Джордж не выдержал такой наглости и ударил кулаком по верхней части трибуны. Представительный и важный господин, да ещё и при власти, не мог понять и простить рассуждений и доводов тщедушного, наглого и тупого поляка под прозвищем «Автор».
– Как это ты мог придумать… меня, к примеру, свободного американца? – закричал Джордж. – Кто тебе дал такое право придумывать всех нас, реально существующих? Среди сумасшедших я встречал всяких гуманоидов, но авторы мне не попадались. Мне плевать на то, что в Центральной Вашингтонской психиатрической лечебнице повалился забор, и… ты, гадёныш, явился к нам, в собрание, где совершенно не нужен!
Охранники скрутили руки за спиной у Рынды, который стал понимать, что ему грозит реальная опасность. Ведь боль он ощущал самую реальную. Джордж дал знак рукой, и охранники поволокли упирающегося Рынду к выходу.
В Белом доме всё компактно, потому путь не был таким долгим. Они притащили его на знаменитые ступеньки перед самыми лужайками. Один из охранников ударил Рынду кулаком под рёбра, с правой стороны, второй – чётко вписал ему кулаком в глаз. Разумеется, от очков остались только воспоминания, и правое око российского либерала и, в каком-то смысле, и писателя закрылось. Отличная гематома получилась, а если по-простому – синяк.
Но на этом дело не завершилось. Они дотащили его до железных ворот и выпихнули ногами туда… в свободный американский мир, в многомиллионное число обездоленных, нищих и бродяг.
Первый охранник, мгновенно вытащил из кобуры, висящей на его заметной филейной части тела, ниже спины, короче, на заднице пистолет системы «Смит и Вессон» и тщательно прицелился в лоб Рынде. Явно, не шутил. Тут было разрешено стрелять не только во всех подозрительных граждан, но, буквально, в того, в кого пожелается.
Роберт плотно зажмурил глаза, одни из которых можно было и не зажмуривать, и мгновенно оказался за своим рабочим столом, перед компьютером.
Настроение писателя было подавленным. Он сидел перед монитором в пиджаке с оторванными рукавами и плакал. Какая несправедливость! Какое неуважение к автору и пренебрежение к нему со стороны им же придуманных героев! От нормальных людей, конкретно, от американцев он такого не ожидал. Он ведь их любил, везде всегда и всюду. Наверное, обожал их даже больше, чем братец Кролик морковку, мерзкий и подловатый персонаж из оригинальных сказок Дядюшки Римуса. Но, в конце концов, в душе Рында их понял и простил. Ведь они же – американцы.
Ренальда, как могла, пожалела и приласкала своего незадачливого мужа и даже рекомендовала больше не писать романов на историческую тему. А если и писать, то не углубляться в то, что сам лично, как бы, он и создаёт.
Автор будущего шедевра, закусив губы и прижимая вымоченный в бодяке носовой платок на распухшем, сине-зелёном веке правого глаза. Он поклялся своей несравненной Ренальде, что будет писать непосредственно и конкретно об анархистах, искателях несметных сокровищ. При этом постарается наблюдать за всем происходящим со стороны. Так правильней и безопасней.
Успокоившийся Рында нашёл в себе силы перечитать всё то, что написал. Признаться, получилась какая-то чушь, причём, с его личным участием. Но духом он не падал. Главное создать в книге основу, а всё остальное быстро и умело можно как следует подправить, привести в порядок с учётом прозападных и заокеанских демократических… веяний.
Однако же, принципиальный и отважный Роберт Борисович, всё-таки решил описать один из случаев конкретного участия американцев в боевых действиях. А уж потом перейти и к японцам. Они тут немало уничтожили россиян. Настоящие самураи… Герои!
События в Степановке
Разумеется, Боб не стал дожидаться, когда его благоверная жена, пришьёт оторванные рукава к пиджаку. Надевать, в целях бережливого отношения к вещам, что свойственно представителям не столько жителей Северной Америки, сколько целого ряда Западной Европы. Польша, разумеется, не исключение.
В подлунном мире прекрасно и хорошо плодоносит дерево, на котором созревают те самые яблоки… раздора. А чего уж тут скромничать, Польша – весьма и весьма… яблочная страна, от которой можно и нужно постоянно ожидать порождения самых разных вариантов международного раздора.
На сей раз, Рында решил сесть за написание продолжения романа, надев на себя халат в сине-жёлтую полоску, и тапочки. Что касается, их, то, к счастью, у Рынды имелся довольно большой запас домашней обуви. Но, в принципе, он понял, что теперь всю имеющуюся одежду надо беречь. Ведь самых неожиданных встреч во время творческого процесса у него, без сомнения, произойдёт немало. Без них не обойтись. Писатель научился глубоко… погружаться в материал.
А сейчас он решил описать по-своему, со своей точки зрения, исторические события, которые происходили в восемнадцатом году в Приморском селе Степановка. Благоразумный и старательный Боб так сразу же и написал: «Огромный отряд красных бандитов решил устроить засаду группе, почти не вооруженных американцев и японцев. А ведь они пришли в село с мирными и благими намерениями. Воины США и Японии решили объяснить местному населению, в чём преимущество истинной демократии перед дикими нравами».
Лицо Роберта Борисовича расплылось в улыбке. Он нашёл правильный и… ненавязчивый ход и ключ к дальнейшему повествованию. Рында ведь был настоящим либералом, потому, при желании, всегда, даже и бездоказательно, объявлял чёрное белым и… наоборот. Он так видел, он так желал, он так представлял…
Понятно, что носители закордонных «ценностей» и «свобод» не принимают никаких возражений, даже не спорить начинают, а впадать в истерику. Он сказал и – точка, а что он там провякал и всемером не разобрать. Но вот уж он убедить читателя в том, что всё именно так и происходило, как он описывает. Всё обязаны думать только так, как его соратники, точнее, подельники.
Он навалился всей грудью на компьютерный стол, уткнувшись носом в монитор. Гениальная фраза! Но вдруг что-то хрустнуло у него в районе, скорей всего, поломанных ребёр. Рында ойкнул и вмиг оказался в том самом селе под названием Степановка.
Рында очутился, как раз, среди тех многочисленных вооружённых людей, которые находились в засаде, окружив плотным кольцом село. Роберт Борисович, оказывается, был прав. Но вот же она засада… Подлая, наглая, бесчеловечная…
У него достаточно мужества и принципиальности. Именно он – автор данного повествования. Если не всё, то очень многое в его руках. Остановить, конечно же, сам процесс и проявление злодейства Рында не сможет, потому что оно исторически произошло, но пристыдить он негодяев вправе. Да и чего тут опасаться. Ведь конкретных лиц нет, сплошь только выдуманные им лично, прототипы негодяев, которые носили конкретные имена и фамилии.
Писатель уж было собраться встать в полный рост и громко объявить, что он всё видит и знает, и отобразит происходящее в таком виде, как есть. Но вовремя заметил, что за поваленными брёвнами, в ямах не российские партизаны, а японские и американские солдаты. Это показалось ему весьма странным.
Впрочем, нет. Рында взял себя в руки и начал мыслить и рассуждать «здраво». По сути, ничего страшного и странного не происходило. Это чётко организованная засада, тактическое боевое действие, как раз, и направленное против красных и разного рода бандитов.
На всякий случай, Боб отполз подальше, в сторону, от скопления «освободителей» дальневосточной российской земли от её жителей, от здешнего народа. Ведь не мог же современный либерал назвать такие действия интервенцией или оккупацией. Он даже не мог предполагать, что произойдёт именно сейчас. Конечно же, он был знаком с утверждениями некоторых историков, но поверить такому был просто не в состоянии.
Американцы и японцы из засады спокойно наблюдали за тем, как немногочисленный партизанский отряд, кстати, состоящий даже не столько из большевиков, сколько из меньшевиков, левых эсеров, анархистов, бывших белогвардейцев и просто местных патриотов самых разных национальностей уходил из Степановки в очередной рейд. Были среди них конные, и пешие, не все вооружены нормальным по тому времени огнестрельным оружием…
Невдомёк было Рынде, что против оккупантов поднялся весь народ, и даже совсем недавние недруги стали в борьбе с интервентами друзьями.
Душа либерала Рынды не выдержала, и он, на правах автора будущего гениального произведения, встал на четвереньки и собрался громогласно спросить: «Так чего же вы ждёте, герои? Вы ведь в засаде. Вперёд!». Но широкоскулый негр, точнее, афроамериканец, рядовой, в короткой чёрной шинели и винтовкой просто зажал Бобу рот и повалил его на землю.
При этом бравый американский солдат приложил указательный палей к губам. Это означало то, чтобы человек в странном халате и в домашних тапочках заткнул свою мерзкую пасть, попросту, молчал. Вероятно, негр принял Рынду за своего, потому сразу и не свернул ему шею и, скорей всего, имелись и среди японо-американского специального отряда воины, которые предлагали напасть, конкретно, на партизан и… разделаться с ними.
Лёжа на земле, на спине, Роберт Борисович, с каждой секундой осознавал и понимал, что его авторские права здесь не ставятся ни во что. Понятно, что в числе живых его оставили по чистому недоразумению.
В голове либерала Рынды стали возникать некоторые сомнения… Ведь получалось, что, на самом деле, американцы, да и при определённых обстоятельствах, и отважные японцы не желают рисковать собственной шкурой. Но, в любом случае, у японцев особый интерес – территориальный.
Как только отряд партизан исчез из поля зрения по не очень громкому приказу командира объединённой военной группы, худосочного и долговязого янки, почему-то, в гражданской одежде, американцы и японцы начали подпирать кольями двери горящих изб Степановки. А тех, кто из женщин, детей, стариков пытался выбраться на свободу из окон, с весёлым смехом интервенты убивали винтовочными штыками.
Как весело! Как интересно! Неужели даже потомки этих сволочей не получат по заслугам? Но ведь непременно ответят… по полной программе. К этому всё идет, и остановить исторический процесс невозможно.
Смело и решительно Рында со стороны наблюдал, как горят крестьянские избы. Если бы он не был либералом, ярким представителем «пятой колонны», то он назвал бы всё происходящее изысканным террором, абсолютно точно таким же, какой ныне в ходу у бандитов разных национальностей, не верящих ни во что доброе… человеческое.
Но, именно, сейчас Роберту Борисовичу было не совсем понятно, почему храбрые американцы не напали даже из засады на партизан, но зато с большим удовольствием уничтожали огнём и кололи штыками совершенно беззащитных крестьян – стариков, женщин, детей.
– Что же это получается? – Рында вплотную подошёл к человеку в сером костюме, к командиру, и на английском языке поинтересовался. – Понятно, что они не люди, а звери… Но они не партизаны, они – мирное население.
– Ты кто? – глянул на него сверху вниз долговязый. – Почему ты в халате и не горишь в одном из домов, вместе с этим сбродом?
– Кто я? – возмутился Рында. – Я только затем здесь, чтобы по-своему описать события, именно, так, как выгодно… международной демократии. Факт исторический, но, конкретно, вас я придумал…. Всех! Вы должны были не сжигать мирное население, а напасть, пусть из засады на партизан. А я ведь раньше не верил, что так всё и происходило.
– Это ты меня придумал, очкастый сморчок? Ты решил всё за меня, мелкий агент и шпион мерзкого народа с огромным синяком под глазом? Очень сожалею, сэр, что вам его окончательно не выбили.
– Да я вас… это… на самом деле придумал! Получается, что всё выглядит именно так… А вы ведёте себя… простите, не совсем здорово!
Американец в гражданской одежде и высоких походных ботинках, без слов достал из внутренней кобуры под пиджаком семизарядный револьвер, взвёл курок и прислонил ствол прямо к переносице Рынды. При этом со смехом произнёс:
– Я приказываю себе расстрелять тебя, странное и тупое существо, называющее себя «автором»!
– Вы, господин, шутите? – изумился Рында. – Как же можно меня расстреливать? Ведь я не только автор, а истинный демократ и либерал!
Но американец не шутил. Он был загружен самыми серьёзными намерениями. Роберт Борисович окончательно понял, что настал момент «испариться». Ведь, славу богу, такую возможность он имел. Правда, «линять» от опасностей следовало быстро, без раздумий. Пристрелят запросто славные американцы на страницах собственного романа, и только за компьютером останется безжизненное тело будущего великого писателя.
Мгновенно очутившись перед монитором своего компьютера, он клятвенно пообещал себе оставить в покое американцев, да и японцев, с их карательным способом ведения войны и заняться написанием романа о жестоких, тупых и наглых… анархистах.
Теперь, почему-то, Рында подсознательно верил тому, что, всё-таки, очень «принципиально» вели себя в те годы с мирным населением российского Дальнего Востока представители многих народов просвещённой Европы, Америки и, разумеется, Азии. Имеется в виду Япония. Рында позволил себе предположить, что, наверное, кое-что из официальных исторических фактов – всё же, на самом деле чистая правда. К примеру, то, что американский бронепоезд долго и методично обстреливал село Аненки. Такие вот добрые и славные янки…
Впрочем, наверное, так делалось с благими намерениями, для установления мирового порядка. Видно, тогда это было остро необходимо, да и сейчас, в современном мире, когда под бомбы славных американцев уже попали мирные жители около тридцати стран. Ведь должен же российский сброд окончательно осознать, что он, по сравнению с американцами, ничто. Такую перспективу Роберт Борисович приветствовал и понимал.
Всё минувшие и нынешние грехи бравых американцев, англичан, французов и прочих Боб, разумеется, не будет в своём романе даже и перечитывать. По крайней мере, всё в его власти. Он ведь – а в т о р.
С этой мыслью он мгновенно ушёл в мир сна, находясь прямо в кресле. Он понимал, что его славная супруга Ренальда Вацславовна уже давно безмятежно спала. Наверняка, ждала своего суженого, согревая своим жарким телом место в постели для супруга, но погрузилась в сновидения. Что ж поделаешь, если муж – будущий великий писатель. Не только искусство, но даже и коммерческая, как бы, литература требует жертв.
Не трудно догадаться, что ему грезилось… Нет, конечно же, не зверства в Степановке, а милые, улыбающиеся и добрые американцы, внуки и правнуки тех, кто во время Второй Мировой войны открыл Второй фронт, с горем пополам, и сразу же попал под Ла-Маншем в окружение. Пришлось советским войскам начать наступление на Берлин гораздо раньше, чем планировалось. Ведь надо же было спасать от гибели бравых американских и английских солдат. Союзники ведь.
Что и говорить. Мы ведь и за их свободу расплачивались человеческой кровью, а за продовольственную и техническую помощь – золотом. Получается, что фашисты, как бы, и не были врагами англосаксов. С надеждой верится, что не совсем так… Но кем-то же нацисты являлись для продуманной части человечества? Скорей всего, теми, кто не оправдал надежд на дальнейшее процветание и обогащение особенной нации самой демократичной и свободной страны… за чужой счёт.
Застреленная кукушка
Ранним утром, Рында, почистив зубы, умывшись, проводив свою Ренальду Вацславовну на службу, слегка перекусив, начал гореть ярким и неугасимым желанием продолжить работу над книгой. Для справки надо сказать, что за его славной жёнушкой постоянно приезжала служебная министерская машина. Одним словом, японцы умеют делать прекрасные авто… для всё ещё растущей массы никчемных российских чиновников и очень особых, привилегированных пенсионеров из числа тех, кто всю жизнь валял дурака за неслабые «бабки».
Переодеваясь в тёмно-зелёный джинсовый костюм и такого же цвета кепку и кроссовки, Рында с нежностью подумал, именно, о них, о японцах. Но ему было не понятно, почему, в конце концов, самые «верхние» российские господа и дамы всё ещё не отдают Стране Восходящего Солнца острова Кунашир, Уруп, Итуруп и Хабомаи. Почему медлят? Ведь им, японцам, очень такое надо, и они добрые, весёлые и трудолюбивые. Такие вот… приветливые.
Сколько замечательных, настоящих демократов, на просторах интернета всё ещё требуют, чтобы эти острова Россия отдала потомкам самураев. Даже ведь и доказывают, что якобы… Да и не важно, что и к чему. Какая разница! Ведь по устойчивому мнению иных демократов и либералов всего мира, россияне даже по сравнению с отсталыми племенами Амазонии, полные дикари. Западные историки, да и сердцем и душой понимающие их самые прогрессивные российские летописцы, тоже ведь так считают.
Но почему-то основная часть человеческой массы этой большой страны называют их мерзавцами и шизофрениками. Рында такого расклада не понимал и не принимал. Ведь всё уже… доказали и разложили по полочкам.
С такими мыслями Рында сел на крутящееся кресло перед компьютером, включил его и настольную лампу. Придвинул к себе клавиатуру и довольно чётко и грамотно написал: «На российском Дальнем Востоке только началось цветущее и знойное лето 1922 года, теряя сразу же свои быстротечные дни». Нормально. Тут он был совершенно прав.
Писатель-либерал прикрыл глаза и явственно услышал резкий надрывный крик кедровки. Он смешался с настойчивыми обещаниями другой птицы – кукушки, которая всем, слышащим её, сулила долгие лета. Но в своих пророчествах она явно заблуждалась или умышленно шла на обман.
Впрочем, птица была тут не причём, ибо только человек человека подводит к бездонной пропасти своими лживыми посулами. А российский народ доверчив – верит часто тому, что не реально и выгодно тем, кто с помощью заокеанских миссионеров и американской верхушки развалил Советский Союз, загнал миллионы россиян в могилу (в буквальном смысле этого слова) и отобрал даже у нищих самое последнее.
Многое тогда удалось национальным предателям разных мастей и скоростей. Впрочем, Рында их таковыми не считал и даже в приватных беседах называл «благодетелями» и верил, что американские законы совсем скоро укоренятся в этой большой и бесхозной стране.
Что ж, пока он был прав. Сразу ведь и в короткие сроки не так просто отобрать у бандитов и воров то, что им было «подарено» мифическим «государством», причём, даже «от имени народа». «Зря российское быдло надеется на какие-то перемены,– злорадно подумал Рында,– мы ещё укажем сброду его настоящее место. Каждый сверчок – знай свой шесток».
Он не сразу, но сообразил, что пристроился на каком-то трухлявом пеньке, у самой обочины таёжной дороги.
Кругом стояла тишина, но не абсолютная. Кукушка всё ещё кричала. Она находилась не так уж и далеко от Рынды. Но вдруг вблизи раздался выстрел, и голос птицы смолк. Роберт начал беспокойно озираться по сторонам. Ведь имелось ещё… чем смотреть на мир, создателем которого он самоуверенно и настойчиво считал себя. Один-то глаз у писателя не был подбит, да и несколько покалеченный тоже что-то видел.
Беллетрист, безоглядно обожающий всё американское, не сомневался, что выстрел этот винтовочный был метким. Даже представил, как несчастная птица, незащищённая замысловатой организацией «Гринпис», упала с ветки высокого кедра в густую траву. Конечно же, её мог убить только русский варвар. Кто ж ещё? Сейчас Рында, с грустью думал о несчастной кукушке, бедной птице, скорей всего, несправедливо, жестоко, безжалостно и зверски убитой.
Возможно, меткий и кровожадный стрелок лишил жизни беззащитную кукушку просто потому, что злой и жестокий по природе своей. Своим выстрелом он и отомстил ей за все свои беды и невзгоды. Ну, да ладно. Ведь французские гренадёры, вперемешку с польскими, итальянскими и другими поборниками западной демократии во время войны Наполеона с Россией, тоже отстреливали и кушали мясо ворон. Правда, во время своих размышлений Роберт Борисович скромно «позабыл» о том, что, к примеру, мясо серых ворон для французов – лакомство, национальное блюдо. Так уж исторически сложилось, тут дело не только в лягушках и улитках.
Роберт Борисович протёр свои очки батистовым платочком, задумался и окончательно пришёл к выводу, дело заключается не в злости и ярости стрелка, а совсем в другом. Просто человек голоден, и он убил птицу только для того, чтобы съесть. При этом Рында уже видел, как стрелок отъехал в сторону от небольшого конного отряда. Но ведь Рында, хоть был и автором данного произведения, но представить себе не мог, что этот дикий русский не о себе заботится. Кукушку он убил для того, чтобы, хоть чем-то, накормить своего раненного товарища. А может быть, и не одного. А кукушка тоже сгодится в пищу. Большая птица, можно сказать, почти летающая курица.
По таёжной дороге двигался большой конный отряд. Всадники были вооружены неплохо, но одеты – кто во что горазд – гимнастёрки, тельняшки, холщовые рубахи. Около полутораста человек. Это анархисты атамана Павла Плотова, остатки большого воинского подразделения известного партизанского командира, анархиста Якова Тряпицына.
Буквально месяц назад, в 21 час 45 минут 9 июля 1920 года, недалеко отсюда, в селе Керби (Кербь) был осуждён и расстрелян атаман Тряпицын, с ним начальник штаба (по сути, его жена и боевая подруга) Нина Лебедева-Кияшко, их соратники. Похоронили отступников от установленного большевиками порядка на окраине села, часть анархистов была помилована. Потом произошло перезахоронение казнённых. Но где находятся ныне могилы «ангелов свободы», это тайна, покрытая густым мраком.
Конечно же, Рында находился в курсе того, что происходило. Ведь он был не только автором, но и, историком-любителем, коих даже среди нынешних академиков и ныне – пруд пруди и огород городи. Анархистов судили 103 человека из выборных, судьба многих из которых до сих пор неизвестна. Об этом, разумеется, позаботились ответственные… товарищи. По всей вероятности, одни тоже был расстреляны, а другие пали жертвой кровавого мщения со стороны анархистов и, так называемых, левых коммунистов.
По сей день идут долгие споры о том, кто же такие Тряпицын и Лебедева: ангелы истинной народной свободы или палачи народа. Об этих личностях написано в России и за рубежом столько объёмных томов документальной и художественной литературы, что, пожалуй, их посмертной славе позавидовал бы любой не только нынешний гламурный герой, но и политический деятель… всех времён и народов. Но на всё на это будущему великому писателю Рынде было плевать. Россияне – все дикари и преступники, без исключения. Он имел тут своё особое мнение, не опираясь на исторические факты.
Рынду радовало только то, что некоторые россияне и тогда, и сейчас стыдливо отреклись от своих корней и от России… в целом. И правильно сделали. Теперь вот некоторые из них пытаются становиться настоящими людьми, как американцы или англичане. А ведь существуют, по мнению Рынды, и зарубежные ненормальные господа и дамы, не только ведь русские, но и французы и немцы, которые сравнивают Соединённые Штаты Америки с кукушкой.
Ведь даже стремительно растущий детёныш этого крылатого монстра, вылупившись из яйца в чужом гнезде, выталкивает, по сути, из собственного дома птенцов, к примеру, той же горлицы или кедровки. Именно, так «особенная» заокеанская страна завоевывает лично для себя и своих… «птенцов» уже занятое пространство. Страна – паразит. Да ещё какой! Но, именно, с такой постановкой вопроса Рында категорически не готов был согласиться. Просто особенная нация создаёт для себя самую лучшую жизнь, имеет на это полное право.
