В интернате выгрузили из «рафика» коробки с угощениями для ребят от кондитеров комбината, рабочие инструменты, краску и пошли знакомиться с персоналом и детьми.
Директор школы-интерната, Лариса Ивановна, женщина лет пятидесяти, в строгом старомодном костюме коричневого цвета, с коротко подстриженными волосами с паутинкой седины, поджидала нас и показала главное здание интерната.
Уныло-синие стены учебных классов давили. В спальнях стены побелены, но краска на деревянных полах обшарпана и местами вытерта – прослеживалось, в какие цвета пол красили в разные годы. Одним днём здесь не обойтись…
Решили начать с внешних работ: убрать мусор, спилить старые ветки с деревьев, разбить клумбу под цветы, покрасить калитки и ворота. Пока Владимир с карандашом за ухом и блокнотом в руках обдумывал порядок действий и поглядывал на вату облаков, пропитанную дождём, школьники обступили командира и ждали указаний.
А я уединилась с директором в её кабинете – маленькой комнатушке с письменным столом, пятью старенькими стульями вдоль стены и нагромождением всякого барахла в углу, которое, видимо, негде хранить.
– Лариса Ивановна, давайте составим список, в чём ребята нуждаются для досуга. Как я понимаю, с учебниками и другими школьными принадлежностями у вас нет проблем, а с играми, развлечениями, кружками по интересам?
– В комнатах отдыха по телевизору, но в одной старенький, а во второй – нерабочий. Проигрыватель, как видите, у меня в кабинете, второй – в актовом зале. Из музыкальных инструментов – несколько барабанов и одна гитара. Но обучать игре на гитаре некому. А вот библиотека у нас отличная. Наталья Леонидовна, заведующая городской библиотекой, помогает нам и проводит тематические вечера.
На словах про Наталью Леонидовну – старшую сестру Алексея – я поёрзала, и стул возмущённо скрипнул.
– А какие кружки?
– Рисование, танцы. Швейный цех для девочек…
– Швейный цех? – я подскочила, и бедный дряхлый стул еле сдержался, чтобы не упасть в обморок и не развалиться на части прямо подо мной. – Это интересно! А можно посмотреть оборудование?
– Конечно, пойдёмте! Цех – сказано громко. Но все девочки обучаются шитью.
– А мальчики? Чему обучаются они? – продолжала я терзать директрису расспросами по дороге в цех.
– Имеем столярную мастерскую. Показать?
– Да, любопытно взглянуть, – от нетерпения я ускорила шаг. – Резьба по дереву – один из профилей моей учёбы.
Вместо запланированных четырёх часов мы пробыли в интернате все шесть. Работали дружно и весело. Надя оказалась знатной певуньей, а парни – задорными рассказчиками анекдотов «Армянского радио», подходящих для нежных девичьих и детских ушек:
– «Хорошо ли в Армении с мясом? – С мясом в Армении хорошо, а вот без мяса очень плохо!».
В те времена с мясом было плохо, вернее, без мяса было плохо и в Романовске Приволжском. За мясом ездили в Москву. За 300 км! «Почему?! Почему при таких равнинах и лугах не развито животноводство?» – вопрошала я безмолвные пюре и горошек в столовой интерната…
День прошёл плодотворно. Очистили не только территорию школы-интерната, но и вокруг неё, а в подсобном помещении обнаружили мелкий щебень в мешках и засы?пали им подъездную дорогу к воротам.
На обратном пути, подъезжая к дому Смирновых, я увидела свет в окне Алексея. Жалюзи – достопримечательность его комнаты – наполовину спущены.
Встряхнув головой, я обернулась к Владимиру:
– Ну что, возьмём вдвоём личное шефство над ребятами? Ты с мальчишками – спортом, а я займусь девочками. Готов убить на это два-три часа в неделю?
– Ну, Лина, у тебя моторчик в одном месте включён! – фыркнул он. – Но если вдвоём, то я только «за». Надеюсь, левобережные бить не будут, коли ты рядом.
– Не будут, ежели на Лёху не нарвёшься, – со смешком Надя обернулась к Владимиру, – хотя, рядом с Линой и Лёха не тронет. Но поодиночке вас обоих выловить может.
– Типун тебе на язык, Надюха! У меня с Лёхой свои давние отношения.
– Угу, Валерка тоже так думал, – продолжала посмеиваться Надя. Сегодня она была на пике своих подковырок.
– Слушайте, да прекратите вы его вспоминать! Прям свет клином сошёлся на этом вашем Лёхе! Как будто, кроме него, некому морду набить, если нарвёшься! – разозлилась я. – А вообще, здесь все ребята миролюбивые, за исключением этого вашего «Главного Героя».
– О, как вырулила! Лёха ещё и нашим с Володей главным героем оказался, – не унималась Надя и опять обернулась к Владимиру за поддержкой, но он задумчиво отмолчался.
«Рафик» тряхнуло прямо напротив окна Алексея, и я чуть не вылетела к входной двери. Даже «Рафик» и тот подтрунивал надо мной!
Ох, и икалось, должно быть, Алексею, пока сидел на диванчике в своей спаленке рядом с бойкой девушкой, которую он, наверное, называл «пышкой», как совсем недавно меня – «малышкой». Разнотипные вкусы у Алексея, однако! Всеядный!
Вечером у Капы на кухне за столом мы привычно разговорились по душам за чашкой чая.
– Надь, ты стала реже встречаться с Толиком, могла бы сегодня остаться на танцульки – паром же возобновил движение.
– Реже – не то слово! – Надя отхлебнула горяченный чай, обожглась, занервничала. – Три недели не было переправы. А Толик – не Лёшка, не догадался в объезд хоть раз приехать. Да и паром не ходит допоздна: на нём после семи вечера не вернёшься. Вот отремонтируют теплоход, тогда и возобновим встречи.
– А в клуб он без тебя ходит? Если после всех страстных «химий и физик» у меня прямо из-под носа увели Алексея, как бычка на верёвочке, то всякие бойкие семицветики и Толику могли ноги приделать, – я надкусила сушку и чуть не сломала зуб, потёрла челюсть и продолжила. – Парень он видный! А там столько жаждущих девчонок!
– Лина, типун тебе на язык! Сама волнуюсь… Он мне и на комбинат стал реже звонить. Обещай, что через неделю пойдёшь со мной в клуб! Хоть с ребятами пообщаешься, вы же на одной волне. Тем более, ты там сто лет не была.
– С того дня и не была. Посмотрим! Планирую интернат по воскресеньям, заодно можно и в клуб на часик заглядывать.
– Вот оно всё это тебе надо? Лучше бы с книжкой повалялась или юбку начала бы мне вязать.
– Так повязать я и с утра могу, а с книжкой поваляюсь перед сном. Привыкла весь день загружать под завязку. Зато дурь всякая в голову не лезет.
…В ту ночь мне приснилась эта девушка – Пышечка. Она сидела на диване в комнате Алексея в моей синей шубке из длинного искусственного меха. Кто-то в виде расплывчатого чёрного пятна стягивал с неё шубку и нервно говорил Лёшкиным голосом: «Не смей даже трогать! Не твоё! Не по Сеньке шапка!». Без шубки она оказалась голой. Меня передёрнуло. И я проснулась…
Шефство над интернатом
В понедельник в 9 утра в кабинете директора я уютно уселась в глубоком мягком кресле. Рядом – Сергей Петрович за столом. Секретарша принесла на мельхиоровом подносе чашки с крепким чаем и блюдечки с солнечными кружочками запашистого лимона. Я поделилась с Сергеем Петровичем впечатлением от интерната, описала состояние помещений, а затем перешла к ребятам-выпускникам:
– Сергей Петрович, они могли бы влиться в наш коллектив, тем более что после сдачи жилого дома, в общежитии освободятся места, следовательно, хватит и для выпускников интерната.
– Да, мы всё ещё нуждаемся в рабочих руках для строительства корпусов второй очереди, – кивнул он, – и с общежитием права. Сама-то готовишься к переезду в квартиру?
В ответ я только пожала плечами и продолжила про интернат: добралась до покупки двух телевизоров, наборов инструмента в столярную мастерскую и хотя бы двух швейных машин в цех. Финансы на шефскую помощь уже выделены, оставалось определить их целевое назначение.
Директор слушал, побрякивал ложечкой в чашке чая и молчал.
– Хорошо, Ангелина. Хочу съездить в интернат вместе с тобой, – Сергей Петрович перешёл на ты (такое с ним случалось, когда он брал на себя какую-то отцовскую заботу обо мне). – И за покупками тоже поедем вместе.
– Когда? – прервала я его неспешную речь торопливым вопросом, подцепила ложечкой дольку солнышка из чашки и скривилась: «кислятина, аж родную Москву видно!».
– Вот в этом ты вся – сразу берёшь быка за рога. Ну, давай в интернат завтра после обеда, а с остальным решим позже.
Ларису Ивановну мы застали врасплох: одно дело встречаться со мной, пигалицей, и совсем другое – с директором крупного предприятия, депутатом областного совета. Она разволновалась, не зная, с чего начать.
– Лариса Ивановна, давайте покажем Сергею Петровичу мастерскую и швейный цех, а когда ребята закончат урок, пройдёмся по классам и комнатам отдыха, – пришла я ей на выручку своей инициативой, без подобающих церемоний взяла под руку и повела в цех.
Сергей Петрович цепким взглядом хозяйственника осматривал всё неспешно и детально, делал пометки в блокноте. Директриса подуспокоилась.
– Можно встретиться с выпускниками, Лариса Ивановна? – Сергей Петрович открыл кожаную толстую папку, убрал в неё блокнот и выжидающе посмотрел на директрису.
– Да, конечно! Я соберу их в актовом зале минут за десять.
Выпускников было около двадцати пяти.
Сергей Петрович кратко рассказал о комбинате: о производстве, цехах, рабочих специальностях, перспективах роста квалификации и зарплаты, получения жилья в общежитии.
– Ну, Ангелина, вам слово: как живёт, чем увлекается молодёжь?
Я приковала взгляды старшеклассников рассказом про кружки, спортивные секции, команду КВН, недавно победившую команду швейной фабрики соседнего района, танцевальные вечера. Молодых ребят интересовала именно эта область, а не трудовые заслуги.
– Что же вы скромничаете, Ангелина? Наша молодёжь своими силами выпускает еженедельную стенную газету, готовит материал для внутреннего радио, подаёт рацпредложения по улучшению производства, участвует и побеждает в социалистических соревнованиях. По инициативе актива комсомола организованы два штаба добровольной народной дружины. И вот шефство над вами тоже выбито конкретно руками Ангелины, которая сейчас скромно стоит перед вами. – Сергей Петрович развернулся в мою сторону, ободряюще вскинул на меня брови, и ребята захлопали.
Сейчас напрашивается написать: я смутилась… Но нет, никакого смущения и в помине не было! Я, как сталь у Островского, к этому времени уже закалилась при «большом огне» и «сильном охлаждении». Так легко меня не пробьёшь!
Когда хлопки поумолкли, Сергей Петрович продолжил:
– Молодёжь – двигатель всей жизни комбината. Именно на молодых и рассчитываем, и опираемся. Так что, ребята, если есть желание после окончания школы влиться в наш молодёжный коллектив, добро пожаловать! Специальности обучим, жильём обеспечим. А пока мы приехали посмотреть, чем сможем пополнить ваши мастерские, комнаты отдыха, спортивный зал. Обещаем вернуться не с пустыми руками.
В итоге и ребята, и Лариса Ивановна остались довольными и толпой проводили нас до машины. Мальчишки вышагивали рядом с Сергеем Петровичем, задавали вопросы про стройку, а девчонки не сводили любопытных глаз с моей персоны – видимо, я всё ещё не вписывалась в привычный образ комсомольского вожака местного разлива.
Мы выехали из интерната после пяти часов вечера. В это время рабочие молокозавода возвращались по домам – толпа растекалась по улицам Левобережья. И вот ведь как тесен мир! Все дороги ведут в Рим! То бишь, к дому Смирновых. Навстречу нам шёл Алексей в окружении шести – семи девушек. В их числе картинно вихляла бёдрами Светик-семицветик. Они шли и смеялись. Водитель Николай «бибикнул», мол, расступайтесь, не видите, что ли? Они освободили путь. Я сидела у окна с их стороны. Алексей кинул взгляд на проезжающую «Волгу», но я успела отвернуться. Никакого контакта глазами! Николай хихикнул. Сергей Петрович тоже «крякнул». И чего они потешались? Ну не спрашивать же их об этом!
– Поклонился твой хлопец низко в пояс и снял шапку, мол, «проезжайте, барыня!», – со смешком пояснил Николай. – Это же Смирнов? Эх, хорош футболист! Покруче нашего Владимира! Надеюсь, в июне увидим его в городском турнире.
Вот и как в этом маленьком городке кого-то вычеркнуть из своей жизни? Это не Москва! Здесь не затеряешься…
Мир, Труд, Май
Приближались майские праздники. Первый из них – Международный день солидарности трудящихся. На комбинате не планировалось проводить каких-либо мероприятий. Главным в эти праздничные дни всегда были демонстрация на центральной площади у зданий горкома партии и горисполкома и концерт художественной самодеятельности на открытой площадке парка. Левобережные переправлялись теплоходом и паромом и присоединялись к колоннам Правобережья. В первых рядах шло руководство, знаменосец и сотрудники, несущие транспарант с названием предприятия. От нашего комбината знамя гордо нёс физрук Владимир. И рядом, с правой стороны от него – директор и парторг, а с левой – секретарь комсомольской организации и главный инженер. После работы без посторонних глаз нам пришлось потренироваться немного, чтобы шагать красиво в ногу: всё-таки предстояло возглавлять всю демонстрацию, не зря же наш комбинат являлся градообразующим.
Но 1 Мая нежданно-негаданно выпал мокрый снежок, хотя накануне стояла солнечная тёплая погода. Ноги мои насквозь промокли – видите ли, «стиляга-модница» о резиновых сапогах для такого праздника даже и не помышляла. Демонстрация ещё не началась, а настроение уже слегка подпорчено.
Предприятия готовились к построению, одно за другим в сплошную линию. Из динамиков парка орала патриотическая музыка. Комсомольский актив раздал красные флажки и надутые воздушные шарики. Мимо нас на построение в «хвост» прошли две самые большие группы с левого берега: молокозавод и ателье «Тюльпан». Алексей и Виктор (муж тихони Люси) несли длиннющий транспарант молокозавода. Алексей кинул оценивающий взгляд на «головку» демонстрации и что-то с усмешкой сказал Виктору, и тот кивнул в ответ. Видимо, обсуждали важность «барыни» в мероприятии. Надя безрезультатно высматривала своего Толика в колоннах Левобережья. Он работал в СМУ, но в немногочисленных рядах этого предприятия его не было.
Со стороны парка из громкоговорителей наконец-то громыхнул бодрый марш. Народ оживился. Построение закончилось. И в 9:00 комбинат открыл демонстрацию. Несмотря на испортившуюся погоду и долгое ожидание, люди счастливо улыбались, махали флажками, воодушевлённо кричали «ура!» и выпускали в небо разноцветные шарики.
Днём в парке намечалась праздничная программа. Вода хлюпала в моих лаковых туфельках, и я решила не оставаться на ярмарку и концерт. Утянула в общежитие и Надю. Вручила ей свежий польский журнал «Ванда», а сама сразу же ушла под горячий душ согреться.
– Лин, ну что, мы идём за Волгу? – Надя шелестела страницами журнала в поисках ярких картинок. – Денёк-то распогодился!
– Вот честно, Надя, если ты про клуб, то у меня никакого желания нет. Извини! Ты должна понимать, я могу наткнуться там на «Главного Героя». А если он ещё и под градусом, то вообще будет «Г… в кубе». Ты же его знаешь! – я поменяла полотенце на сухое и обернула им голову.
– Ну а как я одна? Мне надо встретиться с Толиком.
– А как же я одна всю осень добиралась на левый берег? Точно так и ты вернёшься. Теплоходом! Это не пешком по льду через Волгу идти – провожатые не требуются.
– А в клубе, как я одна, если его там не будет? А если будет и вдруг не один? Сестра, ты правда не понимаешь, как мне это важно? – Надя откинула журнал, чтобы не мешал брать меня измором.
– Ты же в его дом вхожая, Надя! На фиг тебе этот клуб сдался? Сходи домой и всё узнай! Может быть, он больной лежит, если на демонстрации не был.
– Вот ты какая?! Мне поддержка нужна, даже если в дом идти. Без приглашения я ещё ни разу не ходила, – Надя соскочила со стула, подошла к окну и обиженно отвернулась от меня.
– Ну вы даёте! Вы же пожениться собираетесь.
– Вы тоже собирались, – тут же парировала она. – И что из этого вышло?
– Аха, брошенки мы с тобой, сестрица! Две брошенки! – засмеялась я, подошла к ней и обняла. – Ладно, куда деваться? Поведу тебя в дом к Толику.
Я надела новый костюм из плотного атласного шёлка. Изумрудный жакет, элегантный и в то же время романтичный. Под жакетом – нежнейшая гипюровая блузка пастельного тона. А салатовые фалды юбки-солнца волнами опускались чуть ниже колена. Оборочки и фалды меня не полнили, наоборот, на контрасте подчёркивали тонкую талию и придавали некоторый объём бёдрам, а стекающие книзу вертикали юбки зрительно удлиняли ножки. Ну, разве такой наряд купишь в Романовске Приволжском? Да и в областном центре не купишь! Я сама придумала фасон и сшила костюм за несколько вечеров.
– ПрЫнцесса»! Нет, Королевишна! – засмотревшись, Надя жестом просила ещё раз перед ней покрутиться. – Вот умеешь ты преподнести себя!
Погода одумалась и ласкала солнечными лучами. Пассажиры набились в теплоход, как селёдки в бочку: первый день навигации после ремонта судна, и люди соскучились по противоположным берегам. Мужчины в весёлом алкогольном опьянении разной степени громко разговаривали, ругались матом. Но мат уже не резал ухо так, как это было в первые месяцы моей жизни в этом городке. К сожалению или к счастью, но человек привыкает ко всему. Удивительно, но в моём личном окружении мужчины не употребляли нецензурной брани: или она действительно отсутствовала в их речи, или они контролировали себя.
– Ну ладно, давай заглянем в клуб. Ненадолго! Вдруг Толик там. Да и с музыкантами хочется пообщаться, – обрадовала я Надю, когда мы поднялись на набережную по крутой деревянной лестнице.
Зал клуба увешан красными флажками и воздушными шариками. Озираясь по сторонам, мы прошли в свой левый угол. Музыканты увидели нас и заулыбались. Когда они закончили «медляк» и поставили на проигрыватель пластинку, первым со сцены спрыгнул ударник Андрей. Он приподнял меня и закружил.
– Линка, как же мы тебя ждали! Почти два месяца не появлялась, – он опустил меня и повернулся к Наде. – Привет, Надюха! С праздником вас, девчонки!
Следующими с объятиями подошли Николай и Анна. Оба сияли. Новые незнакомые мне гитаристы Алик и Гриша (прежние готовились к весеннему призыву в армию и отошли от дел), лет по семнадцать – восемнадцать, немного робели с бурными приветствиями – я подмигнула и улыбнулась им.
– Танцевать-то будем? – спросил Андрей и утянул меня в центр зала.
Гриша пригласил Надю. Николай танцевал с Анной. Ура! По-моему, они пара.
