– Устроим секс-марафон? – рассмеялся Егор.
– Скорее, спринт, – уточнила я. – Главное, не есть борщ перед этим. Не очень хочется, чтобы ночь камасутры превратилась в очередной стенда-ап.
Егор рассмеялся. Воспоминания были еще свежи. А я радовалась тому, что во всей этой семейной рутине нам быть что вспомнить, пусть даже и такой конфуз.
– Тогда я договариваюсь с родителями. Отвезем детей прямо завтра с утра…
– А можно сегодня вечером? – спросила я. Не знаю, что мой рассудок будоражило больше – предстоящий секс или возможность наконец-то выспаться.
Егор написал СМС своей маме и получив добро, воодушевленно прокричал:
– Дети, собираемся к бабушке с дедушкой. Два дня развлечений, мультиков и вкусняшек!
Родион и Богдан забыли про ужин и радостно запрыгали от счастья.
– Почему-то мне тоже хочется так сделать, – признался Егор. И хотя я радовалась не меньше всех остальных, я старалась быть более сдержанной, ведь все-таки не пристало хорошей матери радоваться расставанию с детьми. Так в моей голове незаметно для меня самой сформировался ГОСТ. Но несмотря на его наличие, собирая вещи детей, я старалась ничего не забыть, чтобы ни при каких обстоятельствах нам не пришлось ехать за ними раньше времени.
* * *
Мы с Егором планировали взять максимум от предстоящих выходных, чтобы полностью забыться и ни минуты не думать о навалившихся на нас проблемах. Мы договорились, что субботу проведем вне дома, а в воскресенье основательно заляжем на дно и сделаем вид, что умерли, чтобы нас никто не трогал.
Утром в субботу мы дружно колдовали на кухне: я готовила полезную часть завтрака – омлет и сырники, а Егор, как это свойственно большинству мужчин, взял на себя вредную часть – жарил бекон и мазал масло и малиновый джем на свежий батон. Я, конечно же, закатывала глаза, видя, как плавится в сковородке жир, и бухтела, подсчитывая канцерогены и калории, но к румяным кусочкам мяса все же приобщилась, собственно как и к углеводной бомбе под видом бутербродов.
Наслаждаясь тем, что никто не попрошайничает еду и не вытаскивает ее прямо изо рта, мы обсудили культурно-развлекательную программу и условились на том, что начнем с прогулки по зимнему парку. Мысль о том, что можно будет неспешно пройтись по красивым заснеженным аллеям со стаканчиком горячего кофе или ароматного глинтвейна, не водружая на себя санки, снегокаты и ватрушки, настолько пришлась нам по вкусу, что мне уже не терпелось поскорее расправиться с завтраком. Мы договорились, что после прогулки будем импровизировать и поедем обедать туда, где еще ни разу не были. Вероятно, именно так выглядел риск в семейной жизни – это не какой-то там секс в машине. На вечер Егор забронировал билеты в кинотеатр на крайне сомнительный блокбастер. Но любой отвратный, даже самый нудный фильм был лучше, чем двадцать серий Барбоскиных и Щенячьего патруля подряд.
Мне было сложно признавать, но у нас определенно стало плохо с фантазией, и при планировании досуга я в этом лишний раз убедилась. Теперь погулять, сходить в кино и поесть вне дома само по себе становилось каким-то невероятным приключением. Но самое ужасное заключалось в том, что в предсказуемости нельзя было винить только Егора. Я и сама не могла придумать ничего лучше.
День обещал быть занимательнее наших привычных будней. И я очень хотела скорее прожить его на максимальной возможной для меня мощности. Однако вопреки ожиданиям, все пошло не так с самого начала. За ночь выпало сантиметров тридцать снега – словом, столько, сколько не выпадало за всю зиму. И если нам еще удалось найти в снежных завалах саму машину, то расчистить сугробы вокруг нее оказалось не так легко. На помощь пришли сердобольные соседи, которые одолжили нам лопату. И вот с нее-то и начались наши неприятности. Я даже не помню точно, почему мы стали спорить с Егором и орать друг на друга. Но когда наша машина вместо того чтобы выехать из сугроба, окончательно в нем увязла, мы принялись выяснять, кто из нас тупее, прямо при свидетелях. А наши соседи, собственно, стояли в сторонке и растерянно наблюдали за тем, как их лопата становится потенциальным орудием убийства с особой жестокостью. Я психанула и решила, что ни прогулка в парке, ни ароматный кофе, ни вкусный обед уже не в силах будут спасти испорченный день. Оставив Егора наедине с проблемой, которую по моему глубокому убеждению он собственноручно создал, я отправилась домой заедать стресс.
Расправляясь с плиткой шоколада и нервно закидывая в рот неровно поломанные ломтики, я увидела входящий звонок от Егора. Отвечать на вызов я не собиралась, но сообщение в мессенджере «я вытащил машину, жду тебя, психичка» и целующий смайлик заставили мое сердце растаять. Я вышла и села в автомобиль с непоколебимым лицом, будто всего двадцать минут назад мы не собирались друг друга убить и закопать останки в сугробе.
В парке нас ждал очередной сюрприз. Купить кофе или глинтвейн оказалось непосильной задачей: очередь за горячими напитками была такая, что нам пришлось бы стоять в ней до вечера. Продрогнув от холода, мы отправились в ближайшее кафе, которое нам рекомендовал Trip Adviser. Это и стало последней, я бы сказала, роковой ошибкой той субботы. Заказав том-ям, мы подписали себе приговор. И хотя фильм в кинотеатре оказался неплох, Егор не высидел и половину сеанса. Мы мчали как сумасшедшие домой. А потом весь вечер я слушала, как в туалете муж взрывал петарды, и мысленно радовалась, что мой личный выбор пал на суп-гуляш, иначе какофония звуков перепугала бы всех соседей.
Так остаток вечера, который мы провели дома, стал чуть ли не самой лучшей частью того злополучного дня. И нам даже казалось, что лучше бы мы провели этот выходной с детьми. Засыпая в обнимку с Егором, я четко осознала, что после сегодняшнего дня нам все невзгоды будут по плечу: и потеря работы, и неудачное трудоустройство – все виделось лишь временной чередой неудач таких же, как несварение от ресторанной еды и пропущенный из-за этого сеанс кино – не больше и не меньше.
Утром робко мелькнула мысль повторить вчерашний день, но мы оба сочли, что безопаснее будет остаться дома. В противном случае риски запороть еще один выходной резко возрастали, а следующая возможность остаться наедине представилась бы не раньше чем через полгода.
Мы составили ТОП-5 комедий, три из которых были с Харрисоном Фордом и начали смотреть «Семь дней, шесть ночей». Я поедала пиццу и попивала колу, Егор же был на лечебной диете и потягивал регидрон. И в целом день обещал быть идеальным, если бы в дверь не постучали около двух часов дня. Мы с Егором застыли.
– Нам ведь привезли все, что мы заказывали? – спросила я шепотом.
– Да, – тихо ответил он.
– Тогда давай сделаем вид, что нас нет? – предложила я. Егор кивнул и убавил звук на телевизоре.
Моя социопатия оказалась заразительна. До встречи со мной Егор был активен, он редко проводил вечера и выходные дома. С моим появлением количество его социальных контрактов критически сократилось, он реже виделся с друзьями. Стало заметно меньше и приятелей. А когда мы с ним съехались, наша социопатия начала прогрессировать с еще большей силой. О том, что за дверью под номером триста сорок пять кто-то проживает, можно было догадаться исключительно по детским визгам. Иногда даже дело доходило до того, что мы дожидались, пока соседи по лестничной площадке уедут, и только после этого выходили из квартиры – все ради того, чтобы не ехать в лифте с кем-то еще.
Сначала Егор принимал эту мою особенность за странность, но ровно до того момента, пока сам не стал таким же. Как оказалось, что в отсутствии окружения возрастает чувство безопасности. По крайней мере, так он говорил мне. Поэтому со временем мы перестали приглашать гостей. А незваных гостей хоть и принимали радушно, как полагается, но в душе никогда не были им рады.
– Жаль, секс-марафона не получилось, – Егор поцеловал меня в макушку.
– Но марафон все-таки случился. Ты стал абсолютным рекордсменом по количеству забегов в туалет, – я рассмеялась, – собственно, как и по количеству часов, проведенных там за сутки.
– Это точно. Только хотелось бы бить совершенно другие рекорды, – Егор провел рукой по бедру, задрав мое несексуальное ситцевое платье в безвкусный цветочек, и поцеловал в шею. И это стало бы началом прекрасной прелюдии, если бы не звуки сливного бачка в его кишечнике. Не прошло и двух секунд, как Егор вскочил и с криками «похоже, мне сегодня и спринт не потянуть» умчал в очередной раз в туалет, оставив меня наедине с моими эротическими фантазиями.
* * *
Нельзя сказать, что выходные прошли хорошо. Но на контрасте с рабочим понедельником мне начинало казаться, что испорченная суббота и воскресенье были не так уже и плохи. Я вспомнила то скверное чувство, когда тебя ломает по утрам от мысли о восьмичасовом рабочем дне. И хотя я еще не знала, станет ли преподавание в университете нелюбимой или того хуже ненавистной работой, утро мое уже было омрачено самим фактом наличия работы. Егор меня избавил от дополнительной боли: сам собрал детей и отвел их в сад. Поэтому обошлось без лишнего стресса.
На то, чтобы добраться до университета, у меня ушло не больше двадцати минут. И это меня несколько разочаровало, еще полчаса я провела в машине в медитации на «успешное будущее» – так я называла жалкую попытку хоть как-то настроить себя на работу. Внутри было легкое волнение. Я знала, что впереди сложный месяц, потому что нужно будет влиться в коллектив, познакомиться со всеми процессами, а еще фактически впервые попробовать себя в новой роли – роли преподавателя. Куда легче мне было представить себя няней в детском саду, подтирающей задницы маленьким деткам в ясельной группе, нежели серьезным лектором в университете. И первое, что мне хотелось сделать на вводной лекции, это избавить своих многочисленных студентов от иллюзий о светлом будущем, чтобы они прямо сейчас принялись осваивать все что угодно, кроме бухучета. Но я решила, что подобную речь мне стоит отложить до заключительной лекции и экзамена.
Моя кафедра располагалась на пятом этаже, поэтому утро началось с зарядки. Поднимаясь наверх, я четко осознала, что с первой зарплаты мне придется еще прикупить абонемент в спортзал, а если не потяну, то хотя бы беговую дорожку домой. Студенты-второкурсники озорно бегали по лестнице. Очевидно, их еще не придавливал жизненный опыт и обязательства. Я же с напускной важностью медленно чеканила походкой, чтобы скрыть одышку. Мне казалось, что я дышу как носорог, и мысленно радовалась, что вокруг было шумно.
Оказавшись в просторных коридорах, я подошла к интерактивной карте, чтобы изучить схему. Моя кафедра располагалась в противоположном крыле. А надо сказать, что кампус университета был внушительных размеров, поэтому моя утренняя зарядка продолжилась. Пока я проходила по коридорам, на меня нахлынули воспоминания о студенчестве. Стоит признаться, что в свои тридцать три года, любое время до этого возраста – детский сад, школу, университет я считала определенно более счастливым. Мое счастье имело удивительное свойство – догоняющий эффект. Я все время бежала в будущее в надежде, что там стану счастливее, но каждый раз осознавала, что лучшее, напротив, оставалось позади.
В компании блуждающих мыслей я незаметно оказалась перед высокой дверью с табличкой «Кафедра финансов и бухгалтерского учета». Натянув улыбку, я дернула ручку вниз и открыла дверь. В кабинете оказалась лишь заведующая кафедрой, она проводила с кем-то консультацию то ли по курсовой, то ли по дипломной работе. Она указала на свободный стол, который, очевидно, теперь должен был стать моим рабочим местом. Стоял он в центре – не самое уютное расположение. Я бы предпочла забиться в уголок куда-нибудь со стеллажами, чтобы без свидетелей поедать протеиновые батончики во время перерыва между лекциями. Но стало очевидно, что теперь к ежедневной утренней зарядке прибавится еще и диета.
Когда Рима Александровна, так звали заведующую кафедрой, закончила свой диалог со студентом, она пригласила меня к себе. Я удивилась, что у нее нет личного кабинета, но она будто прочитала мои мысли и пояснила.
– Не удивляйтесь, в моем кабинете идет ремонт, поэтому временно я здесь, – она положила передо мной папочку с документами из отдела кадров. – Итак, Ева, вы уже успели с кем-то познакомиться?
– Пока нет…
– Тогда я представлю вас официально коллективу на перерыве: сейчас у всех занятия. По всем организационным и техническим вопросам вас проконсультирует ваш куратор. Он поможет вам быстро освоиться. Поэтому адаптация пройдет безболезненно, – пообещала Рима Александровна. Хотя я была не согласна с фразой «безболезненно», потому что мне уже было больно. И болеть начало с того самого момента, как я осознала, что мне неизбежно придется устраиваться на работу.
– Я лишь немного введу вас в курс дела, – заведующая положила передо мной какой-то талмуд под названием «План развития». – Как вы уже поняли из стратегической сессии, университет сейчас переживает сложные времена. Больше всего достается экономическому факультету. А тяжелее всего на нем приходится нашей кафедре. В общем, если вы читали про наш вуз, то знаете, что в недавнем прошлом было несколько неприятных прецедентов, которые сильно ударили по репутации университета. И сейчас мы вынуждены разгребать последствия безответственности и жадности прежнего руководства. Если говорить вкратце, внутри учебного заведения в целом и отдельно взятого факультета происходит серьезная реорганизация по всем фронтам: пересматриваются учебные планы, перестраиваются образовательные процессы, проводятся кадровые перестановки. В общем, вы попали в период перестройки…
Последняя фраза мне понравилась больше всего. Родилась в период перестройки и теперь, куда бы я ни приходила, то всегда заставала либо начало, либо конец перестройки, но в самом ее разгаре я еще никогда не была. И, конечно, я не читала ничего об университете. Не могу сказать, что совсем не искала никакой информации о своем работодателе. Но я ограничилась картинками в Яндексе: мне понравилось благозвучное название учебного заведения, красивое футуристическое здание кампуса, а еще фотография симпатичного, хотя и в годах ректора университета. И как истинная женщина я сочла все это достаточным аргументом, чтобы сказать «да».
– Но вам не стоит переживать, – Рима Александровна была весьма лояльна, и мне даже нравилось, что она не поддается всеобщей истерии. – Мы строим сейчас свое будущее. И в самом низу всегда больше всего возможностей для роста. Тем более сейчас происходит как принудительная чистка кадров, так и естественный отбор.
Что значило «в самом низу»? После этой фразы я начала волноваться.
– И наша стратегическая цель сводится не просто к тому, чтобы выжить и остаться на плаву. Мы хотим совершить прорыв, поднять свои рейтинги и войти в список самых престижных коммерческих вузов, а по возможности составить конкуренцию и ведущим государственным университетам.
По мне, ставить подобные цели, находясь на дне, было не рационально. Это больше смахивало не на стратегию, а коллективное безумие.
– Общая стратегия университета каскадируется на все уровни ниже – факультеты и кафедры, – продолжила объяснять заведующая кафедрой. – Сейчас упор сделали на инновационную деятельность по трем направлениям. Первое – глубокие научные исследования, то есть научная работа, но выше привычного университетского уровня. Второе – проектная деятельность, здесь будут разрабатываться, презентоваться и внедрятся серьезные проекты, в основном онлайн-формата. Третье – не менее приоритетное – различного рода коллаборации с реальными производствами. Они будут проводиться с целью приблизить классическое образование к реалиям современного бизнеса и тем самым повысить востребованность выпускников нашего вуза. Инновационной деятельностью занимается каждый сотрудник без исключения. Вы выбираете направление, а затем определяетесь, будете работать самостоятельно или присоединитесь к действующим рабочим группам. На кафедре есть уже пара интересных проектов.
В кабинет кто-то вошел, и Рима Александровна отвлеклась.
– А вот, собственно, и ваш куратор…
Я обернулась и увидела того самого мужчину, который привлек мое внимание в пятницу. Он мне показался то ли не угрюмым, то ли загруженным.
– Добро пожаловать на тонущий корабль, – он произнес с сарказмом и не сильно радушно. Я даже не сразу поняла, что это была шутка. А вот Рима Александровна, видимо, привыкшая к специфичному чувству юмора, оценила эту фразу.
– Знакомьтесь. Это Гриша, – она представила его с улыбкой. – Он создает настроение в коллективе.
– Теперь понятно, почему здесь так уныло, – я сказала быстрее, чем успела подумать. Это была естественная реакция на чужую недоброжелательность. Риму Александровну эта фраза ничуть не смутила, и она не стала заострять на ней внимание:
– Ну, видимо, теперь атмосферу в коллективе будет создавать не он один… Гриша преподает рынки ценных бумаг, а также ведет практический курс игры на бирже. С ним многие студенты начинают получать свой первый доход, еще только обучаясь в университете.
Заведующая отвлеклась на СМС, а после этого торопливо стала собирать папку и сумку.
– Мне пора на совещание. В остальном в курс дела вас введет Гриша…
Я не успела задать ей вопросы, которые все время держала в голове. Мне было неудобно ее задерживать, поэтому я поблагодарила ее и пересела за свой пыльный стол.
Для куратора Гриша оказался не сильно общительным и приветливым. Он не обращал на меня внимания, то ли действительно был занят, то ли обиделся на мою шутку. Я не знала, чем занять себя в это время, поэтому достала влажные салфетки и начала протирать стол, монитор, системный блок и клавиатуру.
Мне было очень неуютно в его присутствии. А еще меня раздражало, что он не пытался со мной заговорить, ведь это он должен был рассказать мне обо всем, о чем не успел рассказать мой непосредственный руководитель. Закончив с уборкой, я включила компьютер. Он задребезжал так, будто это была ЭВМ первого поколения. Определенно не все в университете шло в ногу со временем.
На рабочем столе появилось окно, требующее ввода пароля и логина. Похоже, начать разговор все-таки предстояло мне.
– Извини… Ты не подскажешь, как мне войти на компьютер? – я обратилась к нему.
– А стоит ли? – он неохотно отвлекся от телефона.
– То есть? – я не поняла, что он имеет в виду. И, судя по всему, он и сам не знал, зачем сказал эту фразу. Он достал стикер, записал на нем что-то и отдал бумажку мне.
– Заходи пока под моей учетной записью.
– А когда я смогу заходить под своей?
– Когда дадут доступ, – ответил Гриша и тут же усмехнулся. – Если не уволишься раньше.
Я не поняла, в чью сторону полетел камень. Он думал, что я долго не продержусь, или намекал на то, что внутренние процессы не очень быстрые?
– Доступы… Как все серьезно, – я была уверена, что в университетах с этим намного проще.
– Конечно, – Гриша покачал головой, как бы насмехаясь над моей наивностью. – В университете по всем фронтам идут разработки, а текучка кадров высокая. Никому не хочется, чтобы вместе с кадрами утекли и разработки.
– По вашему техническому оснащению не скажешь, что здесь проводится серьезная инновационная деятельность…
– А это же старье, – Гриша продолжал в том же духе. – Его давно пора утилизировать. Но списывать было жалко, поэтому поставили сюда. Все равно за этим столом дольше месяца никто не задерживается, зачем тратиться на покупку нормального компьютера. Лишние издержки университету сейчас ни к чему, и так прикрыли финансирование. Ладно хоть со своим рулоном бумаги не приходится ходить в туалет.
К таким подробностям университетской жизни я была не готова. Да и его слова прозвучали как вызов. Теперь я точно знала, что я из принципа проработаю здесь больше месяца хотя бы на неделю, чтобы не быть из числа тех, о ком Гриша будет рассказывать «никто не продержался здесь больше месяца».
– Рима Александровна сказала, что ты введешь меня в курс дела, – я хотела узнать больше подробностей о работе, но не тех, с которых начал куратор.
– Ты знаешь свое расписание занятий?
– Да, завтра первые лекции.
– А о чем еще тогда ты хочешь узнать?
– Обо всем, что касается работы.
– Тогда спрашивай, – он то ли придуривался, то ли действительно наставник из него был неважный. У меня было столько вопросов, что я не могла упорядочить их в голове, а тем более озвучить. Большинство из них задавать было неприлично, учитывая сложившуюся ситуацию. Например, я не знала, как спросить: «Как университет оказался в такой клоаке?». А еще дико хотелось узнать, как студенты умудрялись зарабатывать под наставничеством Гриши. Если он читал лекции и проводил семинары так же, как погружал меня в работу, то вряд ли это действительно было его заслугой.
– А тебя впервые назначили куратором? – спросила я.
– Нет, учитывая текучку, это мой постоянный функционал…
– Теперь понятно, почему никто не задерживается здесь больше месяца, – пробормотала я.
Гриша впервые отвел глаза от экрана телефона и презрительно на меня посмотрел.
– Ты что-то хочешь сказать?
– Нет, я просто упражняюсь в остроумии, – я сделала вид, что мне неинтересно вступать с ним в диалог и принялась заводить логин и пароль.
Гриша вызывал противоречивые эмоции. Его приятная наружность и совершенно неприветливый характер, не столько отталкивающий, сколько закрытый и холодный, вводили меня в ступор. Меня раздражал тот факт, что я была в некотором смысле зависима от него, по крайней мере, на период, пока не вольюсь в работу. Устройся я в бухгалтерскую фирму или любую другую небольшую конторку, я бы со всем разобралась сама без посторонней помощи. Но университет был совершенно другой системой, я бы сказала отдельной незнакомой мне вселенной со своими порядками и правилами.
– Так что ты имела в виду? – привязался он ко мне.
– Воздержусь от комментариев, – мне не хотелось вступать в конфликт.
– Нет уж скажи, раз начала, – он был настойчив, но спокоен, а вот я уже начинала раздражаться.
– Ты же не хочешь корчиться от правды? – я посмотрела в упор.
– Не преувеличивай свои способности.
– Я могу высказать свое мнение. А могу и промолчать. Выбирай сам. Но предупреждаю, мнение будет честным, и оно тебе не понравится.
В глазах Гриши промелькнул интерес. И я хотела оставить его неудовлетворенным. Пусть теряется в догадках, какое первое впечатление он на меня произвел. Мысленно я решила, что буду задавать как можно меньше вопросов и по возможности адресовать их другим сотрудникам. Оставалось только надеяться, что они будут более открытыми и дружелюбными.
– Не с того ты начала, – Гриша подошел к стеллажам. – Тебе бы стоило со мной дружить…
Теперь он стал искрить самоуверенностью. Только откуда она взялась у рядового преподавателя?
– А вот с кем мне дружить, я сама определюсь, – ответила я холодно.
Гриша вывалил две папки мне на стол.
– Погружайся. Здесь положение о кафедре, учебные планы, план адаптации и прочее. Созреют вопросы, задавай. Но надеюсь, ты настолько же способная, насколько остроумная, и совсем разберешься самостоятельно.
Я сдержанно поблагодарила его.
– Кстати, что ты преподаешь?
– Бухучет, – я ответила кратко.
– Сочувствую, – произнес он как соболезнование, а я не поняла, был это сарказм или реальное сожаление.
– Ты преподаватель самого скучного предмета на кафедре, – он прямо разговорился. Лучше бы он продолжал быть угрюмым, молчаливым и неприветливым.
