Рен Грегори "Мертвая полоса"

Коннор следил за ним, не шевелясь.

– Кевину Байо недавно исполнилось пятьдесят. – сказал он. – Трое детей. Дом в пригороде. Жена, семейный бизнес. Престарелый отец с Паркинсоном. Перед тем, как вышибить головой отбойник и подохнуть в кювете, он наверняка хотел смыться, как и любой другой на его месте. Но не мог.

– Потому что был мертв.

Коннор сунул руку в задний карман слаксов. Вскинул сжатый кулак, поднес вплотную к лицу Фрэнка и раскрыл пальцы. На ладони в пластиковом пакете лежала ампула.

– Нет. Ты скормил ему седатив.

Фрэнк поднял взгляд выше кулака Коннора. Остановил его на спирали лампы, раскаленной до огненной белизны. Свет пульсировал стробоскопными вспышками, продирался через ресницы. Фрэнк заставил себя не сощуриться.

– Проверяли мои карманы? – поинтересовался он.

– Не храни то, что хочешь припрятать, на виду. Нужно было сунуть ампулу Байо под язык – как ты сделал с остальным транквилизатором.

– Байо держал во рту не ампулу. Что-то другое. Больше.

Улыбка Коннора стала шире.

– Твой автомобиль сейчас торчит в кювете. Кровь и осколки костей размазало на сорок метров по асфальту. Если Байо заглотил поворотник, это не меняет факта, что прикончил его ты.

– Я сбил мертвого человека. Чувствуете разницу?

– Жарковато здесь, Флеминг? Может, это потому, что я отключил кондиционер? Или тебя лихорадит по другой причине?

Фрэнк шевельнул рукой, лежащей ладонью вниз на крышке стола. На металлической поверхности остался след, тающий, как пар от дыхания в холодном воздухе. Коннор покосился на отпечаток почти с отеческой заботой во взгляде. Обошел стол, ухватил Фрэнка за запястье. Придавил его кисть к столешнице и рванул вверх подвернутый рукав рубашки. Нацелил мизинец на свежий кровоподтёк.

– Ты каждый раз заливаешься перед тем, как сесть за руль?

Фрэнк напряг мышцы. Двинул плечом, освобождаясь от пальцев на локте. Коннор все ещё держал в кулаке пакет с ампулой, и стекло хрустнуло под пленкой.

– Если вы действительно читали мое личное дело, то должны знать, что я принимаю миорелаксант.

– Страдаешь от нервных тиков? Или бьешься в судорогах?

– Это не ваша забота.

– Теперь каждое место на твоём теле – забота отдела по расследованию убийств. Анализ крови покажет, что ты принял анксиолитик, снижающий реакцию. Трасологическая экспертиза выявит превышение скорости. Дай мне час, и я раскопаю, откуда у тебя наручники. Если ты хотел выйти сухим из воды – нужно было смываться раньше. До того, как ты сам вызвал копов.

Фрэнк повернул голову, глядя на Коннора снизу вверх. Свет теперь бил не в глаза – он пек висок, подсушивая кровь возле разбитого уха. В воздухе воняло нагретым металлом, потом и ментоловым лосьоном. Последние запахи шли от Коннора, который стоял так близко, что его ременная пряжка врезалась Фрэнку в плечо.

– Я не убивал Байо. – повторил Фрэнк. – Вы это знаете.

Коннор бросил пакет с ампулой на стол. Обхватил ладонью Фрэнка сзади за шею и крепко сдавил пальцами позвонки. Потом подтолкнул бедром стул, развернув спинку к двухстороннему зеркалу.

– Посмотри сюда. В соседней комнате меня ждет жена Байо. Знаешь, что я ей скажу, когда выйду из допросной? Что я поймал ублюдка, сломавшего хребет ее мужу. Здесь нет ничего личного. Когда остаётся три недели до выхода на пенсию – важен результат. А ты – перспективный подозреваемый. Признание от тебя я получу через час. Стоит только приложить небольшое усилие.

Фрэнк дёрнул головой. Ногти Коннора рвали пластырь с порезов, но в зеркальном отражении не было видно руку, стиснутую вокруг шеи.

Фрэнк снова двинул головой.

– Я докажу, что Байо был мертв. – сказал он.

Коннор издал звук, похожий на удивленный свист. Разжал кулак, обсосал вымазанный кровью палец.

– Прежде чем начать барахтаться, посмотри на каракули одного трупоеда, которого здесь считают авторитетным патологоанатомом. Джек, давай заключение о вскрытии.

Мужчина в лазурной рубашке достал из кармана брюк распечатанный на принтере лист и бросил его через стол. Бумага попала в лужу воды – лазурнорубашчатый вытер только ту половину столешницы, что была ближе к Коннору. Печать морга перекрывала подпись Кристофера Томпсона, медэксперта, которого Фрэнк знал не первый год. Томпсон был циничным ублюдком. Но работал он непредвзято. Всегда.

Фрэнк поднял распечатку. С краев бумаги полилась вода, затекая в рукава. Фрэнку не было до нее дела. Внутри шевелился холодок другого рода.

Томпсон определил все травмы как прижизненные.

Байо был жив, когда его сбил автомобиль.

Фрэнк положил распечатку обратно на стол. Кулаки коснулись мокрой поверхности, со скрипом проехавшись по металлу. В висках колотился пульс, набирая обороты, как двигатель, готовый перескочить на следующую передачу. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти выход.

Но выхода не было.

Коннор стоял, катая между пальцами кусочек оторванного пластыря.

– А вот теперь можешь позвонить своему адвокату. – сказал он. – Потому что ты влип по полной, Флеминг.

Когда это произошло, часы на приборной панели показывали 3:50 утра. Майлз ехал через лес. За лобовым стеклом мелькали толстые стволы грабов, свет фар распугивал мотыльков. В подстаканнике плескалась бутылка с водой, заставляя мочевой пузырь сжиматься от спазмов. Майлз напряжённо высматривал съезд с дороги. Пятьдесят метров, ещё пятьдесят. Между деревьями показался просвет. Майлз переключил скорость, съехал на обочину и врубил аварийку. Выскочил из автомобиля, рванул к зарослям, держась за ширинку. Нога поскользнулась на чем-то мокром, разлитом по траве. Майлз потерял равновесие. Выругался, задрал ступню, посмотрел на ботинок. С подошвы капала черная липкая жижа. Майлз недоуменно уставился на землю. Маслянистые пятна цепочкой тянулись через обочину в лес. Там они исчезали в густом кустарнике, над которым бился рой каких-то шелестящих насекомых. Майлз сделал два неуверенных шага вперёд и оглянулся на автомобиль. Двигатель тарахтел на холостых оборотах. На асфальте отражался подрагивающий свет фар. Майлз потянул брючный ремень и расстегнул ширинку. Из-за дерева вылетела жирная муха, врезалась Майлзу в щеку и исчезла в темноте. Майлз отшатнулся. Оступился с обочины, упал лицом в кусты, проломил ветки и впечатался в ствол дерева грудью. Из лёгких выбило воздух, на секунду глаза застелила темнота. Когда зрение снова прояснилось, Майлз осознал, что лежит носом в прелых листьях, по которым ползают жирные белые личинки. Майлз рывком поднял голову, откатился в сторону и сел. Габаритные огни автомобиля сияли сквозь кусты. В воздухе мелькали потревоженные мухи. А ещё Майлз чувствовал запах. Густая вонь поднималась из-за прохода между деревьями и усиливалась при порывах сквозняка. Майлз зажал нос ладонью. Поднялся, придерживаясь за ушибленную грудь и медленно двинулся вперёд. Сначала он увидел ступню в полосатом красно-белом носке. Потом рассмотрел мужские ноги в коротких шортах, спину, обтянутую спортивной майкой и светловолосый затылок. Выше затылка ничего не было. На месте снесенного черепа шевелился рой мух.

Майлз попятился назад. Под подошвами захрустело битое стекло. Но Майлз не обращал внимания на треск. Вдоль позвоночника полз холодок: голову мертвеца облепляли не только мухи. Ее кто-то щедро посыпал песком: сверкающе-белым, как соль.

Глава 2

Ловушка захлопнулась.

Коннор ушел больше двух часов назад. Духота в допросной за это время стала невыносимой. Кондиционер один раз ожил, зашелестел пластинами, но тут же отключился. Перед лампой медленно кружилась пыль, падая, как горящие обломки сбитого самолёта. В горле пересохло, под рубашкой между лопатками шевелилась капля пота.

Фрэнк отодрал от листа клочок бумаги и положил его на стол. Там уже валялись сотни обрывков: отдельными скомканными бумажками, кучками по три-четыре штуки и целыми рядами. Свободного места на столешнице почти не осталось. Последний измятый кусок лежал в кулаке. Фрэнк разорвал его пополам, бросил на стол и откинулся на стуле. Вытянул затёкшие ноги, скрестил лодыжки. Посмотрел на разложенные клочки, повернулся к двери.

Пятьдесят минут назад в комнату вошёл Филипп Шелдон. В по-адвокатски лощеном темно-зеленом костюме и плотном облаке дорогого парфюма. Лучший друг отца. Второй по счету в его записной книжке.

Первым значился мэр.

Шелдон положил на стол кожаный угольно-черный кейс. Расстегнул пиджак, сел на пластиковый стул. На костистом, бронзовом лице с глубокими заломами вокруг рта не промелькнуло ни одной эмоции. Даже когда цепкий взгляд карих глаз остановился на разбитом ухе, Фрэнк услышал сдержанное:

– Я пришлю медика зафиксировать побои. Шею тебе тоже исполосовали здесь?

– Филипп. – Фрэнк повысил голос. – Я попал в аварию. Сбил человека.

Шелдон сцепил холеные пальцы в замок. Пристроил их на кейсе, посмотрел внимательней, чем в первый раз.

– Давай будем откровенными. Заключение паталогоанатома оставляет мне немного места для маневра. Кевин Байо умер после наезда автомобиля. Я буду давить на то, что он выскочил на скоростное шоссе. На неосвещенный участок дороги, в темной одежде. Ты не превышал лимит скорости, не принимал алкоголь и наркотики. Но этот человек был в наручниках. И ему чуть не отрезали язык.

– Если вы думаете, что я участвовал в пытках – откажитесь от этого дела.

– Нельзя быть таким бескомпромиссным, Фрэнк. Сколько лет я тебя знаю? Десять? Пятнадцать? Я вел семейные дела твоего отца до самой его смерти. И я представить себе не мог, что однажды мне придется сидеть в допросной и отмазывать от обвинений в убийстве его сына. Это мой ответ на вопрос, верю я тебе или нет.

Фрэнк перевел взгляд на потолок, куда не доставал слепящий свет лампы. Там роились тени. Черные, смазанные, как чьи-то искаженные лица. Фрэнк растер веки кончиками пальцев и снова посмотрел на Шелдона.

– Одной веры мало даже для вас.

Шелдон потрогал замок кейса, но так его и не открыл.

– Вот что, Фрэнк. Я поговорю с Ларсоном. Если он согласится выступить с защитительной речью в суде…

– Не согласится. У нас с ним слегка натянутые отношения после одного случая.

– Кстати, о твоём отстранении. Тут один мужлан со званием детектива полчаса лил мне в уши настоящую ересь.

– Этот детектив сказал вам правду.

Шелдон покачал головой:

–Значит, ты лишился значка за агрессивное поведение и превышение служебных полномочий? Понимаешь, что это значит в сегодняшнем свете?

– Да.

– Скажу честно: у копов есть все основания, чтобы обвинить тебя в убийстве Кевина Байо. Если не появятся опровергающие улики, тебе предъявят обвинение в течение следующих двенадцати часов. У тебя есть человек в полиции, к которому ты можешь обратиться за помощью? Тот, кто готов неофициально поискать доказательства твоей невиновности?

– Нет.

– За пять лет ты так и обзавелся друзьями среди коллег?

Фрэнк отрицательно качнул головой.

– Значит, вместо полезных связей у тебя есть только твоя идиотская прямолинейность?

– Кто-то стоял там, в темноте. Перед тем, как толкнул Кевина Байо под машину. Но я не могу доказать, что на шоссе был ещё один человек, кроме жертвы и меня.

Шелдон подхватил кейс за ручку. Встал, глядя сверху вниз.

– Я прижму копов за рукоприкладство. Это все, что я могу сейчас для тебя сделать.

– Конечно. – ровным голосом сказал Фрэнк. Черные тени теперь плавали перед глазами. И больше не исчезали.

Шелдон положил руку поверх плеча Фрэнка, сжал и убрал пальцы.

Он ушел спустя десять минут после своего визита.

Духота ощущалась все острее. Воздух превратился в горячий кисель, который застревал в горле. Дышать было тяжело, как сквозь тряпку, прижатую к носу. Фрэнк потрогал ворот рубашки и расстегнул ещё одну пуговицу. Легче не стало. Засохшая кровь на шее стянула кожу туже удавки. Фрэнк растёр царапину костяшкой пальца и повернулся к двухстороннему зеркалу. Лицо в отражении ему не понравилось: в глазах появился лихорадочный блеск, под нижними веками проступили лиловые синяки, виски и лоб блестели от мелких бисерин пота.

Если он хотел выбраться из допросной, делать это нужно было прямо сейчас.

Фрэнк встал. Наклонился к лампе, схватился за патрон, провернул его против часовой стрелки. Запахло горелым: раскалённое стекло обожгло пальцы. Лампа погасла. В комнате остался включен потолочный спот, но Фрэнк знал: хоть тени и стали гуще, сам он по-прежнему хорошо виден тому, кто стоит за двухсторонним экраном.

Размахнувшись, Фрэнк разбил выкрученную лампочку об угол стола.

Осколки зазвенели, как тревожная сигнализация. Фрэнк отшвырнул ламповый цоколь, сел на стул и стал ждать.

Дверь распахнулась через несколько секунд. Коннор быстро оценивал происходящее. И ещё быстрее принимал решения.

Когда он шел к столу, Фрэнк слышал хруст – стекло лопалось под рифлеными подошвами, как крабьи панцири. Потом Коннор остановился, а треск так и не затих. Фрэнк заглянул под стол: Коннор стоял неподвижно. Скрипели его челюсти, размеренно пережевывая что-то во рту.

– Извините, – ровным голосом сказал Фрэнк. – Мне не хватило материала для реконструкции места преступления. Сложно работать, когда под рукой только отчёт об аутопсии.

Коннор недоверчиво посмотрел на разбросанные клочки бумаги. Седые волоски на его макушке поднялись дыбом и оголили блестящую малиновую лысину. Но прищуренные глаза остались спокойными, как у старой змеи, которую заставил выползти на свет топот кроличьих лап.

– Скучаешь? – спросил Коннор. – Эти стекляшки – поганый способ развлечься. Используй свои зубы – я помогу разложить их на столе по порядку, от передних к коренным.

– Мне нужны снимки с места аварии.

– Снимков не будет. Дорожные камеры на Арлирок-пик зафиксировали твою скорость за три минуты до того, как ты появился на сорок первом шоссе. Назовешь ее сам или тебе помочь?

– Сто десять километров в час – столько разрешено на шоссе.

– Ты выжал почти сто одиннадцать. Превысил скорость.

– Вы издеваетесь?

– Сейчас я обмениваюсь с тобой любезностями, как коп с копом. Когда я закончу, светской болтовни у нас больше не будет. В твоих анализах обнаружили гидроксизин. Содержание низкое: наверное, ты проглотил миорелаксант утром. Но это не имеет никакого значения. Ты сам понимаешь, что такая мелочь, как превышение скорости, пусть и минимальное, и намек на вещество, снижающее реакцию – отягчающие обстоятельства. Сколько бы ты не пялился на фотографии кишков Байо, свалить аварию на несчастный случай не получится.

– Это был не несчастный случай.

Коннор улыбнулся и наклонился вперёд. Его палец лег на воротник Фрэнка и стал бережно соскребать с ткани засохшую кровь.

– Это убийство. Грубое и грязное – как раз для такого копа, как ты. – сказал он, понизив голос до бархатного шёпота. – Я обвиню тебя в расправе над Байо. Держать ручонки при себе ты никогда не умел. Контролировать эмоции – тоже. В участке все помнят, как ты врезал жетоном по физиономии шефу полиции. Разве кого-то удивит, что ты проломил череп какому-то уроду? Срыв для психопата – обычное дело. Особенно, когда не помогают колеса, которые ты жрешь, чтобы не визжать и не брызгать слюнями, как вздорная сучка.

Фрэнк улыбнулся. Положил локти на столешницу и наклонился к Коннору.

– Сейчас у меня с собой нет жетона. Можете расслабиться.

Коннор лениво сплюнул на стол. Комок розовой жвачки шлепнулся в обрывки бумаги. Коннор придавил его пальцем к клочку и подтолкнул вперед.

– Драть бумажки, когда нервничаешь – плохой способ успокоиться. – сказал он. – Любопытно, неприятные ассоциации у тебя вызывают тесные помещения или мужик вроде меня?

– Не понимаю, о чем вы.