– Может не заметят. Ты пояс-сумку надвинь и держись в тени.
Так я и сделал. Тут же появился народ. Все обошлось. Без подозрений. Вышли из руин к тропе, ведущей к башне с бивнями.
– Ой, я не хочу туда идти, – снова запищала Юля. – Я на каблуках. Сказала же!
Я нахмурился в ее сторону. Быстрым голосованием было решено башню все же не смотреть, хотя теперь уже было очевидно, что она близко от нас. Я повторно поглядел на Юльку хмуро. Она виновата. В пиццерии тоже была инициатива пива попить под музыку. Она и здесь умудрилась купить ерунды. Ей все-таки впарили резную каменную фигурку слона – одна в другой. Она только тратиться и умеет. А как нормально погулять, всех баламутит.
Тем же путем мы побрели назад. Я шел с Танькой. Ее симпатичные бедра меня постоянно прельщали. Была бы возможность, я бы загулял с ней. А открытый на спине топик прельщал не только меня.
– Ужас, – сказала она. – Тут везде говняшки валяются.
Это было правдой.
– Повтори, как ты сказала? – я начал хохотать.
– Говняшки.
Я хохотал пуще прежнего. Такого названия я еще не слыхивал. Видать, украинское.
Вскоре мы очутились на возвышении у крепостной стены. Открывался прекрасный вид на саванну, залитую солнцем. Мы привстали на мгновение перевести дух.
– А сейчас, – гид попросил внимание. – Может кто хочет в туалет, воды попить?
О, буря восторга.
– Тогда я свожу вас, хорошо?
– Давай, давай! – раздалось одобрительное.
Мы с сестрой переглянулись. Пахло детским разводом на деньги.
Вскоре он ввел нас в двери маленького отельчика. Узкий проход, а по бокам двери номеров с занавешенными оконцами с выходом в коридор. Заведеньице маленькое, но чистое и новое. Даже верхний этаж еще недостроен.
Нас усадили в столовой комнате. Вроде терассы. Еще не хватало, чтобы окна были обвиты плющом или виноградником. Мы сидели за прямоугольным столом на пластиковых сиденьях. Южная и западная стена сплошь широкие окна. Светло. А вид… Словно ты на вершине мира. Неописуемо. Вдалеке должна была начаться пустыня. Трудно описать словами, как было красиво.
Мы поочередно сходили в туалетную комнату с раковиной. Весь шик был в том, что как такового туалета не было. Так, дырка в полу для стока. Так что, последнему не повезло. Вся подошва погружена в мочу.
Принесли меню. Мы с Наташей экономно зажались.
– Нет. Мы ничего заказывать не будем.
Остальным стало неловко перед картонными списками блюд и они начали тыкать пальцами в супчики, самосы, чай.
Всем дали по бутылке воды.
Пока все ели, мы вдоем сидели и стремились показать миру довольство. Смотрели в окна.
Таня заказала томатный суп и теперь язык ее стал неестественно красным.
– Ну вкус ничего, – объясняла она.
Три дешевых самосины заказал и вечно нищий Зафар.
Вдруг раздался грохот. Стул под центнеровой Мадиной сломался и она шлепнулась на пол. Непонятно было то ли хохотать, то ли бросаться на выручку.
Но ей ничего не сделалось. Только начались пересуды.
– Ой, сейчас платить заставят за стул.
Во мне заговорил юрист:
– Какое платить? Это же их вина. Стул низкого качества.
Меня словно никто не слышал. Неприятно замечать, что тебя почему-то не слышут постоянно. Чудиться в этом умысел.
Вбежал человек.
– Ой, что такое?! Ничего страшного, – поспешил заменить стул. Даже извинился.
Правильно, я же был прав.
Когда последние крошки оказались в желудке, неловко попросили счет.
– Ой, что вы, что вы! – толстый хозяин отельчика сложил молитвенно руки. – Это угощение бесплатно.
Все непонятливо поморщились.
– Как это?
Все, кроме нас с сестрой. Мы с видом знатоков улыбнулись. В Москве и во всяком цивилизованном месте это называется промоакция. Мероприятие расчитанное на рекламу отельчика.
Такое-то не знать.
А наши сокурсники попытались было воспротивиться, но нас вывели из-за стола и хозяин повел наверх показывать недостроеный этаж. Между кладок топырщились мотки проволоки и щетина арматуры.
– Вот здесь будет еще несколько номеров, – показывал рукой. – А вот пройдемте к балкончику.
Его человек тут же притащил наверх стулья. Пришел еще один усатый с черной квадратной сумкой наперевес.
Ветер трепал волосы. Подмышки освежались. С таких мест, на котором стояли, хорошо бы взмыть птицей и полететь. Вдалеке полз верблюд. Мне захотелось оказаться там вдалеке, погулять. Неужели так и не удастся? А ведь там постройки, древние стены.
– Вы садитесь, – вежливо заставил хозяин. – А теперь наше любимое лакомство.
Человек принес на всех тарелочки с двумя кругляшками расгулы. Мы такое в посольстве на презентациях книг ели.
– Ой, нет, – отказалась Наташа. – Я знаю что это. Я не люблю.
Человек пытался вручить ей сладость.
– Правда вкусно. Сладко. Митаи.
– Знаю, что митаи.
Он растерянно не знал что делать.
Я выручил его, протянув руку:
– Чало, байсаб, давай мне.
Он обрадовался и всучил тарелочку.
Тем временем усатый с сумкой вытащил профессиональный фотоаппарат.
– Уважаемые, – сказал хозяин. – Пожалуйста, одно фото. Сядьте вот так, так. Ага. Это для рекламы. В газете.
Элементарно просто, Ватсон – изобразили мы вдвоем с Наташей на лицах. А вы все не слушали, пытались заплатить.
– Спасибо вам всем огромное! – хозяин пожимал нам руки. – Приезжайте еще. В ноябре начнуться кэмэл-сафари. Не дорого.
Девчонки воодушевились.
– Да, конечно, приедем.
Только мы втроем с Зафаром подсчитывали во сколько это может влететь.
Позже, спускаясь вниз, я испытал кровати, осмотрел номера, спросил цену. Хозяин пригласил всех на свадьбу через два месяца. Все божились, что обязательно приедут. В самых теплых чувствах мы расстались.
На обратном пути в автобусе я опять сел с Динарой. Я делал ей скрытые комплименты, говоря, что сколько видел туркменок, все красивые. Она рассказывала, как сильно нехватает в Туркмении парней.
– Вот бы нагрузить индийскими парнями самолет и завести к нам, – добродушно и наивно она заявила как вчера в кинотеатре.
Я едва не подавился огорчением. И в масджите она кокетничала с какими ни есть загорелыми молодчиками. Но я не терял надежды. Просто стесняется…
В салон набилось народу битком. Стояли, слушали нашу иноземную речь. Показался кондуктор.
– Динара, давай покажем наши утренние билетики и скажем, что уже покупали. Я так в Москве часто делал, – предложил я шуткой соседке, хотя искренне надеялся, что она согласится составить мне в обмане компанию.
Ну, конечно, кондуктор обязательно бы забыл, что не продавал нам. Нас же так легко в толпе не заметить. Пришлось платить сорок рупий.
Обратная дорога была заметно короче.
Агра по приезде уже полностью погрузилась во тьму. Нас никак не хотели сажать рикши и пришлось долго идти пешком. Гурьбой. В одном придорожном храмчике, увешанном, как елочными, гирляндами, проходила служба с ударами колокола и завываниями брахмина.
Где-то все же удалось поймать рикшу. Две. Высадившись в Кандари, мы все направились в общежития.
– Вы идите? – спросила Динара. – А то я схожу в магазины.
– Иди с ней, – шепнула Наташа, подталкивая меня.
Я и тоже уже смекнул, что это хорошая возможность. Хотя мне было страшновато. Но когда берешь на себя роль защитника, страх уходит и ты грудь колесом, идешь как ни в чем ни бывало. Тем более даже такая хрупкая Динарка не побоялась…
Все удивились: как это можно одной в таком змеевнике!? И ночью.
Немного волновался, что не найдется тем для разговора. Но девушка оказалась чем-то похожей на меня. С ней было просто и легко, не надо было выжимать что-то из себя. И все больше в голову приходили мысли жениться на ней.
Она показала мне как пройти по кипучей транспортом дороге на другую сторону. Она собиралась купить бананов. В свете ночников торговцы скалили зубы, набавляя цену.
Поторговавшись, купила связку. Все мы здесь были студентами, у всех деньги ограничены. Поэтому я даже не расчитывал на бананчик, и не огорчился, что она не предложила. Вернулись назад. Походили по подвальным магазинчикам тканей. Динара все искала тряпку для мытья полов. Ей впаривали втридорога какую-то замухрышку. Мы десять раз отходили, возвращались. Наконец все ж таки и не без моей помощи уломали продавцов отдать по разумной цене.
И постоянно мы о чем-то разговаривали. Мило. Спокойно. И за это время я почти успел влюбиться.
Расставшись с Динарой, я загарцевал к себе в комнату, расчитывая, что она оценит мой геройский поступок и заметит мои старания сблизиться.
Но не тут то было. На следующий день перед скучным уроком риторики шепелявого полуслепого Капура я стоял у его стола и ждал студентов, а вернее Динару с лицом мартовского кота, появилась моя туркменочка. В очках, серьезная. Без единого намека на то, что между нами вчера было. Дай бог ответила на мое приветствие и уселась подальше.
В сердце все упало. И я долго на нее дулся, ревновал и к Зафару, когда она на перемене игриво стукнула ему рукой по животу. Я подумал: и меня бы так любить. И ко всем самолетам, набитым индусами. Я ненавидел актера Эмрана, которого она звала джанечкой, душкой. Я напыщенно не смотрел в ее сторону, не здоровался. Я знал, это подействует хоть как-то.
В понедельник я стоял у класса на перемене. Завидев ее, отвернул демонстративно лицо в сторону.
– Привет, Серега, – исподлобья, боясь моего хмурого вида, произнесла тонко Динара.
А, чувствует вину.
Я человек добрый. Разом весь лед души растаял.
– Привет, Динара. Хотя меня и Сашкой звать.
Мне захотелось всплакнуть от мелодрамности ситуации. Надо же – она меня не любит! Но мы все же можем остаться друзьями. Хлип, шмыг. Домохозяйки ревут ревмя.
Ладно, мне еще предстоит искать свой идеал. Ту единственную, самую лучшую. А Динарке достанутся Эмраны.
Огорченный, но и воодушевленный, я решил искать себе новую девушку. И с этими мыслями отправился на обед как и все. Но не успел я распаковать типин, как в дверь вошло оранжевое солнце монашеской тоги тайца. Его звали Свами джи, или по паспорту Баджра. Высокий, лысый, с детским лицом. Наивный добрый малый.
– Хай, Саса, – он встал скромно в двери. – Мэ андал…
По вещам в его руках я понял, что он собирался переселиться ко мне.
– Вардан… – пояснил он, хихикнул и снова засмущался.
Я подавил маленькое сожаление, что отныне кровать буду делить с кем-то еще, и пригласительно повел рукой:
