Фомин кивнул, и Исмет подбросил вверх металлическую пуговицу.
Пуговица, перекрутившись, взлетела и звякнула о потолок. Это был оговоренный сигнал. И в то же мгновение произошло невообразимое. Два из трех охранников оказались отключены, ни один из них не успел спустить курок, третий же, тот, что с палкой, был прижат к полу, и Фомин, сидя на нем верхом, его же палкой придавливал ему горло, а бедняга только хрипел и закатывал глаза.
– Браво! Браво! – вскричал из своего угла Исмет Тара.
Не всегда, конечно, такие номера удаются, но зрителям догадываться об этом не обязательно.
Показательное выступление состоялось в среду, а уже в пятницу вечером во время прогулки. Наркобарон Тара дружески взял Никиту Фомина под руку и заговорил с ним на тему, которая его, Никиту, особенно интересовала.
– Ты часто звонишь в Москву, да?
– Ты прав, Исмет, это действительно так.
– У тебя там, в Москве друзья, да?
– Конечно, – легко подтвердил Никита, не понимая еще, к чему клонит Тара.
– У русских есть поговорка – друг познается в беде.
– Усек, – усмехнулся Никита. – Ты хочешь сказать, что у меня плохие друзья? Нет, Исмет, просто мои друзья не смогут мне помочь, я и не обращаюсь к ним. Тот, кому я звоню, совсем мне не друг. Он как раз мог бы помочь, да по всему и должен бы помочь, но, видно, он предпочитает, чтобы я оставался в тюрьме.
– Ты мне нравишься, Никита, – сказал Исмет, приостанавливаясь и заглядывая ему в глаза. – Ты мне нравишься.
Тот только улыбнулся в ответ – но как! Чистый белый сахар!
– Я хочу тебе помочь, – продолжал Исмет. – Я могу тебе помочь.
Вместе с другими узниками тюрьмы Никита и Исмет степенно прогуливались кругами по асфальтовой дорожке. Все двигались в одном направлении, и процесс этот напоминал курортный церемониал или, скажем, прогулку по фойе театра. Дорожка обвивала по кругу подстриженную зеленую лужайку, и на ней валялись обкурившиеся турки, некоторые из них играли в карты. Прозвучал сигнал окончания прогулки, нехотя зашевелились турки, другие узники, сделав последний круг, возвращались к залитому лучами сентябрьского солнышка корпусу. Разговор еще не был закончен, однако главное уже сказано.
– Какой залог надо заплатить, чтобы ты вышел?
– 50 тысяч баксов, – с готовностью ответил Никита.
– У меня есть такие деньги. Я внесу за тебя залог.
Если Исмет Тара ожидал, что Никита кинется целовать ему руки, то он здорово просчитался.
– Спасибо, – сказал Никита.
Исмет Тара молча кивнул, как бы показывая, что он понимает: гордость и сдержанность в эмоциях не позволяют русскому по-другому выразить свои чувства.
– Большое спасибо. Но позвольте вопросик, чем я должен буду отблагодарить тебя, Исмет?
– Отблагодарить… – эхом повторил Тара. – Это правильно. Я помогаю тебе, ты помогаешь мне. Это хорошее правило.
– Что я должен буду сделать для тебя?
– Ты просто поможешь мне. Поговорим об этом потом. Или ты не согласен?
– Я согласен! – без колебаний ответил Никита.
2
19 апреля 1999 года, понедельник
Маленький, черный, злой. Назвался Ибрагимом, братом Исмета Тары. Ни капли не похож. Может, не родной брат. А скорее, совсем не брат; вероятно, и не Ибрагим.
– Тебе известно, о чем идет речь? О какой услуге?
Фомин сдержанно кивнул:
– В общих чертах.
– Что значит “в общих чертах”? – недовольно переспросил Ибрагим. – Исмет говорил, что нужно кое-кого убрать?
Фомин скосил глаза на переводчика, который равнодушным, лишенным эмоций голосом перевел слова Ибрагима. В отличие от Исмета Тары Ибрагим не говорил по-русски. Но так ли уж необходим переводчик в подобном разговоре, по сути своей совершенно непредназначенном для посторонних ушей?
Ибрагим стал многословно и быстро что-то объяснять, тыча своим коротким указательным пальцем поочередно то в Фомина, то в переводчика. Последний дождался паузы и начал пересказывать услышанное.
– Ибрагим понимает твои сомнения, но он считает, что переводчик необходим. Достаточно одной маленькой неточности, говорит Ибрагим, и исполнитель, то есть ты, поедет не туда, сделает что-нибудь не так, в итоге может получиться, что уберут не того, кого надо убрать. Ты видел переводчика, то есть меня, всего несколько раз в связи с другим бизнесом, – старательно переводил Феликс Люхтер, а переводчиком был именно он, – но Ибрагим знает меня давно и знает, что мне можно доверять.
Ибрагим собрался было выпалить новую фразу на своем беглом языке, напоминающем английский, но Люхтер жестом остановил его, показывая, что еще не закончил.
– Ибрагим говорит, что тебе придется привыкать к моему присутствию, поскольку мне поручено сопровождать тебя в поездке. Моя задача – только билеты, гостиницы и, естественно, услуги переводчика.
– А деньги?
Обменявшись с Ибрагимом парой фраз, Люхтер заявил, что деньги Никита получит сразу же после выполнения работы, прямо на Кипре.
– Это нонсенс, – вежливо сказал Никита, улыбнувшись своей коронной улыбкой, от которой стало всем светлей.
Ибрагим, черный и злой, разразился скороговоркой, Фомин понял только имя собственное – Исмет.
Их сторона выполнила обещание, перевел Люхтер. Залог – 50 тысяч долларов – внесен, господин Фомин на свободе. Теперь его очередь – услуга за услугу!
Фомин на самом деле вышел из тюрьмы. Его привезли в этот дом, он сидит за столом, пьет кофе. Но сумеет ли он, если захочет, прямо сейчас встать и уйти? Это вряд ли. К тому же он и не захочет – куда он пойдет без денег, без единого гульдена?
– Исмет пообещал мне половину авансом, – улыбнулся Фомин.
Едва выслушав перевод, Ибрагим нетерпеливо возразил, что верно, да, но половина уже выплачена, ведь залог внесен – это пятьдесят тысяч долларов – чего же еще?
– Залог – это залог. А аванс – это аванс!
– Еще 50 тысяч?!
– Еще 50 тысяч.
– Ибрагим утверждает, что так не договаривались.
– Исмет обещал именно так, – понятно, что маленький и злой прекрасно об этом знает. – Исмет видел, что я умею. Он выбрал меня не случайно, а потому, что с оружием к объекту не подобраться. Мои услуги дорого стоят.
Ибрагим согласно кивает, слушая перевод. Хорошо, сдается он, двадцать пять тысяч авансом, но паспорт Фомина до окончания работы будет храниться у других людей. Паспорт и остаток суммы – 75 тысяч – после завершения дела. Только так! Задание дает Исмет, но за его выполнение отвечает именно он, Ибрагим. Потому и условия диктует он, Ибрагим. У кого будет паспорт, интересуется Фомин, у Люхтера? Нет, Ибрагим пошлет с ними на Кипр еще парочку своих ребят. Оставшаяся сумма и паспорт будут у них. О’кэй?
Фомин согласился и не спеша рассовал двадцать пять тысяч баксов по карманам пиджака.
Ибрагим заговорил снова, при этом он извлек из конверта несколько небольших цветных фотографий и разложил их на столике перед Фоминым на манер карточного пасьянса. Фомин вежливо отодвинул в сторону маленькую чашку, сделав последний глоток кофе, которым его, на правах хозяина, угостил Ибрагим.
– Благодарю, – старательно сказал Фомин по-английски, – кофе очень хороший.
Ибрагим вдруг рассмеялся, показывая мелкие белые зубы, и что-то быстро сказал Люхтеру, тыча пальцем в чашку.
– Что смешного? – спросил Фомин.
– Ничего, – сухо отозвался переводчик. – Он удивлен твоим познаниям в английском. Он просит тебя перевернуть чашку донышком вверх, левой рукой.
Свою чашку Феликс тоже перевернул на блюдце, показывая, как надо сделать, и подвинул ее через стол к Ибрагиму.
Ибрагим повертел обе чашки и, видимо, остался доволен. Комментируя свои впечатления, он несколько раз произнес “о’кэй” и даже, вскочив из-за стола, подошел к Фомину и похлопал его по плечу.
– Человек, которого тебе надо убрать, здесь на снимках.
– Это я понял, – кивнул Фомин.
На фотографиях был запечатлен толстый лысоватый китаец лет пятидесяти с небольшим. На групповых снимках лицо китайца было обведено красным маркером.
– Ибрагим говорит, что с твоим заданием все будет о’кэй.
– Это я тоже понял.
– Ибрагим безошибочно гадает на кофейной гуще. Его мать и бабка тоже гадали на кофейной гуще. Ибрагим теперь спокоен – ты наверняка сможешь хлопнуть этого китайца, – монотонно сообщил Феликс Люхтер, как если бы переводил страницу из книги, не имеющей к нему самому никакого отношения.
– Что еще он сказал?
– Это касается только меня лично, – поколебавшись, признался Феликс. – Ибрагим сказал, что у меня могут возникнуть проблемы.
– Он узнал это из твоей чашки?
– Да, – переводчик вытащил платок и привычным движением протер стекла очков.
– Скажи ему, что я всяким гадалкам не верю! – заявил Фомин. – Переведи ему.
3
6 мая 1999 года, четверг
С балкона отеля “Палм Бич” открывался чудесный вид. Бассейны, корты, чистенькие автомобили, толпы загорелых веселых людей – все вокруг было погружено в атмосферу солнечной курортной беспечности.
– Значит, так, – строгим голосом сказал Фомин. – Объясняю тебе, Феликс, ближайшую задачу…
– Я здесь только как переводчик, – робко напомнил Люхтер.
– Тем не менее. Ты у меня в оперативном подчинении, да или нет?
Люхтер покорно кивнул.
– Задача такая: отдыхать, загорать, набираться сил. Как, справишься?
Это был их первый день на Кипре. Они прилетели в Ларнаку рано утром, поселились в отеле, позавтракали, после чего Люхтер отправился на пляж, а Никита Фомин решил побродить по городу. Погода стояла отличная, и все складывалось как нельзя лучше. К сожалению, однако, в эти первые часы не обошлось без маленького неприятного происшествия. У Феликса Люхтера пропал бумажник. Денег в нем было совсем немного, меньше ста долларов, но паспорт… там виза, и вообще, без паспорта в чужой стране чертовски неудобно.
– Незачем торопиться и объявлять всем, какой ты лопух, – посоветовал Фомин, блаженно вытягиваясь в шезлонге. – Документы обычно подкидывают, подождем недельку, времени у нас здесь немерено.
– Ума не приложу, как это могло случиться, – огорченно бормотал Феликс.
– Надо спросить у местных воришек.
– Может, где-нибудь среди твоих вещей? – с жалкой улыбкой предположил Люхтер.
– Я-то твой лопатник не трогал, – снисходительно ответил Фомин. – Разве что сам куда засунул. Так ищи. Можешь и меня обыскать, – Никита решительно вывернул карманы своих розовых шортов. – Ищи, я настаиваю!
Переводчик только махнул рукой.
Но если бы он и в самом деле принялся искать свой паспорт в Никитиных вещах, то, конечно, ничего бы не нашел. Еще днем, прогуливаясь по Финикудес, или, иначе говоря, Финиковой набережной, Никита Фомин играючи ушел от присматривающих за ним людей Ибрагима и отнес паспорт Люхтера в ирландскую туристическую фирму, фактически, первую попавшуюся. Здесь Никита, не торгуясь, купил тур в Россию. Изобразить подпись Феликса Люхтера на бланках было проще простого – всего лишь две кривые латинские буковки “F” и “L”.
Долгих десять дней Никита и Феликс оттягивались по полной программе. Пляж, прогулки, водные мотоциклы, рестораны, казино… Деньги Феликс брал у присланных Ибрагимом мордоворотов, и каждая встреча с ними была мучительной.
– Кто в итоге будет за все это платить? – слабо протестовал Люхтер. – Ибрагим спросит с нас за все, за каждый цент…
– Держись, Феликс! Изображать отдыхающих – это работа, и она требует затрат, – туманно отвечал Никита Фомин.
Про китайца он, казалось, и думать забыл. Лишь однажды, вроде как случайно оказавшись вблизи его ресторана, увидев знакомые по фотографиям бумажные фонари с красными кисточками, Фомин с Люхтером зашли перекусить. Господина Цзун Гоу, будущую жертву, они не видели, и неудивительно. Было известно, что китаец ужинает здесь каждый вечер, но до вечера было еще далеко. Никита только заглянул в огромный полутемный зал, перекусить они присели на открытой террасе.
Через день по просьбе Никиты Люхтер позвонил связному. Встречу им назначили в маленьком кафе неподалеку от мечети. Не без труда они нашли нужную вывеску, написанную синими русскими буквами на непонятном языке; вывеска наполовину была закрыта пыльными листьями пальмы. Столики с пестрыми зонтами теснились у входа, огражденного тяжелыми якорными цепями, часть столиков располагалась прямо на мощенном плитками тротуаре.
Никита и Феликс выпили по стакану сока со льдом и лениво разглядывали прохожих. Пик сезона еще не наступил, но отдыхающих, понаехавших со всего света, хватало. В кафе они вдвоем были не единственными посетителями, отнюдь. Хорошо еще, что не пришлось ждать, пока освободится подходящий столик.
Никита, вытянув загорелые ноги в розовых шортах и нахлобучив панаму на переносицу, уже намеревался задремать, когда к ним подсела красивая китаянка, на вид лет двадцати трех, в коротком красном платье. Глаза у нее были как вишни, губы, впрочем, тоже как вишни. Она обменялась несколькими фразами с Люхтером.
– Это она, – сообщил Люхтер, обернувшись к Никите.
– Наш человек в Гаванне, – кивнул тот. – Я уже просек.
Ничего принципиально нового китаянка сообщить не смогла. Она работала официанткой в ресторане Цзун Гоу, того самого, кого надо было убрать. Ресторан, как уже было известно, представлялся наиболее удобным местом для покушения. Цзун Гоу каждый вечер в окружении многочисленной охраны приезжал в свой ресторан и оставался там примерно до полуночи. У Джейн, так на западный манер звали девушку, есть младший брат. Он может помочь. Например, достать винтовку с оптическим прицелом или гранаты. О том, чтобы пронести что-нибудь внутрь ресторана, скажем, спрятать пистолет в мужском туалете, не может быть и речи. Такую задачу рассматривали, и не раз, это невозможно. В конце концов остановились на том, что брат Джейн через три дня запаркует в соседнем с рестораном переулке неприметную автомашину с гранатометом в багажнике. Ключи от багажника должны быть спрятаны под пассажирским сидением, правая дверца – не заперта. Послезавтра по телефону Джейн подтвердит готовность, сообщит приметы и номер машины, и тогда Люхтер передаст ей требуемую сумму.
– Интересная барышня, – изрек Никита, глядя вслед удаляющейся китаянке.
