Николотов Михайлович Сергей "Тайна советской летающей тарелки"

– А ты борзый? Обурел, что ли, так отвечать? А ну, равняйсь, смирно! Давай, упал – отжался!

Но молодой стоял, как упрямый бычок, глаза опустил в пол, отжиматься не хотел. Тогда «фазан» принялся его дубасить ладонями рук по туловищу, чтобы не было синяков. Тот терпел сначала, потом не выдержал и стал отбиваться, завязалась возня. Все молча смотрели, никто не вникал, – не принято. Здесь так! Мутузили они друг друга, как могли, но неожиданно подошедший Юрок остановил эту потасовку.

– Так, оба убежали отсюда!

Дерущиеся стали отходить нехотя друг от друга. Юрок обратился сначала к молодому:

– Э, служба медом, что ль? Старший призыв тебе уже не авторитет? После отбоя ко мне подойдешь, понял?

Тот кивнул, что понял его.

– А сейчас бегом за куревом, – продолжил Юрок и пошел умываться.

– Так, все разошлись быстро! – скомандовал Санек всем присутствующим солдатам, конечно не имея нас ввиду. Мы – исключение из этих правил. Одним словом – «деды»! А этому «фазану» Санек сказал:

– Аккуратнее с кулаками, а то в дисбат загремишь ненароком!

Все разошлись, я тоже прошел к своей кровати, положил мыло, повесил полотенце, заглянул внутрь тумбочки и бинокля там не обнаружил. Подошедший вскоре Юрок, увидев, что я что-то ищу, сказал мне:

– Бинокль, что ли, ищешь? Он у меня висит на вешалке вместе с парадкой, когда тебя тащил, его тоже пришлось нести.

Однако в этот момент я отчетливо вспомнил, что во сне, если это был сон, бинокль я положил именно в тумбочку. Ну да ладно, нечего вспоминать, сон он и есть сон. Напился, выходит дело, до чертиков, что ничего вообще не помню. Редко так бывает, а точнее, первый раз. Обычно пьешь, но все помнишь, а тут, как выключенный. Да что теперь! Ребята врать не будут, факт на лицо. Впрочем, страшного нет ничего. Тут же решил выкинуть плохое из головы, но все равно, летающие объекты мысленно меня не покидали. Выходит, я их видел во сне, а кажется, что наяву. Вот это чувство двойственности мне не дает покоя. И тем не менее, на ночные похождения не тянет. Настроя никакого нет куда-либо теперь идти, если все в итоге заканчивается пьянкой!

Дня два сидели в казарме, занимались парадками, выезжали на учебные занятия. Строевая подготовка замучила всех, даже нашего прапора. Он мыкался с площадки до казармы, потом приходилось идти в штаб, потом обратно на плац, затем ехал домой на мотовозе. Видно было, что он выматывается даже сильнее, чем мы. Нам-то что, мы походим, покурим, посидим, а ему сплошная беготня. Как-то однажды он нас вербовал в будущие прапорщики. Говорил, что зарплата хорошая и полное государственное обеспечение. Мы, конечно, с Юрком тогда не согласились с ним. И были правы, эта кабала не для нас, мы ведь с ним свободолюбивые ребята.

На третий или четвертый день неожиданно для меня и для всех нас поступило указание о переводе Юрки в другую часть, расположенную километрах в трех отсюда. Чем это было вызвано, непонятно, я решил у него самого расспросить об этом. Он ответил мне, что для него это тоже загадка.

– А ты, может, рапорт какой писал? – спросил я.

– Нет, просто сказали, что временная необходимость в специалистах. Отказать нельзя, да и на дембель обещают отпустить досрочно. Мы ведь все равно по разным сторонам разъедемся на дембель.

– Да это так, вместе мы не попадаем. Ну что ж, человек ищет, где лучше. Но тут не очень далеко, видеться будем все равно.

– Конечно, месяца через два, попрошусь назад.

– Ну, а когда еще пойдем на «охоту» в овраг?

– Да как-нибудь сходим попозже, время у нас еще есть, – неохотно ответил Юрок.

Однако нам уже вместе не довелось продолжить наблюдение за тарелками. Наверное, я тогда не понимал, что же происходит в действительности. И что стало поводом для столь быстрого перевода Юрки в другую часть. Об этом стало известно позже. Расстались мы по-дружески, как тогда казалось, на время. Оно так и было, мы виделись много раз поначалу, но это вскоре закончилось. Прошло месяца два, и мы стали видеться все реже и реже. Два раза ходили в тот знаменитый овраг, но безрезультатно. Объект не появлялся, и мало того, мы чуть опять не угодили в лапы патруля. Правда, обошлось все для нас удачно.

Один раз я встретил Юрку в районе соседней теплоцентрали, новой большой котельной. Это в двух-трех километрах от нашей казармы. Он был одет даже не в бушлат, а просто в черную фуфайку. К тому времени лето уже заканчивалось, было прохладно. Но почему так странно неряшливо он был одет? Мы поговорили о службе, о предстоящем дембеле, ведь до приказа было пятьдесят каких-то дней! Был он какой-то задумчивый, сам в себе, в его движениях чувствовалось беспокойство и непривычная деловитость. Под фуфайкой был одет опрятно, можно сказать, с иголочки, с подшитым чистым воротничком и в начищенных до блеска ботинках. Этот контраст грязной фуфайки и чистого обмундирования под ней меня сильно смутил, хотя я виду не подал. Он шутливо пожаловался, что приходится все делать самому: и гладиться, и стираться. Заставить некого, «духов» в части нет, все старшего призыва. Вот и приходится сохранять форму под фуфайкой. Посочувствовав ему и не придав этому особого значения, я закурил и стал рассказывать о том, что происходит у нас в части. Он внимательно слушал, но о своем подразделении рассказывал не очень охотно и даже отмахнулся. Так, мол, охраняем, топим котельную… и рассмеялся. На этом мы вскоре и расстались. Встреча была случайной и короткой, так как мы оба торопились по служебным делам.

Дни тянулись осенью медленно и скучно, хотелось быстрей на дембель, но, как говорится, мечтать не вредно, и мы убивали время, как могли. Однажды выйдя из казармы, я увидел ребят своего призыва, стоявших кучкой у забора и что-то бурно обсуждавших вперемежку с матом и табачным дымом. Подойдя ближе, выяснилось, что один из наших ребят, Андрюха, попал на губу на семь суток за неотдание чести лейтенанту.

– Слышь, а почему он не отдал честь ему?

– Не знаю. Потом лейтенант к нему придрался, хотел Андрюху строевой прогнать.

– Да говорят, он козырнул ему, да тот не заметил.

– Ты что! Нет, он мимо пролетел. Тот его остановил, говорит: подойди, как положено еще раз. А лейтенант молодой, чуть старше нас, а гонору хоть отбавляй. Андрюха его и послал… Тот помчался к командиру части, Андрюху вызвали, объявили семь суток и шесть километров пробега завтра поутру для профилактики.

– Ну, а Андрюха чего?

– Говорит, по барабану ему все. Ниже капитана, говорит, не отдам.

Ребята рассмеялись, стали шутить и прикалываться друг над другом. Кто-то предложил: «Пойдем в чайную, братва!»

– Да, точно, айда, вчера туда лимонад завезли.

Все двинулись к чайной, по дороге ко мне подошел Санек, спросил, вижу ли я Юрка. Я ответил, что совсем недавно встречался с ним в гражданской зоне. Санек мне сказал, что его тоже видел недавно у одной казармы. Я спросил, где конкретно она находится. Он объяснил и даже показал, где. По словам Санька получалось, что казарма мне эта знакома. Я сразу вспомнил, что те два «дембеля» были именно оттуда. Остается выяснить, что это за часть, какой принадлежности. Я спросил его, чья это может быть войсковая часть? Он пожал плечами и ответил:

– Здесь не разберешь, кто и чем занимается, даже обозначений на здании нет. Да и маленькое оно какое-то, стоит спросить тех, кто там служит: водителя или кладовщика какого-нибудь!

Тут я вспомнил слова Юрки, когда он говорил, что служит на другой площадке. А наши ребята почему-то видят его здесь, у этой знакомой мне казармы. Что-то тут не вяжется. Закралось сомнение в правдивости слов моего друга. Надо будет у него уточнить в ближайшее время. Чего это он зазнался и решил соврать мне?

С ребятами в чайной мы пробыли часа два, потом всей ватагой пошли на вечернюю поверку в свою часть. Там оказалось, что еще одному нашему пять суток губы дал начальник штаба части. Вовчик был сегодня посыльным по штабу. Требовалось помыть полы, а призыва он нашего, старослужащим не положено мыть самому. Это чревато потерей уважения среди своих ребят. Тогда он поймал «духа» из соседней части и заставил его все делать за него. Начальник штаба заметил, что солдат незнакомый, форма одежды другой части, вник в дело и раскусил нашего Вовчика. Сразу назначил наказание – гауптвахту. Так что теперь два представителя от нас будут сидеть-горевать там. Вдвоем им скучно не будет, если их по разным камерам не разведут…

После отбоя я долго не мог заснуть и думал о будущем разговоре с Юркой. Я вспомнил, что на погонах у «дембелей» были буквы «КВ» – космические войска, они были очень осведомлены, когда рассказывали об НЛО. Тогда мы с Юрком не придали этому особого значения, было не до того. Ну а сейчас получается, что Юрка служит в этой же части, которая, возможно, является секретной. Вот он и не желает ни о чем рассказывать, а старается уйти от разговора. Вот он каков, настоящий друг!

С этими мыслями я стал засыпать и даже не догадывался, что вся интрига вокруг тайны о советских летающих тарелках только начинается. Утром опять в голове возникла мысль о Юрке. Не увязывалось с истиной одна деталь. Котельная, где, по его словам, он служит, принадлежит ракетным войскам, а казарма, в которой живет, принадлежит космическим войскам.

Тем временем команда подъем уже прозвучала, все одевались или были уже одеты. Один молодой никак не просыпался. Будить его «черпаки» решили так: между пальцами ног рассовали вату и подожгли ее. «Дух» моментально был на ногах, кричал от испуга и неожиданности! Все были в восторге, только «деды» оставались равнодушными. Им так все осточертело, что и описать невозможно. Они лежали на кроватях одетые, без эмоций и возмущения и никуда не спешили. А кругом стояла суета: мылись полы, убирались кровати, протиралась повсюду пыль, натирались мастикой полы.

Прибежал прапор, стал сгонять «дедов» с кроватей. Те неохотно поднимались, а кто и ругался с ним. От слов прапор перешел к делу. Стал одного нашего тормошить, а он не встает. Тот взял и свалил его с кровати. Солдат разозлился и оттолкнул прапора, тот кинулся с кулаками, началась потасовка. На шум прибежал лейтенант, ну и порядок постепенно восстановился. А нашего друга повели в кабинет к командиру роты, разбираться. Потом все вроде бы успокоилось, его отпустили, дали два наряда вне очереди на кухне. В казарме стало тихо, только сержанты, подгоняя молодых, то и дело монотонно повторяли: «Че шарим, резче, резче давай!»

Я закурил, вышел из казармы на свет божий и, усевшись на лавочку, стал ожидать команды на завтрак. Неподалеку сидели «черпаки» и один из них был моим земляком. Я у него спросил, как дела, не обижает ли кто, предложил сигареты.

– Сейчас у нас все нормально, – ответил земляк, – а раньше мрачно было. Еды в столовке не хватало, спать много не давали. А сейчас заимел знакомство в хлеборезке, каждый вечер чай гоняем.

– Ну, тогда все в порядке, – ответил я, оставшись довольным его ответом. – А если что, говори, в обиду не дадим, со всеми разберемся.

Из казармы тем временем вышли наши ребята, а с ними и Санек. Они тоже закурили и стали травить анекдоты, громко смеясь. Ко мне подошел Санек, сел рядом. Когда «черпаки» ушли на построение, мы разговорились. Пуская клубы дыма, как бы желая показать осведомленность, он проницательно посмотрел на меня, и уверенно произнес:

– А я знаю, чем вы тогда с Юрком занимались! За НЛО следили.

Как он только про НЛО сказал, взглянув на него, я понял, что он толком ничего не знает. Хочется, наверное, самому что-нибудь выудить у меня, отсюда и наводящий вопрос. Однако я рассказывать ничего ему не спешил, а просто, не вдаваясь в подробности, подтвердил, что пару раз было, но толку из этого не вышло.

Санек внимательно выслушал, потом сказал:

– Не знаю, чего вы там видели или нет, а вот Юрок бинокль из твоей тумбочки переложил ко мне в каптерку.

Такого ответа я от него не ожидал и воскликнул:

– Как это так, ты что-то темнишь!

– Нет, не темню, когда ты пришел с биноклем в казарму тогда ночью, я же не спал, мы чай гоняли с дежурным. Ты бросил его к себе в тумбочку и завалился спать. Вот так вот!

– И что же потом было?

– Да ничего особенного. Часа через два Юрок приперся, чего он там долго возился, не знаю, а потом принес бинокль и повесил на свою парадку. Только зачем, не пойму.

– Подожди, он же говорил, что я был пьяный и он меня на себе притащил.

– Я не знаю, может, и притащил, только в казарме, вы в разное время появились.

– Вот это да! Ну, а я что, пьяный сильно тогда был?

– Ну, этого я тебе не могу сказать точно. Ты был на своих ногах, это как пить дать. Сам прошел в казарму, сам же и лег спать.

На этом разговор как-то не получил дальнейшего продолжения, и мы, разошлись по своим делам. В голове у меня поселилась новая мысль. Что это за история с перемещением бинокля, зачем и ради чего? Так же без ответа оставалась и та новость для меня, что мы пришли с Юрком тогда в разное время с расхождением примерно в два часа. Если я уж был так пьян, как говорил Юрок, неужели мне удалось дойти до кровати самостоятельно, преодолев все ступени трех этажей? К сожалению, я это не могу вспомнить, и никто не может мне внести ясность, кроме Юрки. В общем, возникали одни вопросы за другими, к сожалению, на которые не было ни одного разумного ответа, прямо или косвенно подтверждающего правдивую версию.

Между тем прошло дней семь или восемь. С губы возвратились наши друзья – Вовчик и Андрюха. Как только появились они в казарме, стали предлагать обмыть их возвращение, но я решительно ответив отказом, между делом поинтересовался:

– А что у вас сегодня на повестке дня?

– Два фанфурика одеколона «Фиалка», к вечеру будет технический спирт, закуска тоже имеется.

Я еще раз отказался, сославшись на болезненное состояние:

– Следующий раз как-нибудь. К сожалению, сегодня никак не смогу.

Они пожали плечами и принялись разбавлять одеколон водой из чайника. Я про себя поморщился, подумал, как можно пить эту гадость, тем более от одеколона, говорят, зрение падает. А ведь они его частенько покупают, ведь его свободно продают. Как видно, им все равно, что употреблять, лишь бы оказаться пьяным. Бесшабашность нас и губит. Тем временем, пока ребята справляли свое освобождение, играли и пели на гитаре, пили одеколон и крепкий чай, рассказывали байки и анекдоты, я все думал о том, где мне найти Юрку. Пускай он все расскажет начистоту без утайки. Я на него очень зол и теперь даже готов поссорится с ним из-за его вранья. Никакие оправдания с его стороны меня не интересовали. Факт остается фактом: он что-то скрывает. И это за месяц до приказа о демобилизации!

Утром пришла мысль, где я могу выловить Юрку. Конечно, у той котельной, где предположительно он служит, как следовало тогда с его слов, или у той казармы, где жили те «дембеля». Надо бы и там, и там его покараулить, но одному это невозможно. Хорошо бы с кем-то вдвоем. Пошлю я своего «черпачка»-земляка к котельной, Юрку он хорошо знает, а сам подежурю у казармы. Итак, заметано, это правильная идея.

Я стал разыскивать земляка и нашел его в наряде. Он был дневальным по роте. А значит, все откладывалось! Я знал хорошо дежурного по роте, он нашего призыва, и с ним договорился. Заменили земляка моего на другую фигуру всего лишь за пузырь самогона и то в будущем. А пока отсыпал дежурному полпачки сигарет для затравки. Проблема решена, теперь за дело.

Мы заранее договорились с Семеном, так звали земляка, вернее, фамилия была Семенов, обо всех нюансах и распределились к местам дислокации.

К вечеру этого же дня Семен принес мне долгожданные вести. Он видел Юрку и сказал ему о том, что я его ищу и хочу встретиться. Тот, якобы ответил, что сейчас сильно занят, но вот через неделю сам его найдет.

– Так и сказал, что найдет меня сам? – спросил я еще раз Семена.

Тот утвердительно кивнул и добавил:

– Да, все так, только Юрка был странный какой-то.

– А с чего ты это взял?

– Он как раз вышел из новой котельной, я к нему подошел, но он, видно, не ожидал меня увидеть, испуганно вытаращился и так смотрел, что я думал, просверлит меня насквозь. А потом озирался по сторонам, спрашивал, как и зачем я сюда попал. Только успокоился тогда, когда узнал, что ты меня к нему прислал.

– Когда заявится он ко мне, говоришь?

– В пятницу вечером. Сказал, что придет к нам в казарму.

– Иди в роту и забудь про все эти дела.

– Ну ладно, пока.

Когда Семен ушел в казарму, я сел под деревом на лавочку и закурил. Пожалуй, мне надо было бы самому сходить к котельной, и тогда с Юрком был бы другой разговор. А теперь надо ждать пятницы, это через четыре дня, не считая сегодняшний день. Это меня злило, но я ничего не мог изменить, да и у Юрки могут быть какие-то служебные дела. В общем, оставалось только ждать. Эти четыре дня тянулись для меня как никогда долго. Так бывает, когда чего-то очень ждешь, но оно долго не приходит, как закон подлости.

Подошел Андрюха.

– Курить давай? – спросил он шутливо.

– Бери, если унесешь всю пачку! – в такой же манере ответил я и угостил «Примой».

Тот задымил и явно остался доволен:

– А я устал посылать «духов» искать курить. Возвращаются пустые, сейчас на площадке народу мало, все куда-то запропастились, говорят, где-то пуск ракеты, а мы и не знаем, где.

– У тебя альбом готов? – спросил я.

– Осталось доделать чуть-чуть, да краска кончилась, узоры навести нечем. А у тебя случайно нет?

– Конечно, есть, – ответил я.

– А чего же ты молчал?

– Да ты раньше и не спрашивал. Что я буду сам ходить всем ее предлагать?

Мы занялись с Андрюхой альбомами. Клеили и красили как раз дня три. Он мне показал фотки своей подружки, а я ему своей. Сошлись на том, что вроде бы обе красивые, учатся обе в десятом классе, ждут нас домой в скором времени, как видно из последних писем ему и мне.

– Как приеду, сразу в ресторан пойду с ней, – сказал Андрюха. – Сразу жениться не буду, погуляю, присмотрюсь. А то может с кем гуляла, еще не дай бог. Ребята сразу скажут. Ну а ты как?

– Нет, я ждать не буду, если ждала, женюсь.

– Она часто пишет?

– В неделю – письмо.

– Моя реже.

– Ты говорил, она живет в другой области?

– Слушай, давай на гражданке встретимся все вчетвером, – предложил Андрюха. Интересно будет, вот загуляем-то!

– Да, можно, конечно, – без энтузиазма ответил я, размышляя о своем.

– Тогда договоримся, ты адресок свой оставь, а я свой.

– Сначала порадуем родителей своим возвращением, о них забывать нельзя.

– Ну, это конечно, с этим я согласен, только долго с ними все равно не усидишь, жизнь не ждет, торопит вперед.

Подошел Вовик, внимательно осмотрел наши альбомы и поведал нам о своей беде: