И сама хотя бы строчку напиши
из своей четырехкомнатной глуши.
«Я приглашаю Вас…»
Я приглашаю Вас.
Мы на год младше станем.
Кружиться будет вальс,
Сережа будет с Таней,
и Колька, и Андрей…
О! Сколько вас ребята,
столпилось у дверей
райвоенкомата.
А вальс все о любви —
чему-то он научит?
Любимая, лови
моей надежды лучик,
что я еще вернусь —
не мальчик, и не взрослый,
с тобою закружусь
прекрасно-безволосый.
Что будет новый вальс,
ладошка на погоне —
я приглашаю Вас
огромный, незнакомый…
Закружимся, друзья,
и выпустим удачу.
– «Ну, что же ты? Нельзя!
Ты видишь, я не плачу».
«Что важно сегодня – так это…»
Что важно сегодня – так это
с ребятами в ногу шагать
и втаптывать первое лето
в дорогу, и песню глотать.
Что важно, так это чтоб сильно
плечо не давил АКМ,
чтоб не было душно и пыльно,
но чтоб было так же, как всем.
«Тишина обманчива до жути…»
Тишина обманчива до жути.
Кажется, все будет хорошо,
кажется, что «дембеля» дождутся
даже те, чей срок давно прошел.
Тишина…
И только в отдалении,
через промежуток роковой
падает на землю поколение
новой опаленное войной…
На кухне
Я брал, как женщину, картошку!
В руках вертел ее с тоски,
срезал я шкурку понемножку
и выковыривал «глазки»…
Она вертелась, как живая,
теряя разум и белье…
Я видел – рана ножевая
росла на теле у нее.
Затем – истерзанная – долго
смотрела слепо в потолок…
Я заготавливал ведерко…
Я колдовал, как кипяток…
Я по-мужски себя вел, грубо
добившись своего. И вот —
она меня целует в губы
и обжигает пищевод…
«Листок мою ладонь искал…»
Листок мою ладонь искал,
невидимый доселе в кроне,
совпав бороздками листка
с прожилками моей ладони.
Так значит – дерево и я
не братья, а одно и то же?!
Стол кухонный, буфет, скамья
из содранной с живого кожи?
И эти люди под землей,
лежащие зрачками к Богу,
кустами прорастут, травой…
К нам пробиваясь понемногу…
Я упаду ничком и тут
заметит кто-то удивленно,
что все прожилки совпадут,
и лица совпадут, и кроны…
Метроном
А город затих, испугавшись полдневной жары.
Всех жителей спрятал. Не вздрогнут
налитые доверху воздухом терпким дворы,
и Прачечным мостик скорее не выгнут, а вогнут.
И нет никого, и не слышно ни звука, но что
тревожит меня, словно сердце колотит?
Щелчок – тишина, и, немного помедлив, – щелчок.
И вновь тишина, заунывную ноту выводит.
Стучит метроном. И, наверно, не каждый сейчас
его одобряет. А точно, вот если б пластинка
мурлыкала песенку легкую, вальс или джаз…
Не проще – молчать, если пауза вышла, заминка?
И все ж – метроном. Когда рядом уже никого,
и площадь пуста, и колодец двора протекает,
а струйка течет далеко, далеко, далеко…
и в мамины руки ее холодок попадает.
Стучи, и стучи, и покоя уже не давай!
Как многим еще эта музыка с детства знакома.
Вот падает дом. И молчит на Садовой трамвай,
и мама молчит, только слышно шаги метронома.
Моховая, 31
Ежегодно в конце января
собираются женщины эти.
Они песни поют, говорят,
на прошедшие годы глядят,
и смеются, и плачут, как дети.
Это мамина юность пришла.
Ленинградская ниточка жизни
оборваться тогда не смогла,
а теперь и подавно. Светла,
величава, немного капризна,
словно девочка в 42-м,
Мать сидит в окружении подружек.
Запоют о любви, о былом;
их поднимет мотив над столом
и над снегом печалью закружит.
Как вы жили? Как выжили вы?
Как смогли пронести через годы
этот город в граните Невы,
эти надолбы, камни и рвы,
этих комнат пустынные своды?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70955092&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
