Снаружи стерквегга, став на крытом настенном переходе меж вежами внутренних чертогов Вестрэвейнтрифъя?ллерн, несколько мужчин вели собственный непростой разговор.
– Ты просишь слишком много, почтенный… – хмуро ответил Доннару его родич из младшей ветви семейства Хугиль Гальтхафур, – присягнуть на верность Скъервирам, наших братьев убийцам – не по мне, если молвить учтиво, а не как просится на язык. Или ты позабыл об их смерти, каковой она была? Если Эвар не успел рассказать тебе о последних мгновениях Конута, как Къёхвара люди тому нож вонзили в спину не единожды – то уж его-то кончину перед Высоким Чертогом ты помнишь?
– С чего ты решил, Хугиль, что я позабыл это? – пристально взглянул в глаза родичу Бурый.
Вепрево Копыто угрюмо молчал, ничего не ответив Доннару.
– Однако я прошу тебя не о том, чтобы ты преклонился перед семейством Стейне. Мне нужен верный человек в Винге, кто не купится ни на какие посулы от Когтя и будет опорою нашего дома вместо погибшего Свейна Тяжёлого – с тем и прошу тебя ехать со мной на Совет и возначалить одну из укрепей ходагейрда, о чём я попрошу Сигвара. Там ты мне будешь полезнее, чем разить врагов Дейвонала?рды в южных уделах.
– Я бы желал просто воздать всему этому дому должное за наших братьев и родичей прочих, чем вести с ними речи.
В глазах Хугиля резко блеснул огонёк.
– Недостаточно, что а?рвейрнский зверь за нас снял бошки Стейне и братьев его… Ты знаешь, что многие в нашем семействе не жалуют, как вы со скриггой забыли о том, что нельзя прощать кровь наших близких, как гласит то закон…
Зрачки Доннара сузились, и он пристально глянул на родича.
– Не забыли, Хугиль – по крайней мере я. Зря ты винишь меня в трусости. Я сам был готов разжечь по всем северным землям восстание, лишь узнав про их смерть – и только Эрха сумел пригасить мой запал, не желая развязывания войны между семействами. Но сейчас ты не возьмёшь своё отмщение, даже если открыто примкнёшь к противникам Скъервиров.
– Многие из них в открытую перешли на сторону самого арвеннида Эйрэ, почтенный. Ты сам знаешь их имена и чины – кто пренебрёг присяге Скъервирам и встал подлерыжих.
– Да, знаю. Но теперь, в час войны долг дейвонских домов сохранить страну целой, не дав склокам между семействами ослабить нас и даровать победу врагу. Казалось бы, вечно непокорные Высокому Креслу все кийны окраин с союзными землями сейчас сплотились вокруг Неамхейглаха как никогда ещё прежде – и пока что не мы, а он держит верх второй год уже кряду даже без помощи могущественных Конналов – пусть и не без труда, на пределе всех сил. Если мы пренебрежём единством, то лишимся не в пример много больше, чем уже потеряли.
Хугиль молча хмурил брови, слушая Доннара и плотно сжав губы точно тиски.
– Вся судьба нашего дома – служение благу Дейвонала?рды. С тем и я вынужден искать более прочного союза с Когтем и Скъервирами, как видишь. Да, их дом ослабел, выкошенный рукою Льва А?рвейрнов под Гъельбу?рсти-гейрдом – но не час нам пока точить копья и требовать воздаяния. Пойми – время ещё не пришло. А теперь и подавно.
– Хорошо, почтенный, – челюсть Гальтхафура скрипнула, – я приму твою просьбу… Но пообещай мне, что я возьму месть по праву, лишь дай Всеотец мне возможность на то!
– Что же… Не знаю, дадут ли её тебе боги, но запретить я не в силах. Пусть будет так, лишь не наломай дров сгоряча. Помни, что наш долг иной, чем вернуть власть над всеми домами дейвонов.
– Не наломаю.
– Хотел бы я верить в то, Хугиль…
– А ты верь, родич. Я не из тех, кто от клятв отступает – и данное слово сдержу.
– Верю как родичу, – Доннар встретился взорами с ним, – как брату… Будь моими глазами и верной рукой в ходагейрде, и насколько это возможно не дерзи воле Скъервиров.
– Я понял тебя, почтенный. Благодарю, что ты мне доверяешь, и прости за неучтивость. Я клялся Всеотцом, что кровь наших братьев не останется неотмщённой – но ради твоей службы во благо всех наших уделов я готов ждать ещё.
– Вот и славно! На этой седмине я отправлюсь в Хатхалле на Совет всех дейвонских семейств. Ты со своими людьми поедешь со мной.
– Хорошо… брат.
– Видишь, как волей богов всё негаданно вышло, – скригга с радостью смотрел на умолкшую после долгого рассказа праправнучку, ласково гладя морщинистой ладонью по её волосам – точно ещё всё не веря, что дочь Конута по-прежнему жива и сидит перед ним.
– Мы все уже оплакали тебя, девочка… А ты мало того, что осталась живой – так ещё и едва не лишила врагов их вождей. Кто бы только знал, что судьба занесёт тебя прямо в твердыню владетелей Эйрэ, и ты попадёшь там в служанки у сына Медвежьей Рубахи? – старик ласково погладил потомицу по руке.
– Расскажи мне о нём, – попросил он негромко.
– О молодом арвенниде? – Майри приподнялась, усаживаясь на край ложа, и оправила упавшие на лицо волосы, – Тийре – он…
Она запнулась, не зная с чего и начать – о том, что узнала она в час неволи о новом отважном правителе Эйрэ, которого сама вслед за Аррэйнэ чуть не сразила ножом.
– Нет – не о нём, моя милая, – внезапно остановил её Эрха, несогласно мотнув головой и удерживая в пальцах ладонь его юной праправнучки, – расскажи мне всё то, что ты знаешь о Льве А?рвейрнов.
Майри вздрогнула, подняв на скриггу взволнованный взор.
– Ты ведь видела его собственными глазами – или же слышала от других то, что о нём говорят. А сейчас говорят о нём в землях Эйрэ немало…
Майри утвердительно кивнула старейшему.
– Кто он таков? Расскажи о нём, девочка – что это за человек?
– Зачем это тебе, скригга? – пряча волнение за удивлением переспросила она.
– Майри, девочка моя – само твоё возвращение для меня уже в радость. Я слышу, как сердце забилось сильнее, и грядущая вскоре могильная чернь на душе уж не так непроглядна.
Тяжело дыша, старик с трудом привстал на ложе, опираясь локтями, и дочь Конута торопливо помогла ему, поддерживая за руку и подставляя под спину подушку.
– Да и я по-прежнему защитник Дейвоналарды, вершний над воинством – и хворь моя вовсе не оправдание перед долгом. А ты единственная из дейвонов, кто видел Льва А?рвейрнов рядом с собою столь близко, как я тебя нынче – и после того всё же осталась жива. И даже говорила с ним с глазу на нлаз… – он внимательно и пытливо смотрел на отчего-то оробевшую и притихшую потомицу.
– Не одними мечами и пиками войско любое сильно – сколько умением воевать, знать помимо сил собственных и все силы врага, его мощь и различные слабости. А мне до сих пор непонятен, непостижим человек, ведущий за собой лучшее из нынешних воинств Эйрэ. Сам Каменная Рука по сравнению с ним – так просто смирный щенок рядом с яростным волком. Я хочу с твоей помощью узнать о противнике – хоть сколько больше того мне известного слухами – чтобы понять своего недруга, постичь его замыслы, так и остающиеся для меня загадкой: что ведёт его? Расскажи мне всё то, что ты знаешь о Льве. Кто он? Чьего рода, откуда сам происходит, как прежде стал воином?
– Хорошо, скригга… – Майри уже готова была рассказывать, усевшись напротив скригги.
– Правда ли, что говорят по тем слухам иные, будто кровью он тоже дейвон? – вдруг спросил её Эрха, перебив дочерь Конута.
– Так, скригга, – Майри согласно кивнула, – он рождением сын Всеотца, как мне сам в том признался. Лишь на четверть он а?рвейрн по крови от матери.
– Вот оно как… А что тебе ещё известно о нём? Говори, девочка. Всё, что ты помнишь, не тая мне рассказывай.
– Он сирота себя сколько сам помнит. Приёмные его родичи происходят из кийна умельцев-камников – Килэйд род их зовётся, что издревле живёт у горы Клох-клоиган… Они и подобрали Льва малым ребёнком среди лесов в наших северных землях Помежий лет двадцать назад.
Эрха внимательно слушал её, не сводя пристального взора с потомицы.
– В Эйрэ он вырос, но прежде немало различных земель вместе с родичами исходил пешим и конно проехал – и потому многие торные пути, перевалы и броды в дейвонских уделах ему ведомы не хуже, чем дома. И нет чуда, что войско своё он умело привёл к ходагейрду, и ото всех настигавших его ратоводцев ушёл невредимым. Однако в отрочестве ему пришлось не по своей воле проститься с тем ремеслом и стать воином. Там в загонах арвеннида он везде побывал, в разных землях, прежде чем стал поначалу десятником в кадарнле у горы. А в час наступа Уннира свои люди за доблесть избрали Льва вершним их тысячей.
– И в воинстве тверди и с будущим арвеннидом, с этим Тийре сдружился он?
– Ещё раньше – от самого детства. Они вместе как братья росли в большой дружбе – и за кровных по че?сти считают один одного.
– А что он о себе самом помнит, кем прежде был – до того, как попал малым в Эйрэ?
Майри несогласно мотнула головой.
– Килэйд его подобрали беспамятным, лет четырёх может от роду. Точно от страха большого Лев прежде лишился всей памяти… ни имени, ни орна своего он не знал – и до самой поры, как Уннир выжег в ночи их твердыню, то даже воспоминаний о том он не зрил.
– А что же весной той он вспомнил?
– Огонь… – коротко ответила Майри. И через миг молчаливой заминки добавила:
– Свой прежний орн – до последнего человека весь сгинувший в страшном огне…
Майри умолкла на миг. Но настороженное и взволнованное лицо Эрхи подсказывало, что их скригга – самый долголетний из живущих, памятовший события целого века дейвонской земли – и вправду сумеет поведать кем был прежде Аррэйнэ в Дейвоналарде, чьих он кровей, в каком из семейств был рождён – о чём сама она знать не могла. Может и вправду из Гальдуров или кого из союзников их, перебитых в те годы на Севере – перебитых в той бойне, учиненной домом союзных им Къеттиров? Слишком рано пока было рассказывать старейшему в доме о том незримом знаке, что носил на груди Лев – и дочь Конута продолжила рассказывать дальше.
– Тогда в темнице Аррэйнэ долго расспрашивал, знаю ли я одно место в Дейвоналарде, где он сам был когда-то рождён. И…
– Откуда же он это знает, если его одолело беспамятство? – перебил её скригга, внимательно слушавший это.
– Песня моя вдруг напомнила что-то ему… Он вдруг вспомнил из мглы свою мать – эту песню и прежний их дом, где когда-то родился.
– И что же за место он вспомнил? – спросил с любопытством старик.
– Гору. Голую гору среди лесов, что похожа на спящего зверя – медведя.
– Вот как… – лицо скригги осталось спокойным, хотя глаза на какой-то миг блеснули волнением, когда он взирал на праправнучку.
– Когда я возвращалась из Эйрэ по полночи наших земель, то проезжала через этот безлюдный сейчас край – и эту гору увидела издали, – продолжила Майри, – это там, где Струмени?ца за Буревийным свой бег начинает.
Дочь Конута отважилась спросить самое важное, подняв на скриггу глаза.
– Чьи там были угодья, скригга – какого семейства, погибшего в Смуте? Может… Гальдуров? Ведь знаком их дома и были те львы?
– Львы… – прошептал старый Эрха, как будто взирая сквозь Майри куда-то вовне.
– Что с тобой, скригга? Тебе нехорошо?
– Нет, девочка – ломота в костях мучает, – Эрха попытался успокоить праправнучку, но Майри почуяла вдруг, что совсем не то беспокоило скриггу. По глазам его поняла…
ГОД ТРЕТИЙ "…ПРОКЛЯТИЕ ТРИЖДЫ ТОБОЮ ЗАСЛУЖЕННОЕ…" Нить 11
Небольшой загон конных уже покидал догоравшее селище, где разбитый противник доселе сжёг всё, что ещё оставалось спустя оба года войны уцелевшим. Где свои, где чужие – давно тут смешалось в час распри, когда присягали тому и другому владетелю, сила чья брала здесь верх всякий раз. И в загонах тех были и те, и другие, обеих кровей этой залитой алым земли, над которой летел чёрным пологом дым.
И те, и другие давно стали смертью для жителей – тех уцелевших немногих тут, просто пытавшихся выжить в том вихре из бездны, лишь попросту жить…
– Есть вода тут? В дорогу взять надо бы сколько, – спросил у своих людей вершний.
– Колодец же вон я видал… Там черпнём, – подал голос один из копейных.
– Да дрянной он! – возразил тому кто-то из возниц, – воняет как тухолью, словно там мёртвых топили… Пить из такого – блевать лишь потянет!
– Там ручей есть за селищем – вроде как чистый, не сильно болотистый.
– Так – чешите-ка кто до ручья, – распорядился их вершний, – и живее. Есть тут что брать из жратвы?
– Да все клети пустые давно. Тут до нас уже все выгребали с лихвой, мышь повесится с голода. Вон, из ихних к нам трое и так побежали под стяг, лишь бы жрать что подали за службу.
Вершний ещё раз взглянул на лежавшие трупы погибших – уже набухавшие, вздутые, два дня лежавшие в мухах под солнцем неистово пёкшего лета. Взяв вчера это селище встали они на постой в уцелевших от пламени двух лишь домах, поджидая подмоги – стремясь удержать этот путь у дороги, прозреваемой вдаль с высоты окружавшей то бюгдэ на низком холме голой чистой равнины. Своих они кое-как тут прикопали, а вот на чужих им, погибших тут здешних, их псов и тем больше сражённых противников времени не было. Вонь стояла над мёртвым простором безлюдного селища, и жужжание мух, чёрным роем висевших над трупами гнивших, походило на ме?ртвящий шорох чешуй исполинского змея, ползущего оземь, свивавшего плети его холодящих колец в своём страшном окруте над миром.
– Всё побрали с покойников?
– Что пригодится. А со здешних и так трижды нечего взять – оголел люд за распрю. Ни монеты, ни даже ножа хоть толкового.
– Корова тут бегала где-то по зарослям – да изловить не сумели, сбежала в чащобы, зараза.
– Вонь-то какая… – поморщился кто-то, пытаясь заткнуть рот и нос рукавом.
– Тащи мертвецов всех в колодец, – махнул рукой вершний, – всё одно раз там дрянь вода стала, к чему эта яма? Ещё жижи той кто хлебанёт, и потом сам поляжет с поносом в седмину. А так хоть и копать тут не нужно. Уже смрад надоел этот…
– Хорошо, старшой, сделаем.
Тени воителей долго ещё собирали по улицам селища между сгоревших домов и хлевов с сеновалами трупы погибших и умерших, кого некому было давно погрести, как покинули бюгдэ последние жители. С гулким всплеском заиленный ключ принимал в себя тело за телом, швыряемым сверху. Страшным эхом гудела вода в наполнявшемся срубе, поднимаясь всё выше и выше, багровым пятном всепогибели пачкая тёмное дерево брёвен – точно мрачная тайна в глуби его высясь всё выше и выше, не скрытая более зеркалом чистого прежде источника – как знак смерти, объявшей войною несчастные земли, сжирающей сердце за сердцем, за селищем селище, за уделом удел…
За оконцем стерквегга дул ветер, неся в покой свежесть лесов и лугов, окружавших твердыню их орна. Майри жаждалось выйти отсюда как можно скорее, вдохнуть летом напоенный воздух всей грудью и крепко заснуть под родными ей сводами дома их предков. Но она стиснув волю в кулак переломила себя и осталась со скриггой – хотя видела, как тяжёл для старейшего тот её долгий и утомительный пересказ всех событий.
– Мне рассказывали, будто он сражается пешим всегда без щита, лишь с клинками в обоих руках? – вновь спросил её Эрха, точно с нетерпением ожидая ответа – и не ответив на заданный дочерью Конута этот вопрос.
– Правда. Не знаю, как было прежде, но теперь от начала войны щит не нужен ему. Он не защищается, но всегда сам обрушивается на врага, в бой идёт впереди всех и смерти самой не страшась. Его щит – его ярость, а мечи как клыки Пламенеющего не знают усталости. Тысячи воинов идут за ним гибель презрев как один. Он в битве – словно сама пасть Тинтреаха, убивающий лучших воителей точно рвущий сухую траву вихрь из бездны.
– Вот как… – прошептал Эрха тихо.
– Всё так, скригга! Я сама видела Убийцу Ёрлов в бою. Отважный и дерзкий он, как взаправдашний лев – и смертельные раны ножом моим были ему нипочём. Не бывало доселе среди наших врагов подобного ему предводителя. Верно, даже среди дейвонов не найдётся сейчас ратоводца храбрей и опасней его.
– Да, не найдётся… – негромко прошептал Эрха.
