Сергей Куковякин "Девки гулящие 2"

Девки Анну тормошить начали – расскажи, что у вас и как, чем занимаетесь, хорошо ли кормят… Вопросы сыпались как горох. Создавалось впечатление, что девицы сейчас всё у Анны разузнают, взвесят и прикинут, соберут свои узелки и записываться в сестры милосердия двинутся.

Они такие. Не так давно чуть все скопом на фронт не отправились, когда про кавалерист-девицу в газете начитались. Желала их душа чего-то большого и чистого, любви и признания, а не только сытой жизни и работы в публичном доме.

Анна вон ушла, значит и они могут, но предварительно всё же разведать им хотелось про жизнь сестры милосердия. Может минусов там больше чем плюсов, а шило на мыло менять смысла нет.

– Медицину сейчас я изучаю, учат нас этому врачи из губернской больницы и с фельдшерских курсов, есть там один такой очень красивый, правда, в годах уже, не молоденький… – рассказывала Аннушка девкам о своем житье.

Не только Катерина, но и остальные девки Анне немного позавидовали. Учится медицине, с врачами общается, даже один красивый есть, а то что не молод – это даже лучше, а они всё больше с приказчиками из лавок да с солдатами из запасных пьяными…

– Ухаживаем ещё за ранеными в госпиталях и больными в губернской больнице, помогаем в бесплатной лечебнице общества врачей, ну и у себя при общине работаем. Сестер опытных ещё командируют в частные дома для ухода за заболевшими. Меня пока не посылали – не обучена до конца. В уезды ещё бывает сестры ездят. Вот вчера только две из Елабуги вернулись, – продолжала Анна.

– Живёшь то ты сейчас где? – Лизавета к Анне с вопросом обратилась. Она из деревни, в Вятке у нее никого нет, а если она из дома терпимости уйдет, то жить то ей и негде, а снимать сейчас в городе квартиру очень дорого стало – приезжих по военному времени много и денежки у них имеются, вот и поднялись цены на съемное жильё.

– Прямо в общине у нас общежитие для сестер. Чисто и тепло, там же и кормят. С этим тоже обиды нет – сытно и не хуже, чем здесь. Правда, кваску нашего уже не попробуешь, – ответила Анна.

Девки засмеялись. Квасок то у них особенный – покрепче довоенного пива будет. Выпьешь ковшик-другой – голова светлая, а ноги уже не идут.

– Хирургическое отделение для раненых воинов у нас сейчас открыто, так меня больше туда и посылают. Крови я не боюсь, при перевязках участвую, бинтовать уже хорошо научилась. Утвержденные сестры даже меня хвалят. – гордо посмотрела Анна на своих бывших товарок.

– Счастливая ты, Анна. Не то что мы… – вздохнула Глафира.

– Да, чего я к вам ещё пришла то. Пожертвования мы на военно-санитарный поезд собираем. Может, поможете чем? – спохватилась Анна. Заболталась она и совсем запамятовала о цели прихода на Больше-Хлыновскую.

Девки, само-собой, пожертвовали. На память об этом марочки красивые получили. Паровоз с вагонами там были изображены, написано – санитарный поезд и, чтобы никто не перепутал – Вятская губерния. Красный крест ещё имелся и что-то напоминающее «Знак отличия военного ордена» для нижних чинов.

Распрощались. Работницы заведения Александры Воробьевой просили Анну ещё заходить, а она и не отказывалась…

Глава 15 Отчет в столицу

Что сейчас, что во времени Ваньки Воробьева любой отчет руководству должен красивым быть. Как уж ты сработал на самом деле – это вопрос второй, главное – правильно отписаться.

Кто наверх бумагу пишет? Первый руководитель? Да не смешите меня. Он его, в лучшем случае чуток поправит и подпись свою поставит.

С самого начала войны крошечная тыловая Вятка в крупный госпитальный центр превратилась. Расположена удобно – на Транссибе, раненых и больных воинов сюда легко эвакуировать и обратно на фронт возвращать.

Полгода уже война идёт, вот и потребовала столица справку – как в Вятке госпитали развернуты и своей деятельностью победе способствуют. Не господину же губернатору её готовить – он только дал распоряжение, его ниже спустили. Крайним оказался Иван Афанасьевич, он сейчас первичными документами обложился и вторичный ваяет. Если сказать по-простому, отчет губернатора в столицу готовит.

Первоначально, в Вятской губернии планировали три тысячи госпитальных коек разместить – тысячу первого разряда, тысячу – второго, тысячу третьего. Койки первого разряда предназначены для тяжелораненых, второй разряд – это койки госпитально-патронажные, они для легко раненых, койки третьего разряда – патронажные. Они служат для приюта и пропитания уже почти оправившихся от ран воинов.

Получилось не совсем как в планах, а как жизнь потребовала.

Перебрав справки и отчеты Иван Афанасьевич отметил в своем пока черновике, что уже к первому октября прошлого четырнадцатого года в губернии было развернуто тысяча сто двадцать госпитальных коек, а к пятнадцатому декабря их стало две тысячи триста девяносто одна.

Одну бумажку ветром из открытой форточки на пол сдуло. Оказалось – важная. Без неё бы отчет не полным получился. Значилось в ней, что уже в сентябре в губернии заботами земства были подготовлены для поступающих раненых пятьсот коек первого разряда, а также то, что земские деятели обратились к населению губернии с просьбой предоставить сведения о возможности размещения и питания легкораненых непосредственно на дому у жителей Вятского края. Тут же на обороте карандашиком написанная и информация о реакции населения на эту инициативу имелась. Оказалось, что Е.Н.Аммосова готова взять к себе на постой восемь легкораненых нижних чинов с оплатой за каждого по двадцать рублей в месяц, А.М.Маклецова – двух офицеров по двадцать два рубля в месяц за каждого, врач С.П.Дубровин – шестерых рядовых, платы за это не требовал, В.М.Хлебников – изъявил желание взять себе в дом офицера на полный пансион, епископ Вятский и Слободской Никандр – десять рядовых абсолютно бесплатно на полное содержание до излечения, Г.И.Спироидонова – четверых рядовых с платой по двадцать четыре рубля с человека в месяц…

Список был довольно большой, но Иван Афанасьевич для отчета в столицу его полностью скопировал. Пусть там знают наших…

По изученным документам выходило, что в сентябре 1914 года в губернии было открыто восемь госпиталей, в октябре – ещё три, а ещё один – уже в начале нынешнего пятнадцатого года. В дальнейшем их количество вырастет, но Иван Афанасьевич в будущее заглядывать не умел, писал в своем отчете то, что было на сей день.

Далее ему требовалось указать – где данные военно-медицинские учреждения размещены. С этим городовой врач тоже справился. На бумагу легли сведения о том, что организован госпиталь для больных воинов при губернской земской больнице на двести коек, для чего использованы первый, второй, девятый и десятый бараки психиатрического отделения, четвертый барак соматического отделения и двадцать пять коек размещено в главном больничном корпусе. Госпиталь №1 на двести коек находится в здании епархиального женского училища, №2 – в наемном доме и насчитывает семьдесят коек, №3 – в здании губернского земства и располагает сейчас двумя сотнями коек для раненых, №4 – в доме Н.Т.Булычева, имеет двадцать пять коек, №5 – в помещении казенного винного склада, мощность – сто коек. Госпиталь в уездном городе Глазове размещен опять же в помещении казенного винного склада, а в Котельниче – в наемном помещении.

География лазаретных палат была гораздо шире. По сути – вся Вятка в больничный городок превратилась. Ванька Воробьев и его сестры это могли подтвердить, но их Иван Афанасьевич об этом не спрашивал, а продолжал перышком скрипеть в официальную отчетность глядючи.

Вот что у него получалось: палата №1 на сто двадцать коек – при губернском правлении, палата №2 на двести двадцать коек – в доме благотворительного общества, палата №3 на двадцать восемь коек – при управлении земледелия, палата №4 на пятнадцать коек – при губернской чертежной, палата №5 на шестьдесят коек – при Мариинской женской гимназии, палата №6 на тридцать коек – при второй губернской чертежной, палата №7 на шестьдесят коек – в доме городского приюта, палата №8 на двадцать пять коек – в доме Фетисова, палата №9 на восемьдесят коек – при первой мужской гимназии, палата №10 на двенадцать коек – при Михайловской лечебнице, палата №11 на десять коек – в доме Лаптева, палата №12 на семьдесят коек – в доме Кушова, палата №13 на тридцать коек – при окружном суде, палата №14 на пятьдесят коек – в доме Зонова, палата №15 на двадцать пять коек – в доме конно-полицейской стражи. Была ещё палата №16, но уже на станции Опарино. Там только двадцать пять коек для раненых было размещено.

Иван Афанасьевич глаза потер – устали его органы зрения. Решил, что на сегодня уже хватит бумагами заниматься – завтра допишет. Если быстро отчет подготовит, скажут – тороплив, не прилежен… Не первую бумагу Иван Афанасьевич составляет – он на этом деле уже не одну собаку съел.

Глава 16 Про девок, Марию и военно-санитарный поезд

В январе-феврале пятнадцатого года в вятских заведениях Воробьевых количество работниц несколько сократилось. Протоптала Аннушка дорожку в общину сестер милосердия Красного Креста, а по ней за новой жизнью трое девок и ушло. Не наобум они свой старый промысел покинули, а вместе с Анной сначала в общину сходили, все необходимые вопросы решили, а потом и поставили Александру перед фактом. Всё мол, уходим, давайте нам полный расчет и всё причитающееся. Анна к Ваньке, тот повздыхал, но велел отпускать – не имеем права задерживать, да и на дело хорошее девки уходят…

Перед самой весной ещё несколько сиделками в госпитали города на работу устроились. Персонала там катастрофически не хватало, в местных газетах об этом то и дело писали. Вот и решили некоторые род деятельности сменить. Причем, ушли те, кто постарше был и уже особым спросом у клиентов в публичном доме не пользовался. Ванька и сестры их тоже держать на аркане не стали.

Мужики то из вятских деревень теперь на фронте воюют, а по весне опять пахать-сеять надо будет, война это не отменила. Вот и ещё несколько девушек домой в свои покинутые в мирное время семьи засобирались. Односельчане у них не знали, чем они в городе занимаются, поэтому вернуться им было не стыдно. В прислуге де работали, денежек на приданое и на ведение хозяйства подкопили, а сейчас к родным мамочкам вернулись на поле и со скотиной помочь.

Дефицит кадров у Ваньки образовался, а тут его одна из ближайших помощниц ещё обрадовала. Мария уходить из семейного бизнеса собралась. Причем, не куда-нибудь, а в военно-санитарный поезд один неназываемый гражданин ей устроиться помог на службу. Использовал господин полицмейстер свои годами наработанные связи, переговорил с кем надо и вопрос решился. Мария к тому же и ускоренные курсы, соответствующие прошла. Это до войны долго учиться надо было, а сейчас – раз-два и готовый специалист.

Всей губернией деньги на этот поезд собирали. Кто сколько мог, столько и жертвовал. Сейчас так поэтому он и называется – военно-санитарный поезд № 605 Вятской губернии.

Ванька пытался сестру отговорить, на слабость её здоровья налегал, но разве Марию переспоришь… Привезла она из Бакулей дальнюю родственницу – вот тебе, Ванечка, замена, оформляй на неё содержание публичного дома.

Оформили. Начала та работать. Кстати, фамилия её по деревне была – Бакулева. Не мудрили с фамилиями в то время, проще чем сейчас к этому относились.

Ванька сам даже в первую поездку военно-санитарного поезда на фронт одиннадцатого марта Марию на вокзал отвез. Сестрам ехать туда запрет вышел – нечего перед людьми сырость разводить и Марию позорить.

Состоял поезд из двадцати одного вагона. Один из них представлял из себя перевязочно-операционную. Оборудована она была всем необходимым в соответствии с последними достижениями медицинской науки текущего времени. Одновременно там можно было проводить даже не одну, а две операции – операционные столы и освещение для этого имелись. Инструментария тоже хватало.

Один вагон был оборудован для тяжелораненых, тринадцать – для тех, кто ранен легко. Кроме того, в составе поезда имелись вагон-кухня, большой ледник, кладовые, вагоны для персонала…

Рассчитан поезд был на четыреста десять раненых, но при необходимости мог вместить их и гораздо больше. Так Ваньке Мария рассказала.

Персонал поезда состоял из двух врачей, заведующего хозяйством, четырех сестер милосердия, пяти фельдшеров, сорока одного санитара и пяти слесарей. Сильно это по обеспеченности населения губернии медицинскими работниками ударило, но что делать – война…

Редко Воробьевы сейчас свою Машеньку видели – всё она в рейсах по Северным дорогам курсировала. Войны, они возвращенными в строй ранеными и больными воинами выигрываются. Вот и участвовала Мария сейчас в их своевременной эвакуации с фронта в госпитали. Давно замечено – чем быстрее раненому квалифицированная медицинская помощь оказана – тем для него лучше, меньше умерших и ставших инвалидами, сроки лечения короче…

Письма только Ванька и сестры от Марии теперь получали, она их почти со всех железнодорожных станций отправляла. Писала – как работает, что видела, как скучает. Сестры слезы лили в три ручья, а Ванька на крыльцо курить ходил после таких чтений.

В июне Мария написала, что Государыню Императрицу Марию Федоровну видела. Приезжала она их военно-санитарный поезд осматривать. Была с ней ещё и свитная фрейлина графиня Менгден. Старший врач поезда Лазаревич их встретил, всё про поезд рассказал и показал. Ее Величество всем осталась довольна, расписалась в книге Почетных Посетителей, со всеми здоровалась и с Марией тоже. Потом все вместе фотографировались. Фотография будет напечатана в издании «Родина» в номере двадцать шесть за этот год. Ваньке велено было этот номер иллюстрированного журнала купить, фотографию с Государыней Императрицей и Марией вырезать и хранить. Когда ещё с Ее Величеством на одном фото ещё побываешь. Там, правда, другие лица медицинского персонала поезда тоже запечатлены, но главные – это Государыня Императрица и Мария.

Ванька практически все имеющиеся в продаже в Вятке номера журнала с Марией скупил. Сестры каждая себе вырезки, соответствующие сделали и в рамках у себя на почетном месте повесили. В деревню родственникам ещё несколько номеров отправили – пусть Машенькой нашей погордятся…

Глава 17 Красный замок

Цены в Вятке и в пятнадцатом году продолжали расти. Ни на день этот процесс не останавливался, поэтому Воробьевы за съестным продолжали в Бакули ездить. Братаниха искала и покупала по списку нужное, а Ванька в оговоренный день приезжал и всё забирал.

Так и сегодня он уже по Николаевской к себе на Хлыновку с полной телегой возвращался, чуть-чуть и оставалось только доехать.

На против замка Тихона Булычева замедлил Ванька бег своей колесницы – хорош домик, на сотни, а то и на тысячу верст вокруг больше нигде такой красоты нет. Да уж не Булычева сейчас это чудо, а Дом инвалидов и сирот Великой войны 1914 – 1915 годов, хотя и имени того же Булычева. Первый такой в Российской империи, и здесь вятские всем нос утёрли…

Вспомнилось сейчас Ваньке, как он с сестрами на открытие этого дома ходил. Причем, не они его посетить данное мероприятие позвали, а сам он инициативу проявил. Евдокия тогда даже руками развела – виданое ли это дело – домосед их известный сам сестричек куда-то вывести решил…

Замок этот ещё не стар – только в одиннадцатом году архитектор Чарушин вятскому миллионеру и владельцу заводов, а также пароходов его построил. Попаданец в это время уже здесь был и наблюдал процесс возведения данного красного здания. Не раз видел, как сам Тихон Филиппович строителей распекал за что-то ему не понравившееся. Ежели замечал он, что где-то по его мнению кирпичик не так уложен – всю дневную работу заставлял переделывать.

Потрудился на славу Чарушин – хорош готический замок у него получился. Впрочем, некоторый опыт такого строительства у него уже имелся. До этого он возвёл подобный особняк в селе Вознесенском местному кожевенно-обувному королю Николаю Вахрушеву. Ванька мимо него сегодня тоже проезжал и опять же лошадку притормозил – любил он подобные строительные шедевры…

Хорошо сейчас дела идут у Вахрушева – война помогла, а ведь перед этим чуть ли не банкротом уже себя объявлял. Много сапог и ботинок сейчас армии требуется, вот и льются рекой заказы к нему от военного ведомства.

Не только снаружи красив красный замок, внутри тоже всё на высшем уровне сделано. После открытия дома инвалидов и сирот жителям города разрешено было его осмотреть – вот Ванька с сестрами и не упустили такую возможность. Везде проведено электричество, сделано водяное отопление, чуть ли не в каждой комнате телефоны, на любом этаже душевые комнаты, даже лифт в замке имеется. Стены отделаны – как во дворце султана из восточной сказки.

Поговаривали, что стены одной из комнат хотел Булычев выложить сплошь серебряными рублями, но так как на них император изображен, предварительно испросил его в этом деле разрешения. Телеграмму в Санкт-Петербург отбил, а вскоре и ответ получил: «НЕ ВОЗРАЖАЮ ТЧК РЕБРОМ ТЧК НИКОЛАЙ».

Искал Ванька тогда в мае в замке эту комнату, но не нашел. Все этажи обошел, в подвал даже спустился. Прачечную и восточную баню там обнаружил, а комнаты с рублями нигде нет…

Народу тогда пришло на открытие – страсть. Солдаты рядами выстроились, выздоравливающие из госпиталей тоже присутствуют, местное начальство в полном составе, учащиеся, рабочие, крестьяне даже из уездов приехали… Кого только не было. Тут и детки в нарядных костюмчиках, и барышни с зонтиками, и мужики с котомками за плечами – в город на рынок выбрались, а на торжество попали…

Тихон Филиппович свой дворец под дом инвалидов за малую часть цены отдал, да ещё и двести тысяч рублей от себя приплатил на его обустройство.

На среднем этаже, Ванька сам видел, устроили палаты для детей-сирот, классную комнату, столовую, буфетную и швейную мастерскую. Нечего детишкам лодырничать – пусть ремеслу обучаются.

На верхнем этаже комнаты особняка превратили в палаты для инвалидов, библиотеку, читальный зал и ещё одну мастерскую.

По стенам везде иконы и картины развешаны были – горожане много их тогда пожертвовали. В аванзале бюст правящего императора установили и портреты купцов разместили. Всё правильно – дом то инвалидов и сирот под личным покровительством Николая Александровича находится, а купцы денежками помогали на его обустройство.

Забегая вперёд, надо сказать, что дом инвалидов и сирот в этом до сих пор самом красивом здании города пробудет не долго. Уже в девятнадцатом году его займет штаб Третьей армии Восточного фронта, а затем ВятГубЧК. На момент написания данного текста здесь размещается Управление ФСБ России по Кировской области. Ванька Воробьев об этом пока не знает, а в воспоминаниях о весенних событиях витает и в сторону Больше-Хлыновской на телеге своей катит.

Вятка и Ванька продолжают жить своей размеренной тыловой жизнью, а в это время немецкие войска во время второй битвы при Ипре уже применили химическое оружие, происходит геноцид армян в Османской империи, немецкая подводная лодка U – 20 потопила британский лайнер «Лузитания», столица Германской Юго-Западной Африки Виндхук занята южно-африканскими войсками, русские войска оставили Перемышль, а австро-германские вновь заняли Львов…

Глава 18 Пленные

Как только в 1914 году Великая война началась, так в Вятке появились и пленные, а кое-кто из них ещё и раньше.

Некоторые прямо тут и жили – работали, на базар и в магазины ходили, в губернской больнице лечились и даже в Ванькины заведения заглядывали. Ещё и противоборствующими армиями ни одного выстрела сделано не было, а они уже пленными стали.

Это были австро-венгерские и германские подданные, проживавшие на территории Вятской губернии. Властями Российской империи они были признаны неблагонадежными и превращены в так называемых гражданских пленных.

Еще менее повезло из этой категории лиц тем, кто являлся мужчиной в возрасте от восемнадцати до сорока пяти лет. Это вообще был военнообязанный из вражеского стана, ещё более опасный для России человек. Он сразу же получал статус настоящего военнопленного, а не гражданского.

Перешерстили население губернии – оказалось, что имеется тринадцать германских и четырнадцать австро-венгерских подданных. Военнообязанных по возрасту среди них не обнаружилось. Что делать – пришлось их в плен брать, гражданский. Жить они, как жили продолжили, но статус свой поменяли.

Вскоре к этим бедолагам из других губерний империи ещё девятнадцать германских и один австрийский подданный присоединились. Вятская губерния то тыловая, к приграничным территориям не относится, вот и депортировали их сюда, подальше от театра военных действий. Хорошо ещё не в Томскую губернию они попали как первоначально это предполагалось.

Настоящие военнопленные, захваченные на поле боя или сдавшиеся в плен сами, появились в Вятке двадцать девятого августа. Это были сорок австро-венгерских военнослужащих. Слава Богу, что Ванькины сестры об этом не знали, а то бы опять на железнодорожную станцию намылились на их прибытие смотреть.

На следующий день, тридцатого августа, их вообще четыре сотни опять же железнодорожным транспортом в Вятку доставлено было. Среди пленных не только нижние чины находились, а имелся даже один офицер. Конвоировали их российские солдаты. Тут уж сестрицы своего не упустили – сходили на это явление, ранее в Вятке не виданное, подивиться, а потом и Ваньке все рассказали. Он то, понятное дело, на пленных смотреть не ходил.

Второго сентября, уже на пароходе в Вятку пленных привезли. Тут и офицеров много было – тринадцать из австро-венгерской армии и двое из германской. Среди солдат же разнообразие национальностей вообще зашкаливало – были и поляки, и чехи, и русины, и венгры, и итальянцы… Даже евреи. Целых три десятка. Команда парохода вятчанам рассказала, что итальянцы всю дорогу пели и плясали – наверное рады были, что в плену оказались. Эту партию в Вятке не оставили. Переночевав прямо на пароходе у пристани, утром они отправились пешком в Слободской.

На следующие партии пленных жители Вятки уже меньше внимания обращали – привыкли. Их же всё везли и везли. Вятская губерния входила в состав Казанского военного округа, а на его территории в годы войны было размещено почти триста тысяч военнопленных.

Осенью и зимой четырнадцатого, а также весной пятнадцатого года куда бы Ванька Воробьев в Вятке не пошел – везде ему пленные попадались. Полотно дороги, например, они весь октябрь на Владимирской в порядок приводили. В других местах города канавы копали, имеющиеся в обилии ямы засыпали, деревянные трубы для стока воды ремонтировали… Щебнем проезжую часть в городе покрыть – тоже их была работа. Зимой военнопленные заготавливали в лесу дрова и возили их в город. Расчисткой улиц Вятки от снега часть из них ещё была постоянно занята.

Весной на Царевской, Владимирской, Николаевской и некоторых других улицах работающих пленных было не меньше чем местных жителей. Они же благоустраивали Загородный сад, занимались погрузкой-разгрузкой на железнодорожной станции…

Ванька заметил, что к весне многие из них пооборвались, имеющаяся на пленных военная форма пришла в негодность. На чучела огородные европейские воины стали похожи.

Этим, кстати, господин губернатор тоже был озабочен. Даже через газету «Вятская речь» к городскому самоуправлению обратился, пусть де они внешним видом и рваной одеждой пленных займутся. Воинским начальникам тоже было приказано с городских работ оборванный пленных обратно не принимать и другими лицами их не заменять. Глаза горожан радоваться должны, а не горевать на оборванцев глядючи…

Глава 19 На реку Великую

Уже в начале мая сестры начали склонять Ваньку на реку Великую в крестный ход идти. Мария де наша вместе со своим военно-санитарным поездом сейчас почти до самого фронта ездит, всякое с ней может случиться. Поклонимся Святителю Николаю – это её и защитит.

Вятская губерния богата на крестные ходы, а самый главный в ней – Великорецкий. Не только вятчане, вся Россия в нем участвует. За тридевять земель приезжают на реку Великую сходить.

Обретение чудотворного образа Святителя Николая на высоком берегу реки Великой произошло в 1383 году при правлении благоверного и благородного и христолюбивого великого князя Дмитрия Иоанновича, нарицаемого Донским, при архипастырстве всесвятейшего Пимена, митрополита Московского и всея Руси.

Спустя некоторое время Господь через образ излил множество чудес и исцелений. Вятская земля в это время заселена была в основном языческими племенами и беспокойство за Святыню побудило вятичей в 1392 году перенести образ с берегов реки Великой в Хлынов. Хлыновцы при этом дали обет ежегодно приносить икону на место её явления.

– Прознали вскоре про икону и в столице. По велению государя Ивана IV доставили её, Ванечка, из Хлынова в Москву. Пока везли, по пути от неё исцелялись больные и творились чудеса. В Москве подобные деяния тоже продолжились… – просвещала Ваньку Александра.

– Там в честь Великорецкой иконы был даже освящен южный придел собора Покрова на Рву, – перебила её Прасковья.

Александра на неё строго посмотрела – не перебивай мол меня, сама знаю и Ванечке всё расскажу.

– Второй раз путешествовала в Москву наша икона уже после Смуты. С этих времен почитается она по всей России, – продолжила Александра.

Ванька внимательно слушал.

– Раньше икону то на место явления по воде на стругах возили, а сейчас пешком на Великую ходят. Вот и мы тоже, Ваня, пойдем, за Марию помолимся, – закончила Александра.