– Ты свободна, Лина? – склонился ко мне Андрей, обнимая одной рукой за талию.
– В смысле? Я всегда свободна. Я же не птица в клетке и не рыбка в аквариуме, – посмотрела я в его карие глаза и улыбнулась.
Слушая рассказ Андрея о работе их группы, я рассматривала посетителей. Много подвыпивших, незнакомых мне ребят. Они разговаривали на повышенных тонах, глазели и сально скользили взглядами по телам девчонок. Ни Толика, ни Алексея, ни Валерия, ни студента Анатолия.
– Смена контингента? – поинтересовалась я, когда Андрей замолчал.
– Да, деревенские ребята решили покутить на полную катушку. Ну и перебрали малость. Но не дрейфь, ты под нашей защитой.
– Дык… а чего мне дрейфить? Я же не льдина, – засмеялась я. – Что-то я давно студента Анатолия не видела. Вот прямо со дня свадьбы Люси и Виктора, после нашей с ним румбы ни разу и не попался на глаза.
– Ты что, не знаешь? – Андрей напрягся и крепко сжал мою ладонь.
– Чего не знаю? Я, вообще-то, почти два месяца на Левобережье не была.
– Ох, тогда я в затруднении как сказать…
Моё сердце гулко ухнуло.
– Андрей, что случилось?
– Ну, давай отойдём, присядем, – он повёл меня в левый угол, и мы сели на стулья.
– Утонул Анатолий. Около полутора месяцев назад, когда лёд затрещал…
– Что?!
– Лин, ну неужели у вас на правом берегу об этом ничего не говорили?
Внезапно заложило уши и застучало в висках. Не было сил произнести хоть что-то, и я уже не слышала, какие подробности всё ещё рассказывал Андрей.
Он потряс меня за плечо:
– Лина, ты как? Лина, смотри на меня!
Я обмякла и повалилась на его плечо.
– Ко-ля, во-ды! Лин-ка от-клю-чи-ла-сь! – как во сне услышала я глухой, уплывающий голос Андрея.
Ну вот такая я вдруг стала припадочная! Хорошо, что хоть не эпилептик!
Когда я очнулась, вся молодёжь стояла толпой и глазела на меня.
Мокрое лицо. Мокрые пятна на жакете.
– Господи, как ты напугала нас! – обняла меня Надя.
Андрей вытирал моё лицо носовым платком.
– Вот какой я дурак! Дёрнул чёрт за язык! Я же знал, какая ты чувствительная…
Ко мне наконец-то вернулась способность говорить:
– Надя, нам надо уйти. Ну не срывать же вечеринку моей выходкой. Извини, но про дом Толика придётся забыть.
– Отсидись немного, Лина, – робко предложил Николай.
– Нет, нет, я нормально! Всё прошло! – успокоила его я. – Идите, играйте! Вечер должен продолжаться!
Я посмотрела на опустившего глаза Андрея.
– Не кори себя! Ты вообще ни при чём. Со мной такое случается. Это уже не в первый раз.
Когда Николай поднялся на сцену и поставил очередную пластинку, в зал вошли Алексей и его Пышечка. Алексея невозможно было не увидеть – голова возвышалась над публикой. Скопление народа в левом углу зала привлекло его внимание. Он подошёл. Я опустила глаза. Алексей присел передо мной на корточки, больно вцепился своими длинными пальцами в колено.
– Что случилось, Лина? На тебе лица нет! Тебя кто-то обидел? – голос звучал взволнованно.
И я не удержала слезу, всё ещё не глядя ему в лицо.
– Узнала про Анатолия, – пояснил Николай.
– А-а-а, понятно! – Алексей поднялся с корточек. – Странно, что до сих пор не знала. Разве он не к тебе шёл в тот вечер, Лина?
Что за ересь?! Его вопрос повис в воздухе.
– Какое же ты «Говно в кубе», Лёшка! – не сдержалась Надя, – Лина со дня Люсиной свадьбы Анатолия не видела.
Но он промолчал и быстрым шагом направился к выходу. Пышечка суетливо последовала за ним.
8 Марта, а теперь и 1 Мая – ещё один день в мою копилку чёрных праздников.
День Рождения
25 мая мне исполнилось двадцать два. Ну что такое возраст в двадцать два года? Ути-ути! Начало жизненного пути! Конечно, прекрасно, когда под ногами уже есть фундамент, а на нём сформирована база, но и для начинаний этот возраст не преграда. Я была полна сил и энергии, и главное, у меня получалось всё задуманное.
На календаре был вторник. С утра от администрации и комсомольского актива меня поздравили директор и Надя. Большой букет красных роз в романтично оформленной корзинке красовался на моём столе и распространял запах мёда и фруктов.
Но самый близкий коллега, физрук Владимир, в тот день отсутствовал. 9 мая стартовал футбольный турнир района, и Владимир уделял внимание не только команде комбината, но и являлся одним из организаторов всего турнира. Почти каждый посёлок имел свою, пусть невысокого уровня, но всё же играющую команду. Владимир хотя бы раз в неделю посещал тренировки каждой из команд. Таким активистом был не он один. На левом берегу местные команды курировал Алексей. Из них к концу апреля он собрал сборную Левобережья и тренировал ребят на спортплощадке школы. Условия для тренировок на левом берегу были на порядок ниже: на правом имелись и футбольное поле со скамейками для зрителей, и крытый спортзал.
Но вернёмся к моему дню рождения. Я не собиралась отмечать его широко и шумно: посидим за чаем и тортиком с соседками по квартире, а Надя с Толиком присоединятся чуть позже.
Вечером мы с девчонками хлопотали на кухне с салатиками и лёгкими закусками к бутылке розового вина. В дверь постучали. Таня пошла открывать и вернулась с букетом из девяти белых роз на длинных ножках. Элегантные розы в ажурной серебристой обёртке перехвачены большим белым атласным бантом. К банту прикреплена поздравительная открытка с коротким текстом: «С днём рождения, Ангел Лина!».
– Кто принёс? – спросила я, разглядывая открытку.
– Комендантша, – тряхнула белокурыми кудряшками Таня.
Конечно, по формулировке я поняла, от кого букет. Ну и зачем Алексей продолжает вспоминать прошлое? Он же в новых отношениях! И пока он не способен отпустить меня полностью, я тоже не в состоянии освободиться от этой невидимой тонюсенькой ниточки, всё ещё привязывавшей меня к нему, хотя и непрочно.
Открытку незаметненько убрала в карман фартука, а букет вложила в руки растерянной подруги:
– Тань, разверни упаковку и поставь цветы в вашей комнате!
Сама же отвернулась от букета нарезать ровными кругляшами редиску – с глаз долой, из сердца вон!
Наконец-то подошли Надя и Толик с тортом и бутылкой шампанского. Мы посидели все вместе за общим столом: девчонки пели застольные, Толик разбавлял хор анекдотами. Затем втроём ушли в мою спальню.
В тот злополучный первомайский день Толик действительно оставался дома из-за гриппозного состояния. Развития в отношениях Нади и Толика не наблюдалось, они оставались всё в том же подвешенном режиме. Разговоры о свадьбе стали запретной темой, хотя прошло уже больше пяти месяцев после возвращения парня с флота. А Надя рассчитывала на скорую свадьбу. Так что наша тихоня Люсенька всех обскакала!
Выпив шампанского и вина, я растревожила свою «пагубную» разговорчивость и начала резать правду-матку в глаза: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.
– Толик, в конце концов, ты собираешься жениться на моей сестре? Я дружкой ни разу не была, а так хочется! Ну сколько можно мотаться за Волгу туда-сюда? Вам уже по двадцать четыре года! Пора бы и определиться! – не дождавшись ответа, я перевела взгляд на Надю. – Надя, а ты чего молчишь? Не хочешь разве замуж? – мои мысли скакали, не успевая одна за другой. – Кстати, Надюха, тебе срочно надо выписаться из квартиры Капы и прописаться здесь в общежитии. Можешь ко мне в комнату подселиться. Скоро новый дом сдавать будут, и есть шансы получить квартиру.
– Нам пока и без штампа в паспорте хорошо, – наконец-то заговорил Толик, поймав за хвост паузу в моей тираде, – правда, Надюха? У нас ещё конфетно-букетный период. Сейчас пошла тенденция жениться по залёту. Так что как только, так сразу! А вот с пропиской в общаге – отличная идея. Надя, держи нос по ветру! Линка дело говорит: своего жилья у тебя нет, живёшь у тётушки. Не откажут тебе! Тем более, ты специалист.
Но Надя отмалчивалась, хотя её давно уже напрягала нерешительность Толика распрощаться с холостяцкой жизнью. Поэтому я и начала разговор.
– Эгоист ты, Толик! Пользуешься девчонкой по полной программе, а женитьбу хочешь только по залёту. Даже гуляка Алексей, и тот был готов жениться немедленно, вопреки своенравной мамАн.
– Ну, я – не Лёха, а Надя – не ты. У нас ситуации разные. Вы страстью горели и ею наломали дров. А у нас всё идёт своим чередом чинно, ровно, благородно, – он повернул голову за поддержкой в сторону Нади, – да, Надюх?
Надя всё ещё молчала. Разговор неприятен ей, но она понимала, что он давно назрел. И, скорее всего, в душе была благодарна мне за инициативу. Она поднялась со стула, распахнула штору на окне и выпалила:
– Лин, Алёшка под окном. Лёгок на помине!
Я вспыхнула:
– Тебя не видел?
– Нет, стоит спиной и смотрит на рощу за оврагом.
– Зашторь скорее! – моё сердце колотилось.
– И чего стоит как истукан? Караулит, кто выйдет? Или не решается войти? Лёшка и вдруг такая робость! – Надя отошла от окна и взглянула на Толика – он направлялся к двери.
– Девчонки, я не прощаюсь! Выйду покурить с Лёхой, – Толик хлопнул дверью.
– Наверное, дружинники и вахтёр не впустили. После того дебоша попросила занести его в чёрный список. Но букет роз передал. – Я нервничала. Зачем-то надкусила ноготь и с досадой посмотрела на него.
– Это те девять белых роз в зале?
– Они самые.
– А я же флористику изучала. Цвет и количество роз имеют определённый смысл. Девять белых роз – это искренние муки совести из-за проступка.
– О как?! Но за время наших отношений я столько раз наслушалась про муки совести! И давно поняла – никогда его выходки не закончатся, темперамент у него такой, – я встала, подошла к окну, чуть-чуть раздвинула штору и посмотрела в щёлочку на одинокую длинную фигуру, застывшую, как фонарный столб на мосту Александра III в Париже. – А эта его патологическая ревность?! Это же порок! Ему нужен психолог, иначе не будет счастлив в семейной жизни. Если, конечно, не женится на клуше, заглядывающей в рот. Но и тогда, ну о каком счастье можно говорить? Разве его устроит такая клуша? Он же совсем непрост! В отношениях тянется к высоким материям, копается в чувствах, философствует. «Поматросит и бросит», как говорил Анатолий.
– Ну вот поэтому он до сих пор и болен тобой. Равноценно-то заменить некем. И ты… Ты же тоже не освободилась!
– Ну, нет! Я выбор сделала: вместе нам не быть! Я его давно отпустила. Пусть женится и живёт своей жизнью без воспоминаний обо мне, – я взглянула на ноготь, поискала маникюрные ножнички в тумбочке… Всё на фиг обрежу под корень!
– Лина, ну, легко сказать «живи и не вспоминай!» А как не вспоминать, если постоянно натыкаетесь друг на друга? Память не сотрёшь ластиком…
Наш разговор прервал вернувшийся Толик.
– Ну что, Надя, по домам? Надо успеть на теплоход. Проводим до Капы вместе с Лёхой.
Он развернулся ко мне:
– Можно пошептаться с тобой?
– Если про Алексея, то не надо. Я не нуждаюсь в дипломатах.
– И всё-таки пару слов. Обещал, что передам их тебе.
– Ну, пойдём на кухню, если пара слов, – я прихватила пустую бутылку, а Толику указала глазами на стаканы. – Заодно и порядок наведём.
Мы сели за стол.
– Он просит встретиться, обещает не приставать с чувствами. Хочет выяснить один важный принципиальный для него вопрос. Без ответа на него не успокоится.
– Хорошо! Если хочет успокоиться, я согласна. Пойду с вами и останусь на ночь у Капы.
Мы вышли из подъезда. Алексей замер передо мной. Без зимней верхней одежды, в тонкой синей рубашке, в свете луны он выглядел бледным и похудевшим. Высоченный мальчишка с виноватыми глазами! Куда испарился из него тот герой-любовник, мартовский кот?
– Здравствуй, Лина! С днём рождения! – его голос, обычно шумный, звучал непривычно тихо и вкрадчиво, как будто слова слетали с губ, без участия голосовых связок, словно шорох осенних листьев под ногами…
Ох и хитрец! Даже голос и тот пустил в обольщение! Конечно, он же знает, что я темброзависимая! Я кивнула. Мы медленно пошли следом за Надей и Толиком.
– Я слушаю, Алексей!
– Мы ни разу не поговорили с того злополучного восьмого марта.
– В тот день я сказала тебе всё, что хотела сказать. И с тех пор ничего не изменилось.
– Изменилось. Я стал другим. И ты стала другой.
– И? В целом это ничего не меняет. Я жду принципиальный вопрос.
– Сначала прими мои извинения, – он широко шагнул двухметровыми ногами, развернулся лицом ко мне, преградил путь и попытался поймать мой взгляд, – я, идиот, был неправ. Впрочем, как всегда! Идиотом был в те последние минуты в клубе и ещё бо?льшим идиотом на следующее утро.
– Проехали, Алексей! – я обошла его стороной. – То, что ты идиот, я давно поняла. Но те последние минуты седьмого марта, в конце концов, привели тебя к новым отношениям. И я, правда, рада за тебя – клин клином вышибают!
– Не сравнивай, Лина! Это совсем другое… – он поравнялся со мной и робко коснулся моего плеча.
