Святослав промолчал, мысленно готовясь к встрече с Богом.
У Перунова холма большую часть сотни оставили у подножия, и лишь дюжина всадников начала подъём.
Кони, скользя на мокрой траве, медленно поднимались к святилищу.
На вершине, оставив коней на попечение молодых волхвов, воины направились к огромному, чёрному от времени идолу с четырьмя кострами по краям утоптанной площадки.
Навстречу им вышел широкоплечий босой старец в хламиде из волчьих шкур мехом наружу и шапке из волчьей головы с оскаленной пастью.
– Приветствую князя Руси. Что привело тебя в святое место?
– Хочу заступить ногой в стремя и идти ратью на ворога, – несколько растерял боевой пыл Святослав.
Пламя костров после его слов резко вспыхнуло и медленно опало, приняв ярко-красный оттенок.
– Княже, – пророкотал волхв, – вокруг тебя воины из разных племён: полян, древлян, кривичей и даже бодричей, – ткнул рукой в сторону Свенельда. – И все – славяне. Потому что живут по Правде и славят своих Богов. Потому и Славяне. Как будем все вместе, забыв распри, так не один враг не одолеет нас.
– Будет ли мне удача, старче? – неуверенно произнёс Святослав.
– Сейчас узнаем. Давай сюда ворона, что привёз.
Подбежавший воин с поклоном протянул волхву небольшую плетёную клеть с чёрной птицей внутри.
Взяв птицу, волхв подошёл к идолу:
– Перун, сын Сварога, в руках твоих – стрелы-молнии и лук-радуга. Облака – твой лик, ветер – дыхание, а гром – гулкий голос Бога войны. Грозный и могучий Сварожич, покровитель храбрых воинов… Скажи, будет ли удача князю русскому в ратных делах? – провёл острым ножом, что подал ему волхв-помощник, по брюху ворона, вывалив на камень-алтарь перед идолом его внутренности. – Радуйся, княже. Громовержец на твоей стороне и поход твой будет удачен, – бросил останки ворона в один из четырёх костров, а жрец-помощник, собрав внутренности, разнёс их по остальным трём кострам, отчего пламя вновь ярко осветило воинов и поляну.
– Встаньте по четыре воина друг против друга возле Перуна и поднимите мечи остриями вверх, чтоб коснулся каждый меч другого меча. А ты, княже, пройди под ними, – запел гимн-правьславление: «Перуне! Внемли призывающим Тя! Славен и Триславен будь! Благости Светлого Мира всему Свята-Роду дажьди! Лик свой прекрасный потомкам яви! Нас Наставляй на деяния благи, гридням даруй больше славы и отваги. Подари родам нашим многолюдство, а воинам – победу! Ныне и Присно. И от Круга до Круга! Тако бысть, тако еси, тако буди!» – езжай, княже в поход. Удача сегодня с тобой.
* * *
Вода – вода. Леса – леса…
В год 6472 от Сотворения Мира[1 - 964 год от Рождества Христова.]лодьи княжеского войска неспешно плыли по великой реке вятичей – Оке.
– Главный город их Муром, – задумчиво произнёс воевода Свенельд.
– А воины их, говорят, облачены в медвежьи и волчьи шкуры, – сорвав голос на петушиный крик, проявил свои знания обстановки княжий щитоносец, дико при этом покраснев.
Отсмеявшись, воевода с князем задумчиво разглядывали безлюдный берег.
Лишь медведи иногда выходили из леса, не мигая, смотрели на людей в лодьях, и утробно ревели в ответ на рокот боевых рогов, недовольно мотая головами, когда ветер, играя, бросал в них сосновые шишки с раскачивающихся ветвей.
– Дозорных ратников следует на лёгких лодках-долблёнках направить по притокам впадающих в Оку речушек людей поискать, – недовольно, как медведь, покачал головой воевода Свенельд.
– Княже, – загорелся идеей Доброслав, – ради Перуна, – просительно сложил на груди руки, – отправь меня в дозор на лодке.
– Отпустим отрока, как мыслишь, Свенельд? – улыбнулся князь.
– Ну, коли именем Перуна просит, надо уважить, – ответно улыбнулся воевода. – Отправим на лёгкой сторожевой лодке вместе с сотником Велерадом, заодно и за парнем присмотрит, а вторым гребцом, э-э-э, – крутил головой, разглядывая гридней.
– Бобра вон пошли, – хмыкнул князь. – А то мачту перекусит… Ишь, зубы выставил.
«Неуместно князю, как отроку несмышленому, шутки шутить, – вздохнул воевода. – Серьёзней надо быть. Эх, молодость», – согласно покивал, высматривая Бобра. – А на вторую посудину другого юного воя направим, – встретился с умоляющим взглядом друга Доброслава – высокого голубоглазого отрока с оттопыренными ушами: «Как он на них шлем надевает? Тьфу ты. От князя насмехушки перенял», – осудил себя Свенельд. – Бажена, – обрадовал юнца. – А к нему Бову с Чижом на вёсла.
Сотник Велерад с гридем Бобром мерно взмахивали вёслами, тесно сидя на скамье. Лодка тихо и неторопко, без всплеска и скрипа уключин, кралась у самого берега.
Доброслав, стоя на носу долблёнки, осторожно, стараясь не шуметь, поднимал длинные, склонившиеся над водой ветви деревьев. Сосредоточившись на поиске следов вятичей, невольно вздрогнул от громкого всплеска, привыкнув к однообразию умиротворённого шёпота воды от вёсел и лёгкого скрипа обитых кожей уключин, насмешив заметившего это Бобра.
– Ну-ка, цыц! – остудил гридня сотник. – Это, парниша, сом в омуте балует, – добродушно, чуть не шёпотом, произнёс Велерад, продолжая, как заведённый, грести. – Давай-ка пристанем к берегу вон на том пятачке с песочком, да пусть отрок на дерево влезет окрестности обозреть, – распорядился он, распрямляя спину.
– Ну, чего видать? – сгорал от любопытства Бобёр.
– Да тише ты, – ткнул ему локтем по рёбрам Велерад. – Слезет – расскажет.
– В устье неширокой речушки, что на расстоянии стрелища[2 - Стрелище – расстояние прицельного выстрела лука, обычно – 200 шагов.] впадает в Оку, деревушка махонькая в несколько домов, – плюнув на ладонь, потёр расцарапанную щёку Доброслав.
– Сейчас вторую лодку обождём и вместе глянем.
Жизнерадостно помутузив друг друга кулаками под неодобрительным взглядом сотника на мостках маленькой пристани с двумя небольшими лодками и мокрыми сетями на шестах, Доброслав с Баженом, следом за старшими гриднями сошли с мостков на поросший травой и камышом берег с несколькими домишками, окружёнными редкими вётлами. А сразу за ними поднималась стена бора.
– Ща вам таких лещей выпишу, детвора, – пригрозил отрокам Бова. – Чего как ведмеди ломитесь? А ну-ка, враг недалече?
Доброслав с товарищем повинно опустили головы.
Дома оказались пустыми.
– Прям вот тока щас убегли, – попил из кружки, черпнув ею из деревянного ведра воды, Чиж.
– Так давайте в лес углубимся, вон тропинка от дома туда ведёт.
– Без соплей обойдёмся, – солидно подтянул порты Бова.
– Отрок дело говорит, – поддержал Доброслава сотник. – Может, вятское лесное убежище найдём.
– Не в мишек же косолапых они превратились? – призадумался Бобёр.
– Чур, меня, – показал ему кукиш Чиж.
– Вы уже взрослые мужи, а не отроки, – сделал им замечание сотник. – Разболтались тут, словно бабы у колодца, – углубились в сосновый бор.
Через сотню шагов тропу перерезал неглубокий, заросший травой и кустарником овраг.
– Чутя, – поднял руку Велерад. – Где-то валежник хрустит.
– То не валежник, – не успел досказать Чиж, как на поляну из оврага, визжа в несколько глоток и ломая кустарник, выскочило голодное кабанье семейство во главе с батькой-секачом.
Настрой у него был весьма боевой.
Пронзительно хрюкнув и оглядев маленькими злыми глазками людей, что припёрлись, по его мнению, жрать семейную ягоду, вепрь, издав боевой клич, от которого у отроков, да и старших гридей, бодро побежали по всему телу жирные мурашки, кинулся защищать поляну от прожорливых захватчиков.
Первой жертвой выбрал затаившегося за высоким кустом сочной малины, безумно обожаемой его ненаглядными поросятками, парня с большими ушами.
– Маманя-я, – заверещал перепуганный Бажен, и ловчее белки забрался на толстый сосновый сук на котором уже предусмотрительно устроился Доброслав.
– Справный кабаняка, – высказал мысль сотник, выставив перед собой меч.
– Да кабы не поболе мишки лесного, – встал рядом с ним Бова.
Чиж, расположившись немного в стороне, спустил тетиву, и стрела легонько поцарапала дублёную шкуру, раззадорив вепря на беспримерные подвиги, и он кинулся на обидчика, птицей взлетевшего на соседний с отроками сосновый сук.
Кабана, ясный клык, такой бескровный расклад явно не устроил – чего это все живы? И он целеустремлённо атаковал сотника, получив при этом назидательный и весьма чувствительный удар мечом в лоб.
Меч, от соприкосновения с кабаньей башкой, что была покрепче любого шлема, вылетел из рук Велерада, а сам сотник улетел в другую сторону.
Бова, кхекнув, рубанул кабаняку мечом по загривку, и на всякий случай отпрыгнул за толстое дерево, где наткнулся на притаившегося Бобра.
– А ну-ка, водоплавающий, смелее в бой, – вытолкнул товарища на поединок.
Немного растерявшийся кабан, помотав башкой и восстановив боевой дух, радостно завизжал, узрев появившегося из-за дерева противника, и ринулся с нехорошим намерением потыкать его клыками, чтоб в другой раз не вздумал, обжора, трескать чужую малину.
Противник, правда, не спешил вступать в единоборство, и прытко, словно молодой олень, вновь скакнул за сосну.
Прочухавшийся Велерад, видя такое совершенно не богатырское дело, проворно кинулся к мечу, попутно матерно заорав, чем дезориентировал и обидел клыкастого врага:
– Робяты, мать вашу в кабана ети. Ну-ка, все дружно навалимся на свинку.
Команда – есть команда.
Чиж слетел с дерева, а Бова и Бобёр с двух сторон кинулись на секача, дружно колотя его мечами, дабы выбить из чушки накопившуюся дурь. Тут и сотник подоспел, со всего маху вогнав меч в кабанью спину.
Позорно завизжав сельской хрюшкой, вепрь, мысленно плюнув на честь и достоинство, со всех ног ломанул в овраг, и всё семейство бросилось за опозорившимся перед женой и детками, клыкастым папашей.
– Хоть меч на этот раз не утерял, – обрадовался Велерад.
– А где юные белки? – поинтересовался Чиж, глядя на сосну с отроками.
Но позлословить на их счёт гридни не успели, ибо с содроганием заметили, что со всех сторон окружены вятичами в волчьих и медвежьих шкурах.
– Мы вам кричали, а вы кабанчиком увлеклись, – оправдался, спрыгивая с дерева, Доброслав.
Следом за ним ступил на землю и ушастый Бажен.
– Боги такие затейники, – грустно глянул на радостно скалящегося громадного вятича в медвежьей шкуре и с обоюдоострой секирой в лапищах, Велерад. – То кабанчика нашлют для своего развлечения, то диких вятичей.
– Сам дикий, – погрозил сотнику секирой боец в шкуре. – Бросайте мечи и сдавайтесь в полон.
У Доброслава меча не было, а подошедший молоденький вятич, примерно его возраста, с улыбкой обезоружил, сняв с пояса кинжал в ножнах, повторив следом то же самое с Баженом.
Одет вятский отрок был в короткий кафтан из толстой свиной кожи, чтоб уберечься от колючего кустарника и ветвей.
Сопротивление врагам никто оказывать не решился – утомились после битвы с вепрем.
– Их волхвы – приятели тех, коих в Днепре утопили, свинью и подложили, – догадался Бобёр.
Святослав беспокойно хмурил брови, вглядываясь в тёмный, угрожающе, как ему показалось, шумящий лес вокруг стана.
На берегу дымили костры и дружинники, отхватывая ножами куски мяса от прихваченных с собою свиных или бараньих туш нанизывали на прутья и жарили над огнём, поедая его полусырым.
– Княже, отведай мясца, – протянул кусок баранины Святославу Свенельд, удобно расположившись на попоне у костра.
– Впереди ночь, быть при оружии. Две лодки дозорные не пришли, – стараясь скрыть волнение, глянул на небо с первыми звёздами и передёрнул плечами от недалёкого волчьего воя. – Что с ними случилось? – обратился к Свенельду, вновь глянув на безразлично мерцающие звёзды.
«Молод ещё князюшка, и к людским потерям не привык. Ничё-ё, пооботрётся в боях со временем», – одобрительно глянул на Святослава воевода: – Поутру дружинников отправим на поиски, – вздрогнул от громкого уханья филина. – Тьфу ты! Нечисть, – зябко поёжился Свенельд, ухватившись для успокоения за рукоять меча.
– Может не филин, а лешак вятский недовольство проявляет? – протянул руку к мясу Святослав, усевшись рядом с воеводой. – Завтра велю за Богомилом послать. Дела тут не столько ратные, сколько колдовские. Жаль отрока Доброслава. Хороший парнишка был.
– Да живы они, княже. В полон, видимо, попали, – проверил взглядом сторожевых ратников на границе стана.
Утром деревушку обнаружила дозорная лодка с десятником Возгарём и гриднями-побратимами Гораном и Молчуном.
Доложили князю, и Святослав решил возглавить поиски – хотелось отомстить за отрока-щитоносца.
Полусотня углубилась в лес и наткнулась на следы боя: кровь, вывернутые комья земли и сломанный кустарник.
На щеках князя заиграли желваки, и он мстительно огляделся по сторонам, увидев лишь сомкнувшиеся над головой огромные сосновые лапы вековых деревьев и овраг, из которого, напугавшись сунувшегося туда дружинника, с визгом и шумом выпрыснул многочисленный выводок диких свиней.
От неожиданного столпотворения гридни схватились за мечи, к тому же где-то неподалёку рыкнул побеспокоенный свиньями медведь.
– Здеся кабанище дохлый, – заорал со дна оврага Горан вылезая на поверхность и выбирая колючки со смурых тёмно-серых холщёвых штанов. – Робята вепря уложили, – добавил он, глянув на Молчуна, а затем на князя.
– Слава Перуну, – с облегчением вздохнул Святослав. – Выходит, боя с вятичами не было.
Соглашаясь, Молчун покивал, и отряд тронулся дальше.
Проехав ещё четыре стрелища, наткнулись на обложенный дёрном родник и, спешившись, напились ледяной воды.
