– Мужик, который одним взглядом может вырубить, – продолжила Вера. – Прозектор, лечащий наложением рук. Ты… кстати, не подскажешь, что именно делаешь ты?
На этих словах Виктор обернулся. Его лицо выглядело таким же безмятежным, как и в тогда, когда он объявил Вере, что она новый ординатор.
– Дело в том, что мы хранители, – произнес он.
– Чего? – Вера почувствовала, что изогнула бровь.
– Все мы когда-то стали врачами и… продолжаем ими оставаться, но в несколько ином качестве. Вера… при любой старой больнице неизбежно поселяются такие доктора, когда в ней накапливается достаточно страданий. Это происходит естественно.
– Что же мы делаем? – немеющими губами спросила Вера.
Тогда Виктор подвел ее к девушке, накрытой простыней, и указал на нее.
– Мы с тобой помогаем уйти тем, кому это слишком больно сделать самостоятельно. Это… криминальный аборт. Ей было семнадцать. Побоялась сказать родителям. Доехала домой с кровотечением и легла спать. Бригаду вызвали слишком поздно, тридцать минут реанимации в машине. Истекла кровью на пороге больницы. Я вернул ей то, без чего она не хотела уходить, а ты помогла заглушить боль от потери…
Вера вздрогнула и отошла.
– Если такие как мы перестанут работать, в этом месте накопится слишком много дурной энергии. Больные начнут хиреть, у докторов все станет валиться из рук, сотрудников и посетителей будут преследовать несчастья. Те места, где страдают люди без хранителей становятся проклятыми. Мы сейчас здесь делаем именно то зачем когда-то пришли в медицину – помогаем и смягчаем боль!
Вера сделала еще один шаг назад.
– Я не собираюсь отправлять людей на тот свет!
– Вера, смерть это часть жизни! Ты как врач должна лучше других это понимать!
Хирург протянул к ней руку.
– Я был как ты, когда меня взяли на работу. Поэтому я не решился сразу же сказать тебе правду.
Вера почувствовала, что ее губы дрожат. Она развернулась и вышла.
– Хорошо! Отдохни и как следует выспись! Завтра поговорим! – донеслось в спину.
Часть 2
Вера спустилась на первый этаж и, выйдя из дверей лифта, остановилась. Ее трясло. И было неясно, что делать дальше. Вера мучительно посмотрела в сторону приемного отделения – там были двери наружу – и очень четко ощутила, что это будет неверное решение.
Навстречу двигалась фигура. Доктор была в тошнотворной розовой хирургичке, на шею был закинут ярко-алый фонендоскоп. Шестым чувством Вера поняла, что это она, еще одна хранительница.
"Любовь Ивановна Мирская, врач-кардиолог". Вера уставилась на бейдж, гадая, что ей сулит встреча с еще одной необычной обитательницей больницы.
– Привет! – поздоровалась та.
Любовь была рыжая, полноватая, вся в веснушках, и Вере она не понравилась. Неприятное впечатление создавала то ли расслабленная полуулыбка, то ли блуждающий взгляд.
– В мертвяцкой команде наконец-то прибыло, – шире улыбнулась она, как будто закрепляя ощущения от знакомства.
Веру и так подташнивало от новой роли, но единственное, чем вновь прибывшая сумела ответить – такой же странноватой полуулыбкой.
– Теперь Витя передохнет, – продолжила кардиолог. – Ему трудно здесь было. Что ни говори, анестезиолог из него никакой. А вот хирург замечательный. Мы тебя заждались, Вера!
– Не уверена, – зачем-то буркнула Вера.
Но, как выяснилось, ее расслышала Любовь.
– Отчего?
– По-моему я не подхожу вам.
Любовь пожала плечами.
– Об этом не нам с тобой судить. Наша больница одна из старейших в Москве, именно поэтому здесь так много хранителей. Работать здесь честь.
Вера выдохнула. Она в этом сомневалась.
Новенькая сосредоточилась на ключах, которые Любовь за кольцо вращала у себя на пальце.
– Витя предупредил, что ты захочешь отдохнуть.
С этими словами Любовь повернулась к Вере спиной и указала вперед.
– Я провожу, – следующим делом кардиолог вынула из кармана смартфон и двумя быстрыми движениями активировала экран.
Вскоре она уже болтала с хирургом.
– Да. Встретила твою, – долетело до Веры. – Идем к флигелю… Иннокентию трудно помешать!
Вера расслабилась, услышав эти слова. Если бы еще выяснилось, что хранители владеют телепатией, это было бы слишком.
Любовь подвела ее к небольшому выкрашенному желтой краской зданию, выглядевшему так, словно его построили в прошлом веке. После этого кардиолог отперла ключами железную, покрытую серой, кое-где облупившейся краской дверь. Вера без энтузиазма посмотрела на ступени крыльца, вросшие в асфальт.
– Оно старое, – заметив этот взгляд, пояснила кардиолог. – Первоначально служило жилищем для врачей, потом какое-то время тут был терапевтический корпус, теперь первый этаж отдан под хозяйственные нужды. Второй наш. Он считается кафедральным.
В коридоре было темно. Над широкой лестницей, уходившей наверх, тускло светила лампа.
– Разувайся, – Любовь указала на стоявшую у входа банкетку, из-под которой выглядывали несколько пар мужской обуви.
Вера скинула сабо. Кардиолог указала в темный проход, уходивший направо.
– Там какой-то богом забытый архив. Так что на счет непрошенных гостей можешь не беспокоится. Психиатр не просто так здесь устроился, он понимает в таких вещах.
Любовь, надела женские тапочки, сиротливо стоявшие у стены, и зашагала к лестнице. Вере пришлось шлепать босыми ногами.
Наверху оказался такой же коридор. Большого занавешенного тюлем окна вполне хватало, чтобы придать помещению вид обжитого. По сторонам висели картины, довольно странные на Верин вкус.
Любовь довела ее до конца коридора и толкнула большие выкрашенные в белый цвет деревянные двери, расположенные слева перед окном.
– Иннокентий собирался устроить здесь кабинет для консультаций, – пояснила кардиолог. – Но Петрович продолжает настаивать на том, что психиатру нужно общество. Я же просто считаю, что прибрать себе целый этаж слишком жирно. Мы же не в дореволюционной России живем!
Вера зашла. Обстановка что-то смутно напоминала. Так, наверное, выглядели жилые комнаты до Великой Отечественной войны. Даже на круглый, стоявший посередине стол, для полного сходства была накинута вязаная крючком скатерть.
Любовь вроде бы собралась идти, но Веру смущало ощущение невидимого присутствия.
– Это все чье-то? – заговорила она, жестом обводя комнату.
Кардиолог кивнула.
– И ничего если я буду жить тут?
Любовь вздохнула.
– Не бойся, ей это уже не пригодится.
– А кто была эта она? – настаивала Вера.
Любовь закатила глаза, ухватившись за дверь.
– Прошлая Вара Павловна, – произнесла она скороговоркой. – Витя сказал не очень усердствовать с объяснениями. Но тебе, в самом деле, стоит знать. Мы получаем свои должности по наследству вместе с именем и фамилией.
– То есть, ты на самом деле не Любовь?
– Да, – кивнула кардиолог. – И тебя, и меня звали по-другому. Но все устроено так, что ты узнаешь свое настоящее имя, только когда придет время уволиться.
Вера глубоко вдохнула, чувствуя, что ей по-прежнему на редкость не по себе.
– Эту больницу с древних времен хранили Вера, Надежда и Любовь. Первой из нас была Вера, она забирала боль. Любовь открывает двери в этот мир, я… можно сказать, по сути своей акушер. Есть еще Надя, она, как ты сама, наверное, догадалась для тех, у кого нет шансов. Они с Михаилом Петровичем вроде вас с Витей, только наоборот. Команда жизни.
– А мы… – вырвалось у Веры. – Команда смерти?
Любовь кивнула.
– Но Верой быть почетно. Она была главная, по крайней мере, прошлая. Вокруг нее вращалась жизнь коллектива, пока в июне мы не обнаружили, что ее нигде нет. Все испугались, потому что не понимали, что это значит. Обычно перед тем, как уйдет старый хранитель, ему на смену приходит другой, чтобы принять дела. Но новой Веры два месяца не было.
Любовь тяжело вздохнула.
– Мы подумали, больнице пришел конец. Таким как мы непросто поменять место работы. И вот, – раскосые глаза Любови остановились на Верином лице. – Появляешься ты. Мы все состоявшиеся врачи и понимаем свою функцию при больнице. У нас еще никогда раньше не было ординатора, желторотого птенца. Иннокентий и Виктор сегодня поспорили. Психиатр сказал, что ты выродок, но раз он так и не сжег тебе мозги, значит, все в порядке.
Любовь еще раз схватилась за ручку двери.
– Уйдешь и подставишь всех нас, – как-то очень искренне сказала она. – То, что ты вернулась означает, что слухи врут и долбанная оптимизация нас не коснется… В общем, не закроют нас. А то, ты знаешь, земля в центре города дорогая…
С этими словами Любовь вышла, а Вера осталась стоять посреди прибранной комнаты, босая, в чужой хирургичке. "Сплошное безумие", – сказала себе она и, не придумав ничего лучше, уселась на диван. В комнате ничего не было, что могло бы помочь Вере отвлечься от душивших ее мыслей: ни телевизора, ни компьютера. Только книги. Огромный, старинный с виду стеллаж был доверху забит учебниками. Значит, теперь это все ее.
Интересно, как выглядела прошлая хозяйка? Прикрыв глаза, Вера почему-то представила себе крепкую женщину в накрахмаленном белом халате и колпаке, не старую еще и уже не молодую, сильную, с уверенным открытым взглядом, эдакого хирурга из советских времен. Сама Вера была не такая. Что она даст этой больнице? И когда девушка уже почти провалилась в сон, в дверь постучали.
– Это я, – раздался с той стороны голос Виктора.
– Да-да, входи.
Сейчас она чувствовала себя виноватой перед хирургом.
Хирург все еще был в форме, лишь накинул белый халат поверх хирургички.
– Вот, – с этими словами он поставил белую картонную коробку на стол.
– Что это?
– Торт, – улыбнулся Виктор. – Захватил из ординаторской. Сегодня был твой первый день и как бы странно он ни прошел, надо это отпраздновать…
– А нормальные врачи знают о том, что вы подворовываете их продукты? – Вера наконец смогла заговорить о хранителях.
– Нормальные врачи? – хирург изогнул бровь. – А! Вот ты, наверное, о чем! Я тоже врач отделения и, надо сказать, хороший. Торт я получил за успешную холецистэктомию.
Виктор рассмеялся и сел за стол.
– Я оперирую как обычный врач, пока мне не нужно выполнять основную работу.
– Так вот почему они с тобой здоровались, – сообразила Вера.
– Да, – улыбнулся Виктор. – Когда меняются хранители, никто этого не замечает в больнице. Ты будешь все та же старая Вера Павловна, когда вернешься в реанимацию. Они, наверное, решат, что ты была в отпуске. Но, как бы то ни было, они чувствуют нашу суть. Нас всех считают талисманами.
– И они разве не понимают, что вы проводник смерти?
Вера вгляделась в его бейдж, блестевший на груди. "Виктор Юрьевич Успенский, врач-хирург, к.м.н.". Фамилия очень подходила к его роду занятий.
– Только некоторые больные. Ладно! – хирург резко поднялся и прошагал к подоконнику. – Будешь чай?
Следом он без труда разыскал чайник и чашки в стоявшей рядом тумбочке.
Вскоре все было готово для застолья. Виктор отрезал Вере пышный кусок, девушка поняла, что не голодна.
– А хранители… – она запнулась.
Что-то в глубине души подсказывало, что хранители живые не в привычном смысле. Виктор поднял голову, отломав от торта ложкой внушительный кусок.
– У нас все те же чувства, что и у обычных людей?
Виктор потупился.
– Если ты об этом, то мы не так сильно нуждаемся в отдыхе и еде, как другие. Наша природа делает нас выносливей. Я например не очень хочу есть, потому что теперь это не так уж и важно для выживания. Но сладости от этого не становятся менее вкусными, – с этими словами хирург положил в рот ложку.
Вера тоже попробовала. Торт, в самом деле, был отличный.
– Я, кстати, здесь не только за этим, – вдруг очень серьезно произнес Виктор.
