И чисто по ножичкам – это приложение к общей рукопашке. А вот тут вы обе – две смерть-машинки с перекошенными мозгами».
Тут мы с Люкой уставились друг на друга. И она, подумав, ткнула в часы, помахала рукой вдаль и поклонилась с кулаком в ладонь. Ответила ей. Посмотрели на Деска, который завис. Потом посмотрел на меня и спросил:
«Рин, ты же ката Сётокана знаешь?»
Подумала. Выкинула ему «двадцать четыре – норм, восемь – так себе»
Он посмотрел на меня, сказал:
«Я ничего не обещаю! Пока не понятно, что получиться ли. Но обещаю – без неприятных сюрпризов»
Люка посмотрела на меня мрачно-напуганную, а потом на Деска – очень зло.
Я – ещё более мрачно, не понимая, в чём дело, уставилась на Люку.
Он – посмотрел на меня, на Люку. Мы с Люкой – посмотрели друг на друга и вцепились в друг друга взглядами. Злыми. И не понимающими. Я – не понимала, что она докопалась до Мацумото. И почему так взбесилась на «неприятный сюрприз». И зачем Деск нас взялся сравнивать.
Её, чуяла, тоже подбесило сравнение. И выбило – явление Ангела и его «сестрёнка» в мой адрес. А вот «неприятный сюрприз» – добил.
Ну и, мы – вцепились. Глаза в глаза. Кто кого передавит. И я бы сама сразу бы отвела. Если бы ранее не было наезда на Мацумото.
Деск пару секунд посмотрел, потом гулко рявкнул:
«Взгляды на меня – дай!»
И мы, взглядами пообещав продолжить потом, повернулись к нему.
Он с еле показанной холодной яростью очень ровно отчеканил, глядя на Люку:
«Рина жила на лесном хуторе. С дедом, который для КГБ был беглым военнопленным. В деревню ходила раз в месяц экзамены сдать, в магазин и на почту за книгами. Полгода назад она самообороной зарезала мента и побежала в город на койкоместо без еды у двоюродной тётки. Одна без нихера и любой подготовки к городу. Без возможности говорить. И протянула четыре месяца без малейшего нарушения УК, не считая проездов зайцем, когда деньги кончились совсем. Я её поймал в прыжке под грузовик за три часа до смерти от голода, пиелонефрита и пульмонита. Потому что телевизор и газеты – пролетело над головой, занятой в попытках найти хоть какую-нибудь работу, где не надо документов и оформления. Но в целом это классическая синусоида кармы. И вектор намеренности на «выгребайте сами» со спуском резонанса по пирамиде».
Я – чуть злилась, что он про меня. А краем глаза косилась на Люку. Которую нагибало стыдом. Особенно на последних непонятных мне предложениях.
Деск повернулся ко мне. И вбил в меня… Мягче, но – всё же вколотил:
«Люка – инструктор по визажу и имиджу. Была на нелегальном внедрении заменой похищенной. Спалилась на паре мелочей. Прокрутили через допросы, но не доломали. Люто, люто переживает за всех своих курсанток, пытаясь взять и жёстко выдрочить их так, чтобы они – не спалились. Била морду подполковнику, отстаивая право тренировать так жёстко, как считает нужным. Бесится, что не знает Японию в полном объёме и не может готовить к заброске туда целиком, а только – внешний вид. А пожить пару лет туда никто не пускал».
Я – уронила взгляд. Со стыдом осознавая, каково ей.
Деск вздохнул и сказал ласково:
«Так что, две собаки страшные, хватит друг на друга рычать.
Люка, блин. Рина не пойдёт, никогда, нипочему ни на какое нелегальное внедрение. Я бы сказал, что скорей, совсем наоборот, так что в некоторых моментах кроме тебя – почти некому. Пожалуйста.
Рина, тоже блин. По ряду вещей, Люка – редкостный мастер…»
Он – замолк, глядя, как я – иду к Люке. Я – подошла, не поднимая глаз, протянула мизинец.
Ну, вообще, очень хотелось поклониться с извинением. Но поняла, что не надо бесить Японией. А ирландка… ну, не знала я, какой аналог у ирландцев. Так что – по детски протянула мизинец и громко подумала «мир?».
Люка горько хмыкнула. Потом взялась за мизинец и сказала:
«Ладно, Маугли, мир».
И – замерли. Я – не вырывала. Она – не отпускала. Я – ждала, чтобы она убрала первой, как старшая.
Она, помедлив, сказала:
«И давай попробуем потихонечку в гражданский мягкий вялотекущий вариант обучения. Заранее извини за жесть, постараюсь сдерживаться».
Я – подняла взгляд. Заглянула в глаза, рассмотрела, что там. Стиснула мизинец. Она – тоже. Потом – разжали.
Деск достал, отдал Люке мой пропуск, сказал:
«Даймё».
Мы с Люкой – пошли.
Я – догадываться, к чему было про ката Сётокана.
Пришли в гардеробную. Там – пофоткались в ростовое зеркало на фоне склада одежды, уходящего вдаль.
Нафоткали с пистолетом.
Включая ту фотку… ну, где я с дебильно-напуганым лицом вижу в зеркале Люку, подкрадывающуюся со спины в чёрной толстовке с АКРИ и ножом в руке, и целюсь – в её отражение, то есть – в зеркало.
Потом Люка сказала, что обычно перед зеркалом задумчиво на себя смотрят в нижней одежде или вовсе голой. Я подумала… и решила назло всему побороть смущение и сняться так.
Только порадовалась, что Деска нет. А то при нём бы – не смогла забороть смущение.
Да… техническая деталь. Пистолет… Люка выдала из гардероба кобуру на прищепке, и кобура, если присмотреться, лежит в углу кадра.
Когатана чуть-чуть торчит из-за резинки. И в хвосте на японской фото.
То фото – выставила Люка. То, что вы видели – я б так сама не встала. И если б видела, как это выглядит со спины – тоже б не встала. Ну, разве что на секундочку, после чего б охренела и засмущалась, что так могу… ладно, по порядку.
Я всё это к тому, что вот та фото – это не я. Это Люка мной. С коварным таким «а давай, чтобы никто не царапал взгляд не идеально точным отражением принцесс, выставим тебя как-нибудь необычно. Ну, типа поймаем момент, как ты только что докурила, на себя глядя, и босой ногой затираешь окурок, глаза на себя уже подняв, а голову от пола – ещё нет».
Ну, это вот вам страшная тайна, что на той фото.
Ладно.
Потом – поменяли бельё на чёрное, завернулась в простынь, и Люка переделала меня в японку. С тёмно-претёмно почти чёрными рыжими волосами. Но как-то умудрилась поймать, что это была тёплая тьма, а не холод космоса. Ну и лицо сделала, кремов не жалея.
Так что, глянув на себя в зеркале… я скинула простынь и посмотрела на себя на самом деле, а не для фото. И смотрела на себя минутку. Понимая… чувствуя, что я впервые вижу в зеркале что-то, что кто-то может захотеть. Посмотрела на Люку, которая стояла сзади и глядела на меня через зеркало с понимающим горько-радостным взглядом.
И – очень захотелось… глубоко поклониться. Но не знала, чем заменить. Потом – вспомнила, что вот недавно Ангел всех пообнимал. И подумала, что мне, наверное, тоже можно. Шагнула к ней… неуверенно. Спросила взглядом – можно ли. Потом – обняла. И – прошептала тихонечко «спасибо».
Она – вздрогнула. Потом мягко, плавно отшагнула, не выпуская из рук, посмотрела на меня с удивлением и сказала:
«Вот теперь, наконец, понятно, какого хрена запрет на речь».
Я – уронила взгляд, еле слышно шепнула «извини».
Она еле заметно вздрогнула, сказала:
«Всё, стоп. Молчи, пожалуйста. И – прости дуру, мне-то подумалось, что у тебя словарный запас – феня с матом, и привычка мерзко орать гопническим голосом, ибо другого нету пока. А ещё завидно стало. Я-то леди изобразить – могу. А ты вошла вся такая в «я – принцесса, всем кланяться», будто в крови. Ну и потом вот это «из рода Мацумото». И Император наш – «сестрёнка»… короче, мне всё ещё завидно. Но пролетарскую злобу на дворян я постараюсь закрыть в сундук. Никак не дойдёт, извини, что я – в Империи, мать её, и сама – полный пайдзец».
Ну, я тут поняла – что.
Маякнула «дай посмотреть».
Она – достала. Я – посмотрела. Потрогала. Вздохнула грустно-зависливо.
Люка – заржала. Убрала. Подставила ладошку. Хлопнулись. И пошли фоткаться.
Про позу на фотке – пояснила выше. Только теперь Люка ещё попросила попробовать что-нибудь сказать жопой в объектив.
Ну, я сначала застыла. От стыда. Смущения. А потом дошло, что она – про «выдать попой какой-нибудь жест». Я – попробовала. С лютым стыдом и смущением. Тёк – поймал на фото. Целиком в полном объёме.
Эффект вы знаете.
Потом мы пофоткались у стены, мелькнул Деск, ушёл.
Потом пошли фоткатся за столом. Где рядом сидел Деск, возникший в японском, с бородой и в парике со сложной причёской. А я – изображала его девушку. Стиснув зубы. Чтобы не реветь от горя. Что – надо как-то изображать полное, невозможное враньё, которого у меня – ни за что.
Дофоткались.
Деск встал, сказал:
«Отлично, фото – всё. Работа – близко к идеально, для первого раза с притиркой команды – выше идеального. Я в охренении и очень благодарен»
Ну, мне пришлось… подпрыгнуть мозгом, чтобы не воспринимать это за сарказм. То есть понять, что он – в курсе, что мы с Люкой… притёрлись.
Ну, мы похлопались ладошками, что – сделано. Тёк пошёл проявлять. Деск посмотрел на меня, сказал:
«Пойдём, покажешь своё каратэ».
Люка – сразу попросила:
«Можно с вами?»
Он – глянул на неё удивленно. На меня, смущённо опустившую взгляд. На неё. Сказал:
«Ну, пойдём. Только, Люка…»
И изобразил жестами, что «рот – застегнуть, каску на голову – натянуть и постучать, выставить перед собой стенку и смотреть в амбразуру».
Она – кивнула. Деск подхватил какой-то рюкзак. И мы пошли.
Шла, вспоминала, как это всё. Ну и с силами собиралась. Потому что всё это мы – впроголодь. Только сок из коробок прихлёбывали.
Вот тут наверное, самое место вставить… высказать, наконец. Ну, про болезнь с голодухой вы поняли. И далее – вам не логично будет, наверное – а как это я осилила-то? Сама-то я тогда тупила и не задумалась. Сильно позже удивилась – а как это я? И спросила…
Эта скотина меня обманула. Что такое Бустеры Иммунитета и Регенерации все ныне знают. В каждой индаптечке есть. И что БИР-7 есть много разных, все тоже знают. Ну так 40 руб. из прайса – это была указана цена доставки. Потому что зелья Иридиевого уровня производства просто не поступают в продажу за деньги и не имеют ценника.
Скотина он.
В общем, мы пришли по коридорам, зашли в зал. В додзё. Борцовское. С зеркалами и пластиковыми татами. Деск – первый, отвесил поклон. Я – за ним. Люка – тоже, чуть скривившись.
Разулись, прошли.
В углу зала на лавочке сидела пара пожилых японцев и один зрелого возраста азиат. Ну… я как-то сразу ощутила, что – японцы. А вот зрелый – непонятно.
Люка – прошла, села на лавочку. Деск посмотрел на меня, протянул руку. Сняла, отдала пистолет.
Потом он сказал, очень тихо:
«Мацумото! Тут – никого, кроме теней. Ты – не показываешь. Ты – делаешь ката с тенями».
Мелькнуло, что видимо, он с дедом одни учебники читал. Потому что дед примерно с теми же словами выколачивал из меня привычку показывать ката ему, а не драться с тенями. Ну, деда я – довела. Что он натянул всё чёрное, замотал голову и мы несколько раз прокручивали все ката с чёрным человеком. А не просто с расшифровкой каждого движения ката с противником, и описанием, где всё это происходит и почему противники нападают именно так. То есть подбегают по очереди с разных концов коридора, а потом – пройти в комнату. Ну и всё такое.
В общем, я просто вернулась в недалекое детство поиграть в каратэ.
Прошла, села на край татами. Посидела, заполняя собой додзё. Ну и потом – как положено. Встать, выйти якобы из линии учеников на исходную. Поклониться, объявить. Выйти в центр площади исполнения. Пара-пяток секунд с закрытыми глазами выстроить вокруг образ помещения и противников. Открыть глаза, но смотреть на образ. И – бой. Закончить. Поклониться поверженным. Секунду сбросить образ. Отойти на край площадки. Ещё раз поклониться, но уже додзё. Вернуться в линию учеников.
Пауза. И – следующее ката.
На двадцати четырёх вызубренных – разогрелась… почти перегрелась. И решила всё-таки сделать те, что были не отработаны. То есть мы вообще не крутили их с чёрным человеком, с расшифровкой прогнали только в самом начале пару раз. А потом я зубрила последовательность, и – всё. Ну, вот её и показала. Без построения образа. С края татами честно объявляя: «ката такое-то, последовательность действий». И показывая медленно технику, а не ударяя по теням.
После восьмого я вернулась. Села. И замерла, ожидая, что – дальше. Ну и отдыхая. Потому что последние восемь делала плавно из-за утомления.
Деды в углу – переглянулись. Один кивнул другому. Они встали. Вышли на мою площадку татами. Один – судьёй посредине. Второй – противником.
Секунд через десять неподвижности до них дошло, что я без команды – не пойду. И судья сказал «кумитэ».
Я – встала, вышла на исходную. Поклон додзё. Три шага. Замереть. Судья, помедлив, скомандовал «рей». Поклонились синхронно. Судья – «хаджимэ».
И – мы с дедком перетекли в стойки и замерли. Я – глядя в пустоту за его спиной. Он – пялясь на лицо и пытаясь поймать взгляд.
