Кана "Прятки со смертью"

Прятки со смертью
Кана

Наоми подвергается травле и избиениям со стороны сверстниц, до момента, пока в одну из подобных ситуаций не вмешивается случайный парень по имени Степан. Он поднимает руку на Диану, девушку, что является дочерью местного криминального авторитета. Очень скоро последствия дают о себе знать…

Кана

Прятки со смертью

Глава 1. Расширенная версия

Жизнь это – череда возможностей и предстоящих решений. Если верить в судьбу, то, так или иначе каждому уготовлено своё. Каждой твари по паре, если хотите. Каждый получит по заслугам, эффект бумеранга. Он существует, просто несколько иначе от того, как его принято трактовать обществом. Жизнь может казаться несправедливой, но она обязательно воздаст каждому то, что он заслуживает.

Я начал это понимать очень поздно. Моя жизнь была провалена с самого начала, когда я родился в так себе области, так себе городе. Рос в так себе семье, в так себе социуме, так себе ел, так себе пил.

Но, выжил ведь! И продолжаю жить.

Типичный российский менталитет на лицо. Именно его окраин. Насколько уж всё гламурно в центрах мне неизвестно. Знаю только, что в Питере пасмурно, тянутся тучи, а Москву захватили жители средней Азии. Насколько это всё правда, я знаю только по новостям и общественному мнению, а нужно ли что-то ещё?

А ведь наш город, он даже не миллионик! Так, с каких тогда пор, он считается городом, и вообще достоин им называться?

Лишь формальности и законодательство Субъектов РФ.

Задрищенск, Защёкинск, посёлок городского типа, если угодно. Но это не город! В так себе, неполноценной среднестатистической Российской семье. Я никогда не видел отца! А ведь таких семей много, вы только на статистику разводов в стране гляньте! И ладно бы, только одними разводами дело ограничивалось, но нет, каков же процент преступности, например, по бытовухе, или пьяни, или просто больной и протёкшей крыше…

Ещё во временна девяностых наше село славилось своим бандитизмом. Можете не гадать, что это за город, таких по стране много. Девяностые славились рассветом бандитизма!

Я не настолько стар, чтобы застать тот период, так что как минимум за это я могу сказать своей судьбе небольшое “спасибо”. Но на этом благодарности кончаются.

У меня так себе друзья, которые обсуждают друг друга за спиной, а в лицо будут улыбаться и смеяться. Местные “старшие” ходят, понтуются, строят из себя невесть кого, но за спиной ничего не имеют и учат малолеток жизни. Подсаживают девочек на дрянь, пускают по кругу, а потом обсуждают и высмеивают то, какая же “Наташка” шлюха и сколько половых органов приняла в себя за вечер за дозняк. Какова популяризация нетрадиционных связей. Про всё остальное я уж промолчу, про это можно отдельную книгу написать, и не одну, ведь такое везде, сплошь и рядом.

У меня никогда не было романтических отношений. Я никогда не ощущал женского тепла. Сложно определить, в чём конкретно проблема. В местном контингенте ли, или же во мне, в моей возможной характерной робости и застенчивости. Хотите смейтесь, хотите нет, но у меня есть страх застать её возможную гибель!

Мне не совсем ясно понятие одиночества. Как можно быть одиноким, когда ты есть сам у себя? Ты рождаешься в одиночестве, умираешь одиноким.

Как факт.

Новорождённый хоть и видит, но видит нечётко, без объёма, который может быть у нас с вами. Глазное яблоко ведь очень мелкое, изображение фокусируется не на сетчатке, а за её пределами. К тому же на глазном яблоке нет сетчатки отвечающей за остроту зрения. Глазные мышцы пока ещё не окрепли, по этому у него проблемы с фокусировкой взгляда. Так же не исключено обычное младенческое косоглазие. Новорождённый не различает цветов, кроме чёрного и белого. На яркий свет реагирует сразу. Потому ребёнок кричит. Период адаптации.

От родителей съехал настолько быстро, насколько смог. Это была моя первая и последняя попытка абстрагироваться от гиперопеки матери. А посему остался в усмешливом смысле одинок.

Остановка сердца, ДТП, поножовщина, несчастный случай, неизлечимая болезнь. Мы можем умереть по самым разным, а зачастую, не естественным случаям. В старости с нами могут быть любимые люди, на происшествии ДТП случайные очевидцы. Но в момент приближения смерти мы одни. Мы не видим концов туннеля и белый свет. Перед окончанием жизни в наших глазах не пролетают её счастливые моменты. Смерть просто приходит, мы умираем и ей плевать.

Такова суровая правда.

Так чего же тогда боятся одиночества?

Мою жизнь перевернуло одно событие, в котором я принял очевидное участие и оказал самое прямое влияние. Как раз таки о нём я и хочу вам поведать.

Это произошло совершенно случайно. Любой человек мог оказаться на моём месте. А самое страшное, любой мог занять её позицию.

Гляжу со стороны и вижу, как особи женского пола стоят толпой, стервятники. Собрались в круг и не дают возможности уйти пострадавшей. Кроют матом, что-то выясняют, и на их везение никого рядом! Это произошло у моего дома.

Косо и осуждающе поглядываю со стороны. Какому, адекватному человеку понравится это зрелище?

“Пройди мимо, не обращай внимания.” – Мелькает в моей голове.

Одна из них берёт потерпевшую за волосы, и кидает в пол. От произошедшего в сердце ёкнуло, берёт внутренняя злость.

Подхожу к этой толпе и без проблем прохожу вглубь неё. Нападающие не сильно обращают на меня внимание, что странно, ведь выгляжу я как пирамида на песке.

Одна из них бьёт ту же девушку что уже кинули в асфальт по лицу ладонью. Вторая пытается её снова уронить, третья, сжав кулаки вместе, производит “молот”, приём, которым человек бьёт этим самым замком человеку по голове.

В более юношеском возрасте мы очень часто дрались, были подобного рода сходки, были стенки на стенку, спонтанные стычки, мы жили в эдаком гетто, которому знаки цивилизации и мира были чужды настолько, насколько наркоману чувство совести.

Так что драться я умею. Объективно, шансов у девочек не было никаких совершенно.

Я влетаю в одну из них с кулака, сразу, заряжаю в щёку так, что у неё сводит скулы, а лицо кривится, словно лимон съела. Вторую спокойно откидываю, но так, что та споткнувшись, клюёт носом в землю. Третья, раздуплившись, и понимая, что на них напал кто-то ещё, пытается агрессивно задеть меня своим кулачком, но я перехватываю его, и бью ей в нос, отчего, у той мгновенно открывается двух стороннее кровотечение. Носик оказывается сломан.

Толпа, увидев мои пируэты, не решается продолжать нападение. Поцаны осели особенно. Тряпки коих поискать, ибо ну кто ещё позволит девочкам драться, а уж тем более травить и дерзить другой девочке. Смерив их грозным видом, даю возможность отхода. Разбегаются.

Поднимаю потерпевшую на ноги, отряхиваю её волосы, одежду, кофточку, что явно ей не по размеру и больше неё. Эти маленькие пальцы, лицо, глазки. Она миниатюрна как кукла. Тыкается своим носом мне в часть живота, и начинает хныкать.

При массе она держалась достойно. Не издала не писка.

Тем временем, одна из них всё же осмеливается подступить ко мне обратно, ещё и грозно выкрикнуть подобное:

– Ты, бля, за это ответишь, гондон! – Харкнув в мою сторону кровавым сгустком, она продолжает гавканье. – Ты, хоть знаешь, кто мой отец, ёпта? Пизда тебе! – После чего они удаляются вовсе.

Очень длительную часть времени обнимавшая ничего не говорит. Лишь всхлипывает и шмыгает носом. Обнимаю покрепче одной рукой, второй глажу по голове. Какая досада, что у меня нет с собой платков. Я не имею привычки носить их с собой.

Через несколько секунд меня как осенило!

Рукой, которой гладил её голову, лезу в сумку, что висит ремешком на теле, и достаю оттуда пачку салфеток. Девушка (или правильнее назвать её всё же девочкой?) смотрит на салфетки. Не предоставляя возможности ей помочь, она благодарственно стреляет в меня взглядом, берёт салфетки; вытирает глаза, сморкается, после чего уже заговаривает:

– Зря ты в это всё влез…

– И это твоя благодарность за помощь? – Спрашиваю, приподнимая бровь вверх. – О чём вообще речь? Их парни придут по мою душу?

– Отцы, дурачок. – Успокоившаяся незнакомка безразлично глядела вдаль, в которой растворились обидчицы. – Диана же крикнула тебе о нём.

– Ну, – Отвечая, чешу затылок. – На заборе тоже много чего пишут.

– Нет, – В подтверждение своим словам, она отрицательно мотает головой. – Я знаю, что её отец очень страшный человек. Он в бывшем бандит, а сейчас же, всё оружие в городе проходит через него.

– С этим мы пожалуй, потом разберёмся. – Говорю, и мысленно думаю о том, что же мне делать, если слова той девушки оказались правдой.

Гляжу на эту куклу, и заранее прощаю ей всё то, что может случится со мной в дальнейшем.

– Меня… – Стеснительно начинает девушка. – Я Наоми.

– Интересное имя. Экзотичное. А я – Степан. – Называюсь менее уверенно, ведь на её фоне моё имя звучит так просто и безвкусно, что имело смысл не называться вообще.

– Стёп, ты же имеешь представление, о предстоящих последствиях, которые ты вызвал, дав этой компании отпор?

– Зато ты сейчас не в обиде. – Отвечаю и взбалтываю плечами, как дурачок.

– Я привыкла, к их постоянному буллингу. – Наоми говорила одно, но в её глазах читалось совершенно другое.

Я ни о чём не жалею. Улыбка Наоми – хорошая награда за сделанное. Я считал миссию выполненной, совершенно не догадываясь о том, какие последствия мы влечём за собой.

В очень скором времени тучи протянулись, заслонив собой солнце. Пошёл дождь.

Мы договорились встретится в другой, свободный от дел день.

А сам попёрся на пятак, к стервятникам. Пятаком было место, что собирало вышеупомянутых ребят по “интересам”. Оно находилось во дворе нашего дома, что огибало территорию буквой "П". Интересами этими были: посиделки на разваленных лавочках (в частности тех, на которых не хватало досок), посасывания “сиськи” пива (бутылки, как правило полтора литровой) и обсуждения последних событий в городе (того, какая Ленка шлюха, например)

– Ну и короче, епта. – Слышался звонко увлекательный голос от одной из тех самых лавочек. – Залетают значит, к Синяку на хату…

– Здорова, поцаны. – Здороваюсь со всеми присутствующими на лавочке людьми.

Люди эти были хорошо мне знакомыми, Андрюха рыжий, и Тёмыч. Разгильдяи полные, но верные, в случае чего, помогут обязательно.

Мы любезно обмениваемся рукопожатиями. Парни глянули на меня, аж прерываются от своего бесполезного галдежа.

– Ты че такой смурной? – Начинает интересоваться сидящий по середине Рыжий. – Случилось че? Тяпнешь, вон, мож? – Указав кивком на стоящую у ног бутылку пива, закуривает сигарету.

– Не, не в этот раз. – Махаю рукой.

– А че так? Тя по бошке стукнули, Стёп? – Явно не узнавая во мне того, видавшего виды, бывалого алкоголика, вяло интересуется Андрюха.

– Я потому и загруженный. – Продолжаю разгонять, понимаю, что от диалога не сбежать. – Мне бы подумать спокойно, а не накидываться.

– Тогда излагай. – Хладнокровно, в своей манере, констатирует Тёмыч.

Порой его хладнокровие и невозмутимость меня пугала, порой забавляла и притягивала. Нам всем было чему поучится у этого парня.

– Я за деваху тут вступился. – Начинаю, поцаны тем временем, кивают в такт моему рассказу, и наполняют пластиковые стаканы хмельным. – Наоми звать. Знаете про неё?

– Хорош, Степан, хорош. – Андрюха мерзко хихикнул и протягивая стакан с пивом, глянул на Тёмыча. – Знаем, конечно, сувал ей пару раз во влажного. – Неуместно блистал навыками юмора Андрей.

Они собирались чокаться, как я продожил говорить.

– Но как деваха сказала, у меня большие проблемы…

– Какие? В области её мокрой?… – Не дослушав, отшутился Андрюха.

– Погоди, – Вновь влез Артём. – Ты за кого, вступился, говоришь?

– За Наоми. – Отвечаю коротко, как будто в этом не было ничего такого.

– Так, а кто над ней издевался?

– Да хуй его знает. – Отвечаю уже нервознее.

– Одна из них не Дианкой была, случаем? – Поинтересовавшись, Тёма извлёк из кармана электронную сигарету и сделал затяг, неспешно извлекая из ротовой полости клубы белого, сладкого пара.

– Вроде как, да, про своего отца что-то кричала.

– Ну дела… – Андрей харкнул на асфальт.

– Пизда тебе. – Диагностировав мою участь, Артём прекратил курить.

– Да что такое то? – То ли до самого никак не дойдёт, то ли в поцанах поддержку ищу.

– Что такое? – Рыжий глянул изначально на Артёма, а потом на меня. – Что такое, нахуй? Нет, ну гляньте ебать! – Мне казалось, он сейчас встанет и врежет мне.

Лучше бы врезал, конечно. Да только что бы это изменило?