Виталина Дэн "Порок. Часть 2"

– Я смотрю, ты все веселишься? – как и следовало ожидать, решил в сто ебнутый раз доебаться.

Делать же нехуй. Дай, думает, Дениску подергает за несуществующие усы.

– Бля, Антоша, какой ты тошнотик. Удивляюсь, как жена от тебя не сбежала сразу после свадьбы. Что ты мне прикажешь? Плакать?

Он заметно напрягся и пристальным взглядом прошелся по мне.

– Ой, пардоньте, – вскидывает брови и растягивает потресканные в неуместной улыбке губы. – Забылся, не серчай, – из-под черной шапки выглядывают отросшие грязные волосы, белки глаз покрасневшие, круглая рожа помятая с чужой кровью на коже. – Ты же у нас похуист. Война войной, но тебя и этот расклад не в каком образе не ебет. Может, я что-то не знаю и, ты у нас царских кровей?

– Кстати! – коротко хохотнул, откинув бычок и, развернулся лицом к нему. – Это ты в цель попал. Прадеды в царской армии служили. Батя, полковник ВДВ. Иль, я опять не туда завел и показываю свое превосходство? – измываюсь над злобно щурившимся Фанатиком, сделавшим уверенный шаг ко мне.

– Ты заебал! Играйся в друго…

– Не качай, – жестко с раздражением и призрением на лице его остановил. – Завали во время, чтоб снова не пришлось прикладом тебя затыкать.

– Туманов, Костенко?! Какого ляда, вы, блядь, шатаетесь без дела?! А ну, сюда в темпе вальса! – со стороны от нас рвет глотку командир.

На близком расстояние, не моргая смотрим в глаза друг другу и молчим.

– Мне повторить? – очевидно с пеной у рта, как потерпевший орет нам, Цым.

Тоха, первый разорвал зрительный контакт, отступил на шаг и пошел к капитану. Я следом за ним переставлял не спеша ноги, проваливаясь ботинками в рыхлой мокрой земле. В башке из тьмы подсознания всплывали за время военной службы отрезки многочисленных разговор, споров и эпизодов с этим сказочным полудурком.

В моменте не сдержался, фыркнул, чем больше взбесил впереди идущего и сплюнувшего себе под ноги, Фанатика.

– Назад дороги нет. Война не закончится, пока город не возьмем, – скрипя зубами, доказывает мне, Антон. – С нашей стороны она правильная. Справедливая!

– Эта, твоя война, нахуй никому не сдалась, – скривился и повернулся спиной к двадцати пяти летнему пацану, говоря о том, что диалог закрыт.

– Я повторяю тебе, Туман! Прожить тут по принципу моя хата с краю не получится. Я ясно изъясняюсь?

– Я, че-то, блядь, недогоняю, ты решил мне условия ставить? – ирония в собственном голосе сочится ядом, когда через плечо кинул на него предостерегающий взгляд.

Наперед знал, что, если нас не остановить, то этот разговор непременно выльется в драку.

Все что от меня требовалось, я всегда выполнял и даже больше накидывал сверху. Да, помимо той чуши, что здесь происходит, я проворачиваю тут и свои дела, но, как говорится, за руку не пойман, а значит не вор. Для меня это не война. Изгнание из города – да. Ссылка – да. Для того, чтоб глупое дитя, вращающегося в криминальных кругах уму разуму научить.

Если, Макс, чалиться в Лебеде, то, я здесь отбываю свой срок.

***

– Сила в правде! – полосует яростным взглядом по моему ебалу и разводит руками, Костенко.

– В деньгах! – невзначай на расслабоне хмыкнув, продолжаю стоять на своем, когда завелся очередной бессмысленный базар.

– Че ты несешь? Маразм крепчает? – рявкает, Антон, газуя и пытаясь убедить в обратном.

– Фанатик, я не заставляю. Ты можешь не принимать мою точку зрения. Но, и меня за уши за собой тянуть не нужно. Фанатей сам от своей вымышленной сказочной хуеты. Меня не обрабатывай и мозг не шлифуй.

– Да оглянись, ты, Туман! – орет он, приблизившись ближе ко мне. – Посмотри на наших бойцов. Добровольцев весь полк, – несдержанно входит в азарт. – Мы жизнь свою не щадим! Дохнем! За Россию! За наших ребят! За то, что мы здесь! Это наша земля! Я потомственный казак. Этот город основали казаки. Мои предки. И, если нужно, я оставлю тут свою голову! Понял? Отдадим Чечню – распадется Россия! Отдадим Чечню – будут колоть Россию!

– Бля, какой же ты клоун. Разуй глаза. За кого ты голову снимешь с плеч? Ты видел их армию? – пальцем указываю в сторону, имея в виду чеченских боевиков. – Это армия обученная, вооруженная до зубов, тренированная, готовившаяся три года к войне с Россией. А у великой России дети, восемнадцатилетние пацаны, срочники, не обученные солдаты. Твоя родина и власть толкаетсопливых малолеток на мясо. Пиздаболы депутаты, корреспонденты, проходимцы и другая невьъебенная чиновничья шелуха в глаза не видили передовой, но трещащих о Чеченской войне без умолку. Каждый наш солдат и комбат на передовой умнее всей государственной верхушки. Пацаны по насквозь пробитым горящим улицам, где пальба не смолкает и, бьют со всех окон, разъезжают на броне по Грозному. А твои великие специалисты из подвалов ждут наши батеры и танки, чтоб спрятаться под броней. Сколько, офицеров полегло? Солдат? Твоих друзей, Антоха. За, что? – потеряв остатки терпения, быковал с пренебрежительным взглядом и язвительной полуулыбкой. – Да, не за что! – сплюнул в сторону. – Потому что, можно было мирным путем договориться! Сотни живых людей. Сотни. А ты очко дерешь. Ну, че, схавал? Кушай на здоровье.

– Радов, команда была оцепить помещение! Так, какого хера, ты вступил в ближний бой?! – беснуется, Цым, брызжа слюной. – Туманов, не было распоряжения завязать переговоры! – пуще заорал, мельтеша из стороны в сторону перед глазами. – Шестинский, десять раз лично сказал, что ты замыкаешь калонну! Десять, мать твою. Лично, ептвою!

Усмехнулся, вздернув бровь. Очень содержательная речь.

– Туманов, отставить смех! Какого черта, ты, Шестинский, был рядом с Ржевским в первых рядах? Кто замыкающий?! Где, тыл?! Костенко, засунь в жопу свой характер, и думай башкой, прежде чем хочешь замочить языка! Мы месяц в поисках терпилы. Или, у тебя вместо башки тыква, а вместо мозгов семечки?!

– Я же не зна…– попытался вставить слово, раздраженный Фанатик.

– Тихо, я сказал! Оправдания приберегите для себя!

– Георгий Павлович? – окликнул Цымакова не менее озверелый Розин – капитан другого батальона, который вблизи от нас тоже проводил наступательную боевую операцию.

– Здорова, Толя! Что у тебя? – Цым с безумным взглядом пожал лапу вояке и, стрельнул прищуром из-под круглых разбитых очков в нас двинувшихся кто куда. – Я не отпускал! – взревел на нас старшина.

– Жора, выдели на пару дней своего бойца. У моего снайпера минус пять с половиной зрение и глухой, блядь. На три метра от нас рвется минамет, а он вообще нихуя не слышит.

Свора нашей колоны выпала в осадок, надрываясь от смеха до выступивших слез на глазах.

– Закрыли все рты! – возмущенно гавкнул, Цым.

– Так, его снайпером в штатную должность записали, – продолжил разглагольствовать, Розин, и возбужденно размахивать клешнями. – С кем воевать?! Эти, совсем деревянные. Как бой в городе идет – не знают! БМВ три идет, горит, сука, а экипаж не выходит. Танкист подъезжает, закрывая своей броней. Снаряд улетел под погон и БМВ сгорел вместе с ним. Кто, этих дебилов обучал?! Зачем, все это надо?! Блядь, этих мразей надо давить, но давить нужно же по уму, Жора! Хотя бы, месяц подготовки! Месяц. Вчера всю ночь отстреливались, а в действительности удалось разгрести переднюю линию, где на их огневых точках положили массу наемников, – Розин, поспешно вытащил из пачки сигарету и ни с первого раза нервно прикурил.

– Толь, а что делать? – пожимает плечами Цымаков и поворачивает голову на меня. – Ничего, прорвемся.

Да, бляяя, так и знал.

– Туманов! Иди к нам, – капитан устало взглянув на Розина, поспешил ввести его в курс дела. – Туманов Денис. Наш боец и параллельно завербованный по контракту снайпер. Большой специалист по снайперам. Знает толк в стрельбе. Один из лучших. Вчера снял двух пулеметчиков, четырех снайперов и одного гранатометчика. Единственному из моего отряда удалось подавить большую часть вражеской техники и выбить из высотки напротив, – Цым, пальцем указывает на разрушенное здание в котором я пасся пару суток, – позиции снайперов. Забирай. Плохим не делимся. Но, с концами не отдам. Даже, не проси.

– Георгий Павлович, выручил! – засиял и, крепко пожав краба нашему командиру, довольно зыркнул на меня. – Ну что, Денис, идем? Объясню походу.

Розин, дождавшись моего механического с равнодушным взглядом кивка, радостно ударил раскрытой ладонью меня по плечу и подтолкнув к своим ожидающим неподалеку от нас солдатам.

Глава 5

– Жора, как было и оговорено, возвращаю тебе твоего бойца целым и невредимым! Удружил, так удружил, Георгий Павлович! А парнишка-то, совсем не промах! Зоркий глаз и золотые руки! Повезло тебе, Цымаков! – Розин, с выражением закончил свои горячие речи и крепко пожал батьке руку.

Через двое сумасшедших суток, я не в самом лучшем расположении на рассвете вернулся с Анатолием Юрьевичем в свой батальон.

– Без вопросов, Толя! Рад, что Туманов пригодился, – кивнул с нечетким смазанным взглядом, Цым, встревоженно отвлекаясь, то на неподалеку столпившуюся возле наших солдат толпу, то на нас с Розиным.

Второй день накрапывал косой мерзкий дождь и дул холодный пронизывающий ветер. Кругом грязь, сырость, слякоть, гниль и трупы ополченцев, которых паковали в один старый разваливающийся грузовик, чтоб их, или, их останки отправить через военно-воздушные силы в цинковом гробу на родину матерям. Скопище людей состоящих из стариков, женщин, мужиков и маленьких детей, душераздирающе от отчаянья и безвыходности выли и кричали наперебой, нападая на комбата, который в свою очередь силился успокоить не на шутку дерганый народ.

– Что тут у вас? – достал из кармана спецовки пачку сигарет, Розин, и заинтересованно уставился на мирняк.

– Да, как видишь, мирные жители. Целый месяц без света, тепла, какой-либо связи и еды сидели в военном тире. Трехметровая траншея внутри стала для них убежищем. Чудом выбрались и, ума не приложу, как живыми смогли до нас добраться. Так! – всполошился очнувшийся, Цым, и, посмотрел на меня, отстраненного с пустым взглядом. – Туманов, как настроение? Держишься еще?

С легким налетом раздражения на осунувшейся и уставшей роже, вызывающе усмехаюсь в тускло-голубые глаза Цыма.

– Какое тут еще может быть настроение? – задал рациональный вопрос капитану. – Боевое, Георгий Павлович, – повел уголком губ в отталкивающей поганой полуулыбке.

Заебали уже все без конца вхолостую трепаться.

– Ладно, давай-ка, пару часов поспишь и, снова встрой, – скомандовал, разглядев, что я задроченный по самое не хочу.

– Ееесть… – сухо развязно отозвался и лениво поперся во временную полевую палатку для отдыха под тендом.

– Мы такой страх испытали, братцы! Шли к вам, молились и сознание теряли! Пожалуйста, вывезите нас. Умоляем! Ну, хотите на колени перед вами встанем? Хотя бы до блокпоста, а дальше там уже сами, родня поможет. Нам некуда податься, некуда возвращаться. Там в тире, в этой траншее все, понимаете? Все! Инвалиды, старики, раненные, дети, женщины и домашние питомцы. Ну, не бросать же их. Не по-людски это. Внутри стоит сырость и вонь жуткая. Молоденькая соседка, медсестричкой бегала, оказывала первую помощь. Ну, там перевязку сделать, рану промыть, стекла вытащить. А инструментов необходимых нет, так она маникюрным набором кое-как справлялась. Мужики хоть какую-то еду искали, чтоб выжить. Люди в таком страхе, в стрессе. В квартирах невозможно находиться. Окна выбиты, снаряды разбросаны, мебель в щепки разрушена, стрельба не прекращается. Да и Бог с этой мебелью, за жизнь страшно, за детей наших. Мы так намучились. Господи, помогите! На вас одна надежда. Наши ребята, даже слышать ничего не хотят. Дают отмашку, чтоб не крутились у них под ногами. А мы жили в этих домах. Они производят одиночные выстрелы из заброшенных квартир, подъезда, а ваши солдаты в ответ расстреливают. Ну так же не делается. При чем, здесь мирные жители. Госпоооди, ну за что нам это все…

Не оглядываясь на потрепанных и замученных людей, безэмоционально с замораживающим взглядом добрел до палатки под скулеж и рыдания женщины, которая больше всех кричала, в надежде достучаться до главнокомандующего нашего батальона.

Скинул на дощатый пол свой автомат, стянул черную шапку и, неразуваясь завалился на импровизированную койку. Рядом на соседнем лежаке сидел Костенко и, локтями вжавшись в широко разведенные ноги, тер свою заспанную ебасосину.

– Че, Туман, как все прошло?

– Как положено. Без осечки, – просипел, когда, лежа на спине, отвернул с закрытыми глазами от Фанатика голову и сложил руки на груди.

Антоха, развеселился.

– Смелым помогает судьба, – голос гудящий, бодрый.

Я же наоборот начал заводиться. Нашел, блядь, время открывать между нами спор.

– Везет тому, кто везет! – окатил его тяжелым взглядом и получил в ответ его веселый. – Отъебись, Фанатик. Я хуй знает, сколько уже без сна.

Тоха, стер с ебала хищную улыбка и молча выставил руки, мол, базар закрыт, как и его варежка. Но, не прошло и минуты, как внутрь резко завалился Цым, и отдал новое распоряжение, насильно подняв мое полудохлое изнуренное тулово.

– Туманов, Костенко, вы, будете с Ракитиным и Степановым, сопровождать группу людей до стратегического объекта «Б», – капитан на выходе поймал Тоху и, схватив того за плечо, развернул Фанатика в мою сторону. – Доведете и возвращайтесь. Дальше их отправят на машине до блокпоста. Выдвигаетесь через пятнадцать минут. Проверить боеприпасы, запастись едой и в путь. Денис, ты за старшего, – мрачно смерил мой недовольный поморщившийся хлебальник батька, выставив указательный палец. – Все, понятно?

– Так точно! – коротко козырнул полудурок, Фанатик.

– Туманов, не слышу? – теперь привлекает мое внимание, Цым. – Все, ясно?

– Вполне, – с ядовитой насмешкой, которая плескалась в моих глазах, вторил ему и потянулся за своей шапкой.

– Не вполне! – с пол оборота заводится, Цым. – А, так точно, старшина! Не первый год в деле, а все так и не выучишь?

Старый козел тешит свою гордость, только покорность, смиренность и безликость не про меня.

Под завязку выебся и, не скрывая своего скверного настроения, с призрением и отвращением ко всем и окружающей обстановке, был враждебно настроен сейчас. И, Цамаков, знал не понаслышке, что мне глубоко плевать на всех, и мою тонкую душевную интеллигентную организацию до предела лучше не доводить.

– Как скажешь, командир, – хмыкаю и медленно подхожу к ним с Фанатиком.

Капитан с сомнением на меня взглянул и спустя долгую между нами паузу, молча удалился.

– Опять ты за свое? Че ты агришься? Он-то, при чем? Ему сверху поступил приказ и, разумеется он нас вздрюканул.

– Да похуй мне, кто его в щели там дрючит. Зарываться и выебываться передо мной не надо. Я тоже могу положить на него толстый болт, – обхожу прищуренного Антоху, который злился и играл желваками.

– Бля, вот, бываешь же ты здравым пацаном, а иногда, сука, так и хочется уебать тебя по тупой башке, чтоб в себя пришел.

– Ну, ты рискни… – оглянулся и едва заметно кивнул головой, побуждая полудурка на действия. – Хули, пиздишь? Базар до талого вывози, – Тоха, выдохнув сквозь зубы, подошел ко мне и прикурил сигарету. – Кто такой Степанов? – спустя время, интересуюсь у него и проверяю магазин на наличие патронов.

– Новобранец. Прибыл сырой. Вон он, – в сторону курсирует башней, Тоха.

– Тот, что патлатый? – исподлобья проследив за его прохладным взглядом, сощурился и продолжал безэмоционально совершать манипуляции с оружием.

– Ага. Он. Да еще и Даныч. Сам знаешь его.

Под гнетом внутреннего замешательства и самоанализа вырисовывающей ситуации, новость от Фанатика в мгновение отрезвила.

– Звучит многообещающе. Значит, по итогу мы с тобой вдвоем на всю эту ораву.

– Получается, что так… – грустно заключил полудурок и усмехнулся мне.

Оба осознавали дорога долгая и скорее всего на пути встретим наших «друзей».

– Давай по нашей схеме. Я веду, ты, как обычно замыкающий, – увлеченный оружием, снимаю с предохранителя и, перезарядившись, пускаю патрон в патронник.

– Че, Туман, будешь играть на выбывание?

– Как карта ляжет. Риск есть.

И, в приоритете наша жизнь, но об этом я уже умолчал. В курсах был, что Фанатик этих слов не поймет и, между нами завяжется очередная перепалка.

На подкорке навязчиво скреблась одна тяжелая черная мысль, что наш эскорт аукнется всем нам в самом ближайшем времени.

Глава 6

Физиология наебнулась. Энергия, вот-вот перейдет на нулевую отметку. Позади шесть часов в пути в разгар самого пекла. После дождя, жара и внешние раздражители дают почувствовать всю прелесть истребления своей проклятой сущности. Обеденное июльское солнце особо яростно палило в рожу, как бушующий адский огонь. Рассудок плавился. Сердце часто долбило в груди. Дыхание хриплое, прерывистое. Пот катился градом, заливая невольно закрывающиеся глаза. Движения не резкие, осторожные, неторопливые, временами ленивые и вялые.

Вымотанный. Варенный. Обессиливший. Невыспавшийся. Единственное, что сейчас хотел, так это без разницы где, завалиться спать.

Над нами всеми висела поистине тяжелая мертвая тишина и, только хрустящий по булыжникам шорох шагов в массивных армейских берцах по каменистой дороге моста над рекой нарушал тишину.

Рукавом зеленой спецовки вытер мокрое понурое ебало и, удобнее перехватив в руках автомат, внимательным прищуром обводил два стоящих впереди друг напротив друга разрушенных жилых дома. Хотел было увести взгляд от крыши к реке, как на какое-то незначительное мгновение успел заметить сверху яркий зеркальный отблеск, тотчас развеявшийся в раскаленном обжигающем воздухе.

Вмиг, кровь вскипела в жилах и, выдохнул сквозь стиснутые зубы.