– Быть не может! – вскрикнула Майри, вздрагивая от самой мысли, что их орн лишится своего скригги в такой опасный для их земли час, – он ведь был так крепок! Отчего же теперьему хуже?
Бер пожал плечами, сурово вздохнув в поседевшую бороду. Подле него в молчании застыли и выбежавшие во двор земляки.
– Неужелине догадываешься, тиу?рра? Сперва вражье нашествие в самое сердце страны, а затем весть о гибели стольких родичей – да и молва о твоей тоже кончине – для него это было сильнейшим ударом. Наш Эрха слёг в одночасье как срубленный дуб.
– Всё так! – закивала одна из служанок, жена главного конюшего, – как только услышал об Огненной Ночи, что рассказал ему вестник о гибели ёрла и иных наших бедствиях, кои принёс этот Лев их из Эйрэ – прямо тут во дворе пал как скошенный! А ещё…
– Помолчи, Гильда, сам всё расскажу! – оборвал её стражник, – и не удар Эрху вовсе разбил – а всё равно телом он слаб как немощный, и не в силах с тех пор даже встать с ложа на ноги. Он вроде бы ясен умом – и как прежде наш скригга и защитник Дейвоналарды в отсутствие законного полнолетнего ёрла, как и раньше возглавляет войска и ведёт ратные приготовления. Только… – Бер запнулся, умолкнув.
– Только что? – пристально взглянула в его глаза Майри, ожидая ответа.
– Негневайся за сказанное, тиу?рра… но даже почтенный Доннар считает – не говоря уж про прочих тут родичей – что наш Эрха от тяжкой болезни уже повредился рассудком. Его дух ослаб, он в страшной тоске и терзаниях, постоянно твердит что-то непостижимое нам…
– Эй, Бер, старина – кто там приехал? – раздался вдруг чей-то знакомый дочери Конута молодой голос с ведущей на верхние ярусы стерквегга каменной лестницы, – от дяди Мейнара что-ли гонец?
Майри вскинула туда взор и увидела неторопливо спускавшихся к ним трёх парней. Тот из них посередине, кто и окликнул Бера, был с короткой ещё светлой бородой, в ком дочерь Конута не без труда, но сразу признала своего брата – без столь привычных его обличью оружия и брони, одетого по-домашнему в долгие свободные поножи, подпоясанную расшитую рубаху и тиснёную выжженными в коже узорами лёгкую верховни?цу без рукавов, поверх которой привычно уже свисал с шеи на истёртом шелковом шнурке знак трёх огненных стрел Горящего. Там же подле него с удивлением взирали на гостью ещё двое их родичей, повзрослевшие сыновьявершнего стерквеггом в Э?икдаленгейрде однорукого Турсы Медвежьего – молодые Эвар и Къеттир.
– Айнир! – вскрикнула она радостно, махнув рукой.
– Вотин… Неужели это…– поминая Всеотца, негромко выдохнул узнавший её издали брат, словно застыв на месте в оторопи. И через миг распахнув в приветствии руки бросился по лестнице вниз, перескакивая через пять ступеней разом.
– Сношай меня волки! Майри! Майри, это ты!
Он обхватил дочерь Конута в крепкие объятия и обрадованно закружил над землёй.
– Майри, сестрёнка – ты жива! Это и вправду ты! Эй, парни, гляньте вы только – это же наша Майри вернулась сюда! Ульф, где ты там, сношай тебя волки! Глянь кто тут есть! – заорал он во двор.
– Да, Айнир, я вернулась! – она не могла налюбоваться на так повзрослевшего брата, обрадованно зацеловав его словно малого ребёнка и сквозь брызнувшие из глаз слёзы радости погладила по голове.
– Как ты возмужал! О тебе уже слава гремит первее иных ратоводцев; где бы я не проехала – лишь о Книжнике все говорят. Тогда был ещё юноша, а теперь настоящий муж, вершний Ярнвегг… – она ещё раз обняла Айнира, с радостью глядя в его обветренное лицо с незаметною ниткою светлого шрама на левой щеке – знак ветров и ненастий, встречаемых им на полях всех бессчётных выправ и сражений. Знак войны, что остался отметиной брату…
– Лапка, зараза, лягается – не даёт себя крыть Корчу, чтоб её волки сно… – вышедший с коновязей со случной шлеёю в руках Ульф Твейрокси на миг онемел.
– Майри! Здравствуй, сестрица! – повзрослевший и ставший шире в плечах младший племянник Бородача придя в себя радостно обнял повисшую у него на шее дочь Конута, обрадовавшуюся встрече с ещё одним близким родичем и другом детства из Хейрнабюгде.
– Майри, я всё не верю глазам, что ты тут! Отец! Эй, отец! Выйди глянь, кто к нам прибыл! – Айнир загорланил в бок затворённых дверей, из которых сам прежде явился на двор.
Из их сводчатого проёма показалась стать Бурого. За прошедшие два года дядя не изменился – ни согнулся, ни располнел, как иные в том возрасте. Лишь новые морщины избороздили лоб, ина висках добавились нитки седины – знаки тяжёлых испытаний и невзгод. Но ни статью, ни глазами он не постарел и не осунулся, оставаясь первым из военачальников Дейвоналарды, искуснейшим после старого Эрхи воителем и истым Несущим Кровь Дейна – вторым по старшинству и воинской славе в их орне.
– Отец! Только посмотри, кто здесь!
– Майри! Девочка моя! – Доннар вздрогнул в волнении, торопливо спускаясь по лестнице. Спустя несколько мгновений очутившись внизуон крепко обнял племянницу, прижав к себе что было силы.
– Я уже оплакал тебя – и страшился появиться перед братом в чертогах у Вотина с вестью, что не уберёг его кровь, – прошептал он сквозь слёзы, не выпуская Майри из объятий, – но верно сам Всеотец охранил тебя все эти годы… Где ты была? Что с тобою случилось?
– Дядя, я…
– Погоди – ты верно в пути не один уже день, и голодна – а я тебя держу у родного порога с расспросами? – Бурый заметил её высохшие, потрескавшиеся от жажды и ветра губы и исхудавшее заострившееся лицо – и подозвал к себе стражника..
– Бер, ступай скорее в стряпную – пусть всё тащат из печи немедля! Пойдём, моя девочка, поешь, отдохни. Ты теперь дома, хватит долгих дорог!
– Айнир, – обратился он к сыну, – поставь её рыжую в стойло, пусть ту почистят, накормят – и скорей иди с нами! Икликни всех остальных, кто есть тут – обоих Сверрсонов, Сигвара, Въёрна с сынами – скажи им, что сегодня дочерь Конута возвратилась домой!
– Да, отец! – парень повёл упиравшуюся, не дававшуюся его руке фыркавшую рыжую за повод в конюшни, где снял с кобылы тяжёлый куль с вещами сестры и с лёгкостью потащил его на плече, последовав за отцом – лишь мельком кинув взор на торчавший из ножен клинок с чисто выбитым в твёрдом металле знаком кузнечных искусников Вейнтрисведде, в сомнении хмурясь в каких-то раздумьях. Бурый же вместе с сынами Турсы Бере уже торопливо повёл Майри во внутренние ворота стерквегга, в покои их родового чертога. Тем временем двое подозванных Айниром мальчишек-конюших сразу принялись рассёдлывать и чистить от пота и грязи уставшую кобылицу, налив ей в поилку несколько вёдер тёплой воды, чтобы та утолила жажду после долгой скачки сюда.
Снаружи стерквегг был мурован из камня, обстроен за прошедшие годы с веками твёрдыми валунами гранита и полевого камня, но внутри всё было по-прежнему словно в самые давние времена. Само нутро чертога было срублено из дерева, чьи потемневшие брёвнаы венцов свидетельствовали о давности этой обители. Сюда в светлую просторную горницу над внутренним двором Доннар и привёл дочерь брата. Всё ей было знакомо здесь с детства – вывешенные по белым, мазаным извёсткой раскрашенных узорами и очертями стенам тканые, вышитые и набитые полотнища с искусными рисунками; истоптанный ногами десятков поколений тех в чьих жилах текла кровь их прародителя Дейна дощатый пол; тяжёлые дубовые столы и резные высокие стулья с дивно украшенными спинками; большие лари из бука и ясеня, печи и очаги вокруг покоя у стен; высокие стрельчатые окна из тончайшей слюды и цветного варёного камня; свисавшие с потолка из-под круговой лестницы вокруг чертога огромные кованные светильники в натёках застывшего воска.
– Садись, Майри, присядь же с дороги. Как мы долго тебя дожидались тут, девочка… Где ты была эти два года, как уцелела тогда? – спросил у племянницы Доннар – глядя, как торопливо та ела принесённую на белоглиняном блюде горячую снедь, хватая её руками, от волнения давясь и обжигаясь.
Айнир сел рядом с отцом на скамью, и весь во внимании смотрел на сестру, ожидая рассказа. Подле них в нетерпении внять её речи уселись и юные Эвар с Къеттиром из Дубовой Долины, и двое братьев Сверрсонов, сынов упокойного Лаггэ – и все прочие явившиеся на зов Бурого старшие родичи их семейства, бывшие в этот день в Вестрэвейнтрифъя?ллерн.
– Я потом лишь узнал, что на следующий день весь обоз был разбит, и никто там не выжил – всех смело то воинство Льва. Как ты там уцелела, сестрёнка? – спросил её брат.
– Их конных была только сотня, кто вышел на нас, но а?рвейрны снесли нас внезапностью точно коса траву – всего лишь десяток прорвался назад, и я была с ними. Надеялась, мы успеем добраться до Греннискъёльд-гейрда – но враги нас загнали в чащобу и по-одному выбили стрелами как охотники зайцев. Я-то сама почти смогла оторваться, как мой конь сломал ногу на спуске.
– Э-эх! – с горечью выдохнул Айнир, слушая Майри, – вот ведь как жребий упал тебе… А так глядишь – и от врага ты смогла бы уйти.
– Кто знает то, Айнир? Быть может что разом со всеми я в нашем стерквегге и полегла бы, успей там добраться до городища. Всё одно против тех их загонов та твердь до рассвета не устояла бы. А так мне угораздило брякнуться наземь с коня… – вздохнула она с сожалением.
– И тебя они взяли без чувств, – докончил её слова Бурый.
– Нет, дядя, – дочь Конута несогласно мотнула, – лук-то при мне был, и шестерых я пересчитать там успела!
– Ничего себе, сестрёнка! – у Айнира от удивления подскочили ввысь брови – и сам Доннар, как бы не был тягостен ему рассказ братовой дочери, обрадованно улыбнулся, заслышав такое из уст той.
– Как бы прежде не знал я про твой острый глаз, девочка – так не поверил бы в то ни единожды! – оглаживая долгую бороду восхищенно сказал старый Снорре Свинхофди, прорицатель велений богов в орне Дейна, и с гордостью вопросил у собравшихся родичей, – шестерых сразу – виданно ли такое, почтенные?
– Видишь – не зря тетивою ты мучила руку, как бы там не ворчал старый Хеннир… – обрадованно обратился к дочери Конута Ульф, подбадривая её.
– А дальше что было, сестрёнка? – спросил её Айнир.
– А потом подоспели их лучники – прострелили мне руку и там уж скрутили… – Майри дотронулась до левого предплечья, где под одеждами был скрыт незримый им шрам от стрелы, – тот их сотникспешил следом за воинством арвеннидак Греннискъёльд-гейрду – и оттого меня там не прикончили, как им хотелось сперва – а вместе с ранеными отправили на расправу к горе.
– Ну а что было дальше, сестрица? – вопросил её молодой Эвар Турссон.
– Через день мы в ардкатрах приехали, и там у ворот… – Майри запнулась на миг – так свежо ещё было в памяти то увиденное там.
– Там были колья с головами всех павших в той битве вершних… и твоих сыновей тоже, дядя. И вашего отца Сверры, – обратилась она к сурово внимавшим ее словам братьям Ульфу Костолому и Хенниру Лысому, – и брата ёрла с прочими – всех их, кто пал в эту ночь… Все их головы были взяты добычей сразивших их. Немногие уцелели из наших в Ночь Смерти, кто смог отступить к перевалу.
– Одедраугр пожри их! – заслышавший такую весть Айнир в ярости хватил стиснутым кулаком по столу, и посуда со звоном на миг подскочила.
Дядя Доннар на миг прикрыл ладонью глаза, лицо его свело судорогой при упоминании о погибших старших сынах.
– Словно соль в рану такое известие, девочка… Давно я оплакал обоих. В тот день я со Свейром Удальцом переводил наш загон через переправу у Свартэикфъяллерна – и Горящий послал мне дурное знамение… Два ворона ви?лись над кручей у Чёрной Дубравы, вздымаясь всё выше и выше к макушке – как вдруг порыв ветра швырнул их на скалы, и обе те птицы замертво пали с вершины на земли к ногам моего скакуна. Свейр меня успокоил, что нет в этом знаке дурного предвестия нашей выправе по северным большакам – но я вдруг почуял, что не на нашу с ним долю был выброшен Всеотцом этот жребий. И лишь потом, когда в середине лета до меня дошли горькие вести о гибели в Эйрэ всей нашей выправы, я понял – это на моих сыновей пал там вырок Горящего призвать их так рано в чертоги героев…
– Ну а потом что, сестрёнка? – вновь стал выпытывать её пришедший в себя брат.
– А потом я надолго в узилище загостила. Имени своего я им так и не раскрыла, и обо мне на какое-то время забыли.
– Вот почему мы найти не могли тебя, девочка… Всех я поднял, кому смог дать послания прежним внимавшим мне некогда в Эйрэ мужам среди знатных домов – но никто про тебя не слыхал ни единого слова… – вздохнул дядя Доннар.
– Было ли дело им в поиске том, как война полыхала? – Майри пожала плечами, – даже если бы знала о том я, что ищут меня – то от страха сама не назвалась бы даже друзьями твоими назвавшимся. А?рвейрны готовились к войне, по всему ардкатраху собирались войска, что шли на юг за Борной Старым к Каменному Узлу, спешно укреплялся порушенный за осаду город. Сын Медвежьей Рубахи собрал все их кийны в единый кулак, чтобы ответно обрушить на нас.
– Немногие даже знали про этого младшего сына у Дэйгрэ… – промолвил Доннар, – и уж никто не предвидел, что он окажется в его-то молодые годы таким умелым ратоводцем, нежданно воссев на Высокое Кресло. В нужное время и нужным человеком он оказался, и в воинском запале с упорством ещё поискать надо такого средь арвеннидов – нет и сомнения, что почти все фе?йнаги поддержали его как один, позабыв свои старые ссоры.
– Ещё и круи?нну для упрочнения власти созвал, как и встарь… С кочевниками договориться сумел о союзе. Старый Дэйгрэ до такого навряд ли додумался бы… – добавил прорицающий Снорре.
– А он и есть воин с рождения, – ответила родичам Майри, – возмужавший во множестве битв, хоть и далёкий от Высокого Кресла казалось бы – прямой в обхождении что со знатными, что и с низкими чином людьми, как о нём я в неволе узнала. Он из Бейлхэ – того и достаточно. И именно тем он и опасен для нас как владетель Высокого Кресла, что в отличие от возросших при дворе старших братьев уже по-настоящему опытен на полях битв – но и всё ещё молод и горяч. Тийре жаждет отмщения нам за сражённых в Ночь Смерти родных, как то требует долг. А от своего отступать не привык он – поверь, дядя…
– Да уж – кровь самого Врагобойца, иначе не скажешь. И у павшего дуба гнилого из прочных корней пробивается часом побег с новой силой – так и тут в его доме то вышло. Не каждого из ратоводцев в его-то молодые годы нарекут таким прозвищем – Бесстрашный… – хмуро произнёс Доннар.
– Ну а дальше что было с тобой, девочка? – спросил однорукий Турса Бере.
– А затем их домоправитель дворца – родич прежнего главы воинства тверди, возжелавшего после гибели Дэйгрэ самому сесть в Высокое Кресло – забрал меня во дворец из узилища, – кратко ответила Майри, не желая смущать родичей, кем хотел её видеть там хитрый Броданн, для кого он привёл её в девичьи, с какой целью и умыслом.
– Там я и пробыла до поздней осени среди дворцовых служанок. Думала, от отчаяния и рассудка лишусь, как не могла вырваться на волю из той прочной укрепи. А вести в тот час приходили безрадостные – как а?рвейрны нас сокрушали повсюду, когда арвеннид возвратился с победой из Травяного Моря и бросил все силы на запад, отражая дейвонские воинства.
– Не сокрушены мы ещё, девочка, – успокоил её дядя Доннар, – хоть и тяжкие времена, будто сам Каменная Рука ожил из мёртвых. Но ничего – справимся. В Великую Распрю и тяжелее часи?ны случались. А дальше что было?
– А потом в конце листопада их арвеннид вернулся в Аг-Слейбхе, и под ночь не один появился там в девичьих. Сама сперва не поверила, что вместе с ним был и Ёрлов Убийца, прибывший из выправы по дейвонским уделам. Зашли они перед советом их ратных, переговорить с глазу на глаз да вина выпить – и там…
– Так – погоди-ка, сестрёнка… – вдруг перебил её Айнир. У него поднялись ввысь в изумлении брови, и сын Доннара пристально посмотрел на сестру, точно по-прежнему не веря, что она перед ним, – это… Неужели была это ты, кто убить их пытался?
– Так это ты, девочка, чуть не убила Льва А?рвейрнов? – дядя как онемел в потрясении, не зная что и сказать.
Майри согласно кивнула, смутившись от их пристальных взоров, точно родичи впервые узрили дочь Конута.
– И как ты жива там осталась?
Майри осторожно отстранила пальцами прядь долгих волос от виска, на котором был виден скрываемый ими темнеющий шрам от копейного жала.
– Не добили меня там тогда – хоть и изранили до полусмерти, истыкали копьями. Сама не знаю как выжить смогла…
Родичи хмуро взирали на шрамы, оставшиеся на ладонях у Майри.
– Не вышло у меня сразить Аррэйнэ, дядя, – вздохнула дочь Конута, – била его насмерть, в самое горло и в сердце – да не судьба была видно пасть Льву от руки моей. Арвеннид отдал его лучшему лекарю, и тот Убийцу Ёрлов израненного наверное из самого Ормхал на свет назад вытянул.
– Год мы о нём ничего не слыхали, все уже мёртвым считали давно… – хмуро вымолвил Айнир, – да он оказался живучее гада болотного, зверь этот… что и смерть его взять не смогла.
– А я весь этот год провела взаперти, ожидая расправы. Раз я живою осталась, Неамхейглах решил меня Льву в его руки отдать – чтобы он сам мою кровь взял в отмщение.
Дядя, брат и прочие родичи из Дейнблодбереар молчали, внимательно слушая речь дочери Конута.
– И вот через год сам ко мне он пожаловал в бурру… – Майри остановилась на миг, понимая, что отныне с этих слов оскверняет уста ложью перед доверявшими ей близкими, – и решил там в отместку не просто убить меня – а заживо погрести, чтобы я змеевы норы до смерти успела узрить – и так вот и сделал в то утро.
– Вот же зверь… – процедил сквозь зубы ошеломлённый её рассказом дядя Доннар, – живою?
– Так. Там в кадарнле старая бурра стоит на обрыве – вот в ней меня в яму и скинул, и собственноручно тот выход камнями заклал.
– Выблю?док проклятый… Дай Всеотец с ним в бою когда встретиться! – озлобленно молвил потрясённый Айнир, стиснув в кулаке нашейную скъюту тройных стрел Горящего.
– И что с тобой дальше было? Как спаслась ты из ямы? – спросил её дядя.
– Сперва я убить там себя захотела, чтоб уж сразу – не мучаясь с голода. А потом ненароком во тьме нашла дырку в стене призасыпанную, что под землёй из Аг-Слейбхе меня теми норами вывела – вот уж взаправду где побывала как в Ормхал у змея… Чудо, что камень был выточен сточной водой – так только живой и осталась, на свет смогла выбраться. А дальше уже как могла по лесам сама пряталась, пока в одном селище еду и одежду себе не украла – и так же не раз приходилось, чтобы выжить.
– Не изловили тебя, и уже хорошо, – сочувственно вздохнул дядя, – могли ведь прибить так на месте – не стража его за побег, так поселяне за воровство.
Майри продолжала на ходу выдумывать историю бегства, стараясь, чтобы её повествование не стало уж слишком невероятным.
– А потом я прибилась к обозу на север идущему – по-а?рвейрнски и так говорить могла прежде, а за час той неволи в ардкатрахе ещё лучше выходить у меня стало на разных наречиях. Не распознал там никто как чужачку, хвала Всеотцу. Выдала себя за дочерь бродяжного лекаря, павшего в битве недавно – травы же разные знаю, да раны умею лечить – и так на северные Помежья в путь двинулась с ними чтобы как можно ближе очутиться у наших уделов. Правда тою зимою меня по дороге внезапно свалила болезнь, и до самой весны в одном кадарнле провалялась еле живая. А уж как сумела встать на ноги, так раздобыла коня и всё нужное для дороги. Нашлись добрые люди, помогли – я же за а?рвейрнку себя выдавала, назвалась им чужим женским именем. Сказала, что еду на юг до горы, и так без подозрений исчезнуть смогла – и две седмины сюда добиралась по северу.
– Девочка моя, как ты ещё уцелела в тех дебрях, и в чащобах дорогу нашла? – покачал головой Доннар, – зверья там ведь хищного сколько, болот…
– Да, сестрёнка… – удивлённо присвистнул Айнир, почёсывая бороду, – кто бы подумать мог, чтобы ты такое осилить сумела одна, что и мужам не под силу порой? Видно у дяди Конута не дочь родилась тогда, а сын в юбке… – пошутил он.
– Не всем мужам столько тягот порой выпадает, как тебе боги отмеряли полною чашею, девочка… – ошеломленно покачал головой старый Снорре, – чудо, что ты живою осталась, и сумела к родному порогу спустя столько лет возвратиться.
– Верно сам Всеотец тебя вёл весь путь, дочка, – Доннар сжал руку Майри, ласково её стиснув в своих пальцах, – что такие вот испытания и мужам не по силам иным ты там выдержала.
– Сама ведь не знаю, как всё одолела… – опустила глаза она вниз – стыдясь правды о том, как всё было на деле – кто ей дал всю ту помощь в пути до родного порога, кто её спас не единожды.
– Ты ведь нашей породы, кровь Дейна. Верил я, что останешься если живой ты, то силы найдешь хотя бы краткую весть о себе землякам подать, и к родному огню возвратиться когда-то… А ты много больше осилила, девочка, – Бурый радостно обнял племянницу.
Дослушав долгий рассказ дочери Конута о её тяготах в Эйрэ и непростом пути к дому, прочие родичи начали расходиться по прежним их прерванным её приездом делам. За столом там остались лишь старый Снорре, Бурый с сыном и ещё пара человек из ближайшей родни.
– Дядя, а что творится теперь тут на Круче, какие есть вести о прочих? – спросила Майри.
– Сейчас больше дурных вестей ходит, чем добрых, моя дорогая… Многие пали в сражениях за минувшие две зимы, лишь следами на родовом древе оставшись… – нахмурился Бурый, – вот, на прошлой седмине последним оплакали Эйля с Медвежьей Горы, сына Сварта Упрямого – пал бедняга при наступе в зиму в их укрепи, своей сотней верша? там.
– Снесли голову в сшибке секирой как жёлудь… – со вздохом добавил почтеннейший Снорре.
– Но зато молодых сколько много всю храбрость явили! Вот Айнир каков… – Доннар внимательно посмотрел на смутившегося от похвалы сына, – ещё мальчишка был перед войной – охота да девки одни на уме – а стал лучший когурир среди нашего воинства – да чтоб мне в Хвёггову нору живьём провалиться коль лгу!
