– Смотри, вот он. Под ним еще сломанная ветка. Видишь?
И я увидела. Дятел был высоко и разглядеть его четко не получалось, но я заметила его энергичные движения головой и остановилась.
– Какая прелесть! – восхитилась я.
– Ты знаешь, что дятел очень полезная птица для леса?
– Что-то слышала об этом.
– Они спасают деревья от короедов и жуков-дровосеков.
– Ты орнитолог? – опуская голову и направляя взгляд на Артема, спросила я. – Или… кто ты по образованию?
– Учитель по биологии, – улыбнулся Артем, не обнажая зубов.
– А как оказался водителем?
– Здесь больше платят.
– Мой отец был физиком, – зачем-то сказала я.
– Был?
– Да, он погиб много лет назад.
– Мне очень жаль.
Мы пошли дальше. Неожиданно мне захотелось поговорить с кем-нибудь о своем отце, о маме, о себе и своем детстве, доверить свою тайну и перенести часть забот на чьи-то плечи. Пусть даже просто рассказав о них. Я так давно ни с кем не говорила. Только с Жераром. Но с ним разговаривать все равно, что с ребенком, а хотелось взрослого общения.
Но тот ли Артем человек, которому можно доверять? Ведь он работает на Храмцова, и тот ему хорошо платит. А что могут сделать деньги с человеком, я знала не понаслышке.
– Ты слышала? – сказал Артем. – Все, кто остался у бассейна делают ставки.
– Какие ставки?
– Это любимая забава ребят из сметного отдела и отдела продаж. Когда мы куда-нибудь выезжаем, они делают ставки на то, кому из двух небезызвестных тебе барышень повезет сегодня ночью.
Я поняла, о чем речь и не стала разыгрывать недоумение. Я вперила взгляд вперед и как можно безразличнее спросила:
– И на чью сторону перевес?
– На сторону Кудрявцевой.
– Почему?
– Ей повезло в прошлом году.
– Ясно.
Мы прошли несколько шагов молча, а потом Артем сказал:
– Они обе проиграют. Но наверняка и виду не подадут, чтобы не стать посмешищем.
Что это значит? Уж не собирается ли Роман Викторович преодолеть расстояние в пятьдесят метров, разделяющие наши дома, и два этажа вверх, чтобы явиться ко мне?
Но я не осмеливалась об этом спросить, и отвернула от Артема голову, чтобы он не видел, как воодушевила меня эта догадка.
Выдержав паузу, во время которой Артем очевидно ждал от меня вопроса, он продолжил:
– Роман Викторович просил передать, что сегодня ночью он будет в моем номере. И будет ждать тебя.
Я недоверчиво повернула голову к Артему, а потом перевела взгляд на руку, в которой держала телефон. Новых сообщений не было. Но не отображались и «антенки» в строке состояния. Видимо, мы ушли далеко, и здесь связь не ловила.
– Он мне ничего об этом не писал, – сказала я.
– Он напишет. Но пока просил передать на словах.
– А где будешь ночевать ты?
– В охотничьем домике. Он чуть глубже в лесу.
– А кто будет в номере шефа?
– Никого. Он будет закрыт.
– Что еще я должна знать?
– Мой номер рядом с твоим. Двести шестой. Время он тебе напишет. И он просил быть очень аккуратной.
– Я поняла.
Артем осмотрелся по сторонам, словно убеждаясь, что мы одни, и тихо сказал:
– И еще кое-что. Касательно того, почему я здесь оказался. Кроме того, что мне нужно присмотреть за тобой, мы должны засветиться на прогулке вместе. На тот случай, если тебя увидят входящей или выходящей из моего номера. Надо, чтобы всё связали воедино.
– Зачем?
– Чтобы все решили, что мы любовники.
Я остановилась и во все глаза уставилась на него.
– Что все это значит?
– Я думаю, ты согласишься, что лучше числиться в моих любовницах, чем в любовницах шефа. Тебе жизни не дадут, если узнают.
– Боже, какая забота! – резко сорвалось у меня. – Это его задумка?
– Да.
– А поцеловать меня для пущей убедительности он не просил?
Я вдруг разозлилась. Что еще придумает шеф, чтобы скрыть нашу связь? Может ли он «подложить» меня под Артема на самом деле?
– Нет, – ответил Шведов. – Он сказал, чтобы я даже в мыслях этого не допускал.
– Почему ты это делаешь, Артем?
– Он хорошо платит.
– И тебе нравится такая работа?
– У меня болеет мама. Лекарства стоят очень дорого. Можно, конечно, получать их по квоте, но ее нужно ждать. А у нас нет этого времени.
– Прости, я не знала, – моя злость пропала, и я снова пошла по дорожке.
Я вспомнила, что однажды видела служебную записку от Шведова на имя Храмцова с просьбой предоставить ему материальную помощь в размере двухсот тысяч рублей. И Роман Викторович ее согласовал. Я тогда еще плохо знала Артема, и не придала ей особого значения.
– Значит, он тебя тоже купил, – с горечью сказала я.
– Нет, – оборачиваясь ко мне, сказал Артем, чуть нахмурившись, – это не так. Когда Роман Викторович брал меня на работу, он сразу сказал, что мне нужно будет выполнять разного рода поручения как по рабочим вопросам, так и по вопросам личного характера, и я с этим согласился. И кроме того, когда только мы узнали о страшном диагнозе мамы, Роман Викторович первым предложил свою помощь. Он нашел хорошего врача, помог купить лекарства, которых не было в наличии. Дал материальную помощь. И сейчас всякий раз спрашивает, не нужно ли еще чем-то помочь. Он хороший человек. Строгий, где-то черствый, но хороший. И ты наверняка, это знаешь.
Артем распалился, заговорил на повышенных тонах, позабыв об осторожности, и я поняла, что, если весь мир восстанет против Храмцова, Артем жизнь положит, чтобы его защитить. Он для него теперь царь и бог.
– Чем болеет твоя мама? – ушла я от ответа.
– У нее рак груди. Вторая стадия. Ей удалили одну молочную железу, и сейчас она проходит химиотерапию.
– Где вы лечитесь?
– В Москве.
– Кто сейчас с твоей мамой?
– Моя сестра. И еще мы нанимали сиделку. Это тоже Роман Викторович позаботился.
– Тебе повезло, что ты встретил его на своем пути.
– А тебе?
– И мне, наверное, тоже.
И в самом деле, чем Храмцов мне не угодил? Что было бы с Жераром и со мной, если бы Роман Викторович не предложил мне эту связь? Пусть за деньги, но это ведь я решила скрыть от него правду! Помог бы он мне, как Артему, если бы узнал, на что действительно мне нужны деньги? В тот момент я подумала, что помог бы. И разве не легла бы я с ним также в постель – из благодарности? Тогда в чем он виноват?
Ох, что это было за испытание! Между комнатами расстояние всего два метра, но пока я кралась от своего номера до соседнего, мне показалось, я преодолела километр. Причем бегом. Мое сердце стучало так сильно, что я боялась, его услышат в других номерах. Руки тряслись и ноги были точно вата.
Идея с тем, что мы с Артемом любовники мне не понравилась, и я хотела избежать подобных слухов. И поэтому заготовила речь, куда иду и зачем, но переживала, что с перепугу, если вдруг кто-то нарисуется передо мной, забуду все свои заготовки, и тогда нашу прогулку со Шведовым истолкуют так, как и задумано шефом.
И кроме того я злилась на Храмцова. Неужели нельзя было потерпеть одну ночь и воздержаться от встречи? Зачем мне все эти сложности? Он хочет меня проверить? Справлюсь ли я с трудной задачей? Или тешит свое самолюбие, наблюдая, как я покорно следую его указаниям? Ну, Роман Викторович, сегодня вы у меня получите удовольствие по полной. Я вас исцарапаю так, что места на вас живого не останется.И пусть потом все коллеги сличают, под чьими ногтями осталась ваша загорелая кожа.
Когда я дошла до двери, я еще раз огляделась по сторонам, убедилась, что никто не выглядывает в щель в дверном проеме, и резко нажала на ручку. Быстро просочившись в номер, я закрыла дверь и повернула защелку. Только после этого выдохнула.
– Я уж думал, ты не придешь.
Я обернулась к шефу, и вся моя злость мгновенно улетучилась. Мое тело, точно верный пес, отозвалось на один лишь его взгляд. Не тот, каким он смотрел на меня в офисе – холодный и безразличный, а этот – пылкий и вожделенный. И я растаяла как мороженое под палящими лучами солнца.
И откуда в нем такая власть надо мной? Я могла осуждать его, могла злиться, но как только мы оказывались наедине, я хотела только одного – чтобы он снова доводил меня своими ласками до безумия.
Роман Викторович поднялся мне навстречу. На нем лишь спортивные штаны, свободно свисающие на его бедрах. Мне же пришлось одеться основательно. Даже кофту накинула.
– Я думала, умру, пока дойду.
– Нет, умирать ты будешь от другого.
И он стал в порыве страсти раздевать меня. И чтобы это произошло быстрее, я взялась ему помогать. Вслед за моей одеждой на стул полетели его спортивные штаны, и подхватив на руки, он отнес меня на кровать.
– Только сильно не шуми. Здесь тонкие стены. Слышишь?
Я прислушалась, и до моего слуха долетели звуки чьего-то громкого храпа.
– Кто там?
– Сан Саныч.
Это сотрудник юридического отдела. Здоровый дядечка лет пятидесяти с пивным животом и мощным басом. И храп как оказалось у него тоже не фальцетом.
– Хорошо, я постараюсь, – сказала я и игриво проследовала пальцем от его подбородка к паху.
Ту ночь мы впервые провели вместе. Полностью.
Когда все закончилось, я должна была встать и уйти, но все члены моего тела после того сумасшествия, что между нами творилось, отказались мне повиноваться и попросили пару минут, чтобы прийти в себя. Но не подняли меня на ноги в отведенное им время, и я уснула.
Но я даже не успела этого понять и насладиться приятными минутами пробуждения в объятьях Храмцова. Я проснулась от того, что он тормошил меня за плечи и велел быстро вставать и уматывать к себе. Он был зол. Выйти из номера незамеченной, когда рассвело, гораздо сложнее. И я это тоже понимала.
Как два нашкодивших подростка, мы жались к дверям и прислушивались к звукам извне. В какой-то момент мы решили, что там тишина и никого нет, стали открывать дверь, но вдруг послышались голоса, и мы ее быстро закрыли. И снова ждали наступления тишины.
– Иди. Кажется, все ушли.
Я открыла дверь и ступила за ее порог, быстро закрыла и сделала два шага.
И вдруг заметила на лестнице, находящейся напротив моего номера, Нину Николаевну. Нашего главного бухгалтера. Она хоть и относится к руководящему составу, но предпочла занять дом с рядовыми сотрудниками. Тем более что ее муж тоже работает в компании и к руководству не относится.
Как-то она зашла в приемную, занесла документы шефу на подпись, хотя вполне могла поручить это кому-нибудь из своих подчиненных девочек, и стала рассказывать последние сплетни (мне кажется, этим навыком она владеет даже лучше, чем бухгалтерией) о Белобородовой и Кудрявцевой. Я абстрагировалась от ее болтовни, и делала свою работу, периодически угукая, как филин, и создавая впечатление внимательного слушателя, но на самом деле даже не вникая, что она говорит.
И вдруг я услышала слово «женой» и мысленно подтянула к нему последние слова в предложении, произнесенные до него:
– …но это не удивительно с такой-то женой.
