– Верно.
– Дальше вы начинаете думать, – продолжила Ада. – О чём?
– О смерти.
– И что вы думаете о ней?
– Она бы многое решила.
– Вы готовы решать таким способом?
– Нет. Вы спросили, о чём я думаю. Во время приступов я ничего не решаю.
Ада одобрительно кивнула: такая разумность обнадёживает.
– Что ещё приходит вам в голову?
– Это никогда не закончится.
– И как вам это?
– Как есть.
– Вы мучаете себя. Вам больно от этих мыслей. От того, как реагирует ваш разум, а за ним и тело, на первичную боль. Для начала можно избавиться от этого.
– С помощью морфина? – Кроу вскинул глаза к потолку. – Одна доза – и я во втором круге… рая.
– Морфин снимает первичную боль. О ней мы поговорим потом. Но она только часть того, что вы чувствуете. Вас терзает не боль, а ваше отношение к ней.
Он замолчал. Наверняка задумался над её словами, но разрушить его баррикады непросто. Вряд ли удастся в ближайший месяц, а то и год.
– Пусть так, – сказал он. – Что дальше?
– Вы можете снизить боль как минимум вдвое, изменив её восприятия.
– Как?
– Есть несколько приёмов. Вот вам один: попробуйте найти часть тела, которая чувствует себя хорошо. Даже когда что-то сильно болит, она всегда есть. Сосредоточитесь на ней.
– Её нет.
– Не говорите ничего сейчас, попробуйте, когда придёт время.
Оставив Кроу наедине с мыслями, Ада открыла его медицинскую карту, полистала страницы. Не удивительно, что он больше не верит врачам. Написано много, читаешь и думаешь: пора хоронить. Зачем лечиться, если дела так плохи? Тем более что раз за разом всё без толку.
– Вы что-нибудь помните о том моменте, когда вас контузило? – спросила Ада, увидев, что Кроу готов продолжить.
Он закрыл глаза, опустил голову и наклонился вперёд.
– К чему вопрос? – Его голос прозвучал глухо.
Ада секунду-другую молча смотрела на него. Он ощетинился, отгородился, не скажет ни слова. Упрётся и не будет вспоминать или не помнит. Но к этому они ещё не раз вернутся, иначе лечения не выйдет.
– А какое дело вы сейчас ведёте? – спросила она.
Кроу поднял глаза. Ада легко прочла его мысли – те были написаны на лице. Он собирался закончить разговор и уйти, чтобы никогда не вернуться. Но за её вопрос зацепился.
Следующие десять минут она слушала рассказ о Дороти Максвелл.
– Как она выглядела, когда пришла к вам? – спросила Ада.
– Бледная, больная, запуганная.
– А её волосы?
– Никак.
– Она была лысой? – удивилась Ада.
– Она убрала их под шляпку и не снимала её. И верхнюю одежду тоже, ей было холодно.
– Вот как… А её руки вы видели?
– Они были в перчатках.
– Дрожали?
Кроу кивнул.
– И двигалась она как-то странно. Дёргалась, как будто идёт по углям.
– Когда похороны?
– Послезавтра.
– Вскрытие было?
– Нет. Её врач подтвердил естественную смерть, полиция дело не открыла.
– Хотела бы я взглянуть на неё. Можете устроить?
– Да.
– А если прямо сейчас?
– Могу и сейчас.
– Тогда поехали.
– А со мной вы закончили? – усмехнулся он. – Что показало вскрытие?
– Не спешите, мы только начали.
Ада подошла к настенному шкафу, вынула стеклянный флакон и протянула его Кроу.
– Принимайте по одной ложке два раз в день – утром и вечером.
– Что это? – Он повернул флакон в поисках этикетки, которой не было.
– Приворотное зелье.
Кроу замер с открытым ртом. Ада улыбнулась и легонько щёлкнула его по носу.
– Вам ничего не угрожает. У меня другие методы.
Он настороженно смотрел на неё, и она снова заметила, как потемнели его глаза.
Когда они вошли в морг, Ада обернулась, чтобы посмотреть на Кроу. Брови сведены, губы стиснуты, блуждающий в поисках опоры взгляд. Нетвёрдо стоит на ногах, но старается не подавать вида.
– Вам плохо? – спросила она.
Кроу не ответил и, обойдя её, двинулся вперёд по коридору.
Мужчина, ждавший их в прозекторской, выглядел как могучий титан. И вовсе не из-за роста, который был чуть выше среднего. Всё дело – в манере держаться. Он походил на гору: такую, что не сдвинешь даже при огромных усилиях.
– Стивен Райдер, – представил его Кроу, – инспектор полиции… И мой друг.
– Лучший друг! – возмутился Райдер. – А будешь и дальше на всех забивать, стану единственным.
Кроу повернулся к Аде и представил её:
– Мисс Гиллард, полевой хирург.
– Ого! – воскликнул Райдер. – Какими судьбами?
Она протянула руку.
– Зовите меня Адой. Я его врач.
Райдер схватил её ладонь огромной лапой.
– Смотритесь во сто раз лучше, чем все, кто лечил его до вас.
– Они просто не в твоём вкусе, – заметил Кроу.
– Можно подумать, в твоём, – парировал Райдер и спросил у него: – Вы вместе?
Кроу вопросительно вскинул брови.
– Ну, в смысле… – замялся инспектор, – могу ли я пригласить Аду на чашку кофе? Или чего покрепче.
– Вопрос не ко мне. Делай что хочешь.
Он отвернулся. Ада проследила направление его взгляда. Вот же нашёл на что уставиться! На полке у дальней стены в прозрачных банках стояли экспонаты для студентов. Один их вид вызвал у него удушье.
– Давайте взглянем на Дороти, – предложила Ада, взяв Райдера под руку.
– Как скажете, мадам, – учтиво ответил он.
Тело Дороти было маленьким, как у подростка, и казалось эфемерным: словно постепенно исчезало после с того, как его покинула жизнь. На измученном лице застыло выражение грусти.
– Вот она, наша печальная принцесса, – тихо сказал Райдер.
Надев перчатки, Ада бережно дотронулась до головы Дороти, словно та ещё была жива. Её светлые, очень редкие волосы едва доставали до середины шеи.
Ада показала прядь, которая осталась в её пальцах.
– У неё выпадали волосы.
– У Максвеллов мы видели горничную, – сказал Кроу. – Она прятала волосы под косынкой.
– Как она выглядела?
– Дрожащие руки в перчатках, неуверенная походка, болезненный вид.
– Когда это было?
– Два дня назад.
Ада сдвинула простыню и, подняв тонкую руку Дороти, осмотрела её. Затем обернулась и поманила Кроу. Он сцепил пальцы до хруста, лишь бы не потерять контроль. Но подошёл.
Стив Райдер не стал дожидаться личного приглашения.
– Видите белые полосы на ногтях и эту сыпь? Вот здесь и здесь.
– Что это значит? – спросил Кроу.
– Думаю, она отравлена.
– Чем?
– Скорей всего, таллием.
Райдер присвистнул:
– Вот это номер! Башку бы оторвать эскулапам. Столько времени потеряно. Пойду звонить своим, пусть открывают дело.
