заклинание. По мере того, как он читал, девушки в зеркале постепенно молодели. Вот Стелла в двенадцать лет, вот в десять, вот в пять, а вот перед зеркалом сидит младенец… Увлечённая необычным зрелищем, девушка не сразу услышала, как Магистр её окликнул:

– Вставай, Стелла.

Отражения в "коридоре" исчезли. Вместо них в самом его конце теперь виднелась река и идущая по берегу молодая женщина.

– Иди же, не бойся. Помнишь, что ты должна сделать?

Голос мага звучал мягко, но было в нём что-то такое, что ослушаться не посмеешь.

– Да, господин Магистр.

Девушка зажмурилась и робко сделала шаг прямо в зеркало. Потом ещё и ещё… Вскоре она уже шла по родной деревни навстречу женщине.

– Здравствуй, матушка!

И обратно – в зеркальный коридор. Бежать не оборачиваясь. Так велел Магистр.

Он ждал её между зеркалами.

– Молодец, Стелла. Ты всё сделала правильно.

Прежде чем деревня в конце коридора исчезла, маг с удовлетворением заметил, как женщина выбросила в реку снадобье, что дала ей знахарка. То самое, что должно было убить Стеллу в зародыше. Наконец, девушка перестанет быть нерождённым духом, иллюзией, которой его магическая сила придала материальную оболочку, а станет, наконец, живым человеком.

Да здравствует дождь!

– Что скажете, сеньор Маркос?

– Очень хорошая сказка, Пилар, – узник улыбнулся бескровными губами, изо всех сил стараясь не показать, как он ослаб за дни заточения. – Спасибо, что навещаешь меня! Ты любишь орехи? Возьми.

Он протянул девушке грецкий орешек.

– Спасибо, сеньор Маркос!

Когда она ушла, узник печально вздохнул. Завтра его сожгут на костре. С колдунами у Святой Инквизиции разговор короткий. Даже если колдовал всего один раз… Лето выдалось засушливым. Обезвоженная земля грозила неурожаем. Тогда Маркос вызвал дождь…

А теперь те же люди, которых он спас от голода, называют его пособником дьявола. Они же помогали Инквизиции отлавливать Ники. Но тот неожиданно куда-то пропал.

Одна только Пилар относится к нему по-доброму. Приходит почти каждый день, рассказывает сказки. Если Бог есть, да пошлёт он ей счастья!

***

Лишь только Пилар переступила порог дома, чёрный кот выскочил из укрытия.

– Как там хозяин?

– Держится, несмотря ни на что. Кстати, Ники, он подарил мне этот орех.

– Разбей его.

Каково же было удивление девушки, когда вместо ядра она обнаружила сложенный лист.

"Милая Пилар, – прочитала она, развернув его. – Спасибо тебе за всё! Если снова случится засуха, и ты не испугаешься смертной казни, я скажу тебе заклинание, как вызвать дождь. Но его нужно читать, сидя на крыше или на высокой стене, и рядом непременно должна быть чёрная кошка....

Прощай!

Алехандро Маркос".

***

Не без труда забралась Пилар на высокую крепостную стену. Руки её были изодраны в кровь, платье напоминало рваную тряпку. Ники уже сидел, терпеливо ожидая девушку.

Пилар села рядом и вынула из-за пазухи грецкий орех. Ведь дождь может не только напоить землю, но и потушить костёр.

Королевство лягушек

Стоило только Ливии переступить порог оранжереи, как лягушки тут же запрыгали ей навстречу. Знают – кормить их пришла. Сам дядя Кристофер не приходит. Он вообще ничего по дому не делает, но тщательно следит, чтобы жена и племянница-сиротка не сидели сложа руки. За неповиновение бьёт.

Сегодня он опять побил тётю Жозефину за то, что недосолила суп. А вчера бил за то, что чуть пересолила.

Всё это девушка рассказывала лягушкам, рассыпая перед ними засушенных комаров. Ливия давно перестала их бояться – гладила, брала на руки. Когда она рассказывала об этом дяде, он отчего-то хмурился.

– Только не смей их целовать, – предупредил он.

И Ливия не смела. Но сегодня ей было так обидно за добрую тётю, что хотелось дяде как-то досадить.

"Поцелую-ка я лягушку", – подумала девушка.

Взяв на руки первую попавшуюся, она коснулась губами скользкой кожи. Тотчас же лягушка стала расти, пока не сравнялась с Ливией. Лягушачья кожа спала, и перед ошеломлённой девушкой предстал красивый юноша в бархатном камзоле.

– Кто Вы, прекрасный незнакомец? – только и смогла произнести Ливия.

– Я принц Валентин, – ответил тот. – Ваш дядя навёл на меня злые чары, но Вы поцеловали меня и освободили.

– Но зачем он так сделал?

– Ваш дядя нагадал, что погибнет из-за юноши королевской крови. И теперь он знатных юношей превращает в лягушек. Все эти лягушки заколдованные принцы. Кроме Карла…

Не успела Ливия поинтересоваться, кто такой Карл, как в оранжерею вихрем влетел разгневанный дядя.

– Ах ты, негодная! – заорал он, бросаясь к Ливии. – Ты посмела меня ослушаться!

Но Валентин прикрыл девушку собой:

– Не смейте её трогать!

– Я убью тебя, паршивец! – вскричал дядя Кристофер и выхватил нож.

Принц едва успел увернуться и вынуть шпагу.

Ни жива, ни мертва, Ливия смотрела, как они борются. Наконец, Валентин выбил из рук противника нож. Тот наклонился, чтобы поднять оружие. Одно неловкое движение – и он оцарапал палец о лезвие. И тут же упал мёртвым.

– Похоже на яд краснобрюхого пучеглаза, – произнёс принц. – Видимо, Ваш дядя хотел убить меня наверняка, но сам напоролся на собственное оружие.

Тут же остальные лягушки стали расти, сбрасывая кожухи. Все они оказались молодыми богато одетыми людьми. Только один из них одет был просто и выглядел старше.

– Что здесь происходит? – робко осведомилась, заходя в оранжерею, тётя Жозефина,.. – Карл! Любимый!

Старший тут же бросился к ней в объятия:

– Жозефина! Любовь моя!..

***

– Мы любили друг друга больше жизни. Но Кристофер захотел обладать мной. Он опоил Карла зельем, превратил в лягушку, а мне пригрозил, что если я не буду его слушаться, то Карлу конец… Но теперь мы вместе, и нашему счастью ничто не помешает.

– И нашему тоже, – ответил принц Валентин, держа в своей руке руку Ливии.

В заснеженной тундре

Б-р-р-р! Холодно-то как! А что думаете, костюм – самая подходящая одежда для прогулок по заснеженной тундре? Как меня вообще сюда занесло?

Нет сил идти дальше. Сколько я уже километров пилю в ботинках? Тяжело вздыхаю, бросаю на снег сумку, вытаскиваю из пакета бутылку коньяка. Хоть как-то согреться.

Вскоре я уже выпил порядочно. Перед глазами начинают мелькать формулы, что я не раз выводил на доске. Специально для тупых лоботрясов, называемых студентами. Мелькают каракули из их контрольных и шпаргалок.

Вот распечатка рукописного текста. Письмо от Развозжаева, которое Ромка Костерёв оставил на парте. Ну, ходил бы Костерёв на Болотную, ну, переписывался бы с этими узниками, светиться-то зачем? Завкафедрой, прочитав письмо, покачал головой, сказал: не очень хорошо, что этот Костерёв у нас учится. Но я его даже не заваливал, честное слово! Просто по-другому сформулировал вопросы. Кто виноват, что Костерёв не понял? Будущий математик должен быть сообразительным.

Зато Юльке Сытниковой я задавал понятнее некуда. Не ответила. Ну, я и поставил ей неуд. Пусть не думает, что через постель можно получить всё, что хочешь. Ну а то, что взял – отчего бы не взять, коли дают? И нечего было потом по телефону подружке плакаться, кричать: чёрт бы побрал этого урода!

Кстати, а не Сытникова ли меня сюда забросила? А то заснул в метро, и вдруг просыпаюсь где-то у чёрта на куличках.

Вот промелькнула шпаргалка. Та самая, которую я заметил у Ильи Боброва. Заметил, хоть и виду не подал. Всё-таки племянник ректора, а мне лишние проблемы ни к чему.

Шурин мне сказал: "Молодец, далеко пойдёшь!".

Неужели накаркал, паразит? Так далеко я не хотел!

Перед глазами уже не формулы, а надписи. И не только перед глазами. На снегу вырисовываются. "Подлизываешься к начальству, карьерист!", "Изменяешь жене со студентками" и другие грехи. Не мои. Не мои! Голыми руками я пытаюсь затереть надписи, но они вновь проступают.

В конце концов, я устал. Сижу, тяжело перевожу дух. И тут я понимаю: а ведь правда это. Подлизываюсь… изменяю… Вот замёрзну здесь, кто вспомнит меня добрым словом? От этих мыслей стало так грустно, что захотелось выть.

Пожалуйста! Я не хочу здесь пропасть! Я хочу домой! Пожалуйста, вытащите меня отсюда! Я больше не буду! Я исправлюсь! Обещаю…

***

– Станция Проспект Мира. Переход на кольцевую линию…

Я открываю глаза…

Ход времени

– Не желаете вина, мистер Смит? Домашнее.

Трактирщица с большим животом поднесла гостю бутылку.

– Благодарю! С превеликой радостью! – откликнулся тот. – Действительно, доброе вино, – добавил он, отхлебнув из чарки. – После такого, честное слово, и помереть не жалко.

Хозяин трактира грустно улыбнулся:

– У нас Вы не умрёте. У нас вообще никто не умирает.

– Так уж и никто?

– Никто, – проговорила хозяйка с грустью в голосе. – Уже лет десять.

Гость недоверчиво усмехнулся:

– Если так, то это хорошо.

– Чего ж хорошего? У нас сосед старый, больной уже лет десять как мучается, не встаёт с постели, ждёт, когда смерть наконец-таки придёт.

– И хуже всего, – добавил хозяин, – никто и не рождается.

– Вот-вот, – хозяйка посмотрела на свой живот и вздохнула. – Уже десять лет дитя вынашиваю. Хотя через денёк-другой должна бы родить. Только завтра никогда не наступит – часы остановились. Никто, кроме мистера Линта, не может заставить их пойти.

– А что же мистер Линт?

– Исчез. Он же часы и остановил.