Алия Шакирова "Единственная из чужой Вселенной"

– Эти просто помощнее, – Аллен говорил так, словно мы обсуждали какой плащ я надену на аджагарский прием.

– И как с ними бороться? – уже не на шутку струхнул я.

– Мы подумаем как. Пока старайтесь отвести удар от полукровок, – и Вождь отключился.

С минуту сомнения, опасения кололи грудь и кончики пальцев. Мышцы свело, в голове бесполезным роем кружились мысли. Как защитить полукровок? Что я-то могу сделать, если даже Аллен бессилен?

Вот я дурак!

Верианцы! Сэл и Мей спасут подопечных, если… если между ними вырастет и не прервется родственная связь.

А для этого… нужно… Вот ведь!

Я утешил себя ругательством на родном языке – мертвом наречии сгинувшей расы. Собрал побольше силового из ближайшего космического канала и… открыл портал во Вселенную Милены Вайнен.

Еще немного и буду мотаться туда-сюда, как на качелях.

Энергия уходила как вода в пески пустыни. Но подзарядка обождет. Спасение жизней подопечных важнее.

Девушек нельзя разлучать с верианцами – с теми, что нашли в них единственных! С этих зеленых бойцовских псов, до отказа напичканных химией взросления, станется! На эмоциях, возбужденные, сцепятся, как из-за Милены, и… Айстрайнен выставит Мея из Нийлансы. Тогда Изелейне конец!

Не уверен, что искандец заслонит единственную от подключения на расстоянии, как когда-то Рэм Милену. Слишком мощны паразиты, нужна близость – духовная, физическая. Не исключено, что без касания тел, канатики родственной связи не сработают!

Поборов головокружение от сильной потери энергии, я выпрыгнул из портала в, набивший оскомину, дворец Нонксов. Кажется, я не покину его весь следующий год.

…

(Сэл)

Я брел в свои покои, бросаясь из крайности в крайность. Клял и ругал последними словами Мея, благодарил отца, скучал по единственной. Я не разобрал ни слова из того, что испуганно лепетала айшара, после первого ухода искандца. Она напоминала птицу, что выросла в клетке. Озиралась, искала выход, и понимала, что за ним лишь гибель от голода, неприспособленности к дикой природе.

Сердца сжимались, булыжниками тяжелили грудь. Хотелось окружить ее руками, отгородив от всего мира и утешить своей заботой. Боль внизу живота напоминала, что даже мысли об этом взбунтуют мое тело. Но меня бы это не остановило. Зато остановило возвращение Мея… в обществе второй полукровки и Путника. Я так и не понял – араччи она или айшара. Ближе к первому.

Девушки обнимались и льнули друг к другу так, что каждый из нас осознавал – разлучать их жестоко и безрассудно.

Но как же мы с Меем?

Слава богам, «перетягивание каната полукровок» завершилось неплохо для всех. Выскочив из залы, где осталась единственная, и ощущая рядом Мея, я не нашел в себе силы обменяться с ним хотя бы парой слов. На заре отношений с Миленой, Рэм говорил, что впитанные с молоком матери благородные манеры испаряются, когда встречаешь ту самую. Я не верил ему до конца. А вот теперь – раз за разом повторял ошибки брата.

Я не поприветствовал Мея – гостя в моей стране, официальное лицо, миротворца. Как один из хозяев дома, я обязан был выдавить из себя хотя бы вежливую фразу, попрощаться по форме. Но… не уломал себя.

Мей, кажется, тоже не слишком ратовал за наше церемонное общение. Выскочил из дворца, как ужаленный, не оглянулся на прощанье.

Я «прибавил газу», желая побыстрее забыть о неприятной сцене, что не делала чести ни мне, ни родителям. И… проратанил Путника головой, как какой-нибудь горный козел.

Куратор? Снова? У нас? Зачем?

Я поднял глаза на лицо Путника – непроницаемую маску, за которой явно скрывались отвратительные новости. Куратор редко отгораживался ото всех безразличной миной. Только тогда, когда дела совсем плохи.

– Разбегались сегодня эти верианцы и полукровки! – проворчал Путник. – Шляндают по коридорам и врезаются куда ни попадя, – подвинул меня, как плюшевую игрушку, и продолжил путь.

Я остановился, не в силах решиться на что-то. До жути хотелось узнать – что за дурную весть принес из другой Вселенной куратор. Но я обещал отцу предоставить полукровок самим себе, как и Мей. И, получается, искандец один сдержит слово. Пускай и ненароком, лишь потому что уже ретировался к своему шару-мобилю.

Недолго помедлив, я снова плюнул на все, что втолковывали с детства. В несколько прыжков догнал Путника и вошел к родителям вместе с ним.

Отец с мамой оторвались от беседы с полукровками и окатили нас ошарашенными взглядами.

– Да тут сегодня прямо проходной двор, – не выдержал экс-король.

Мама, ни слова не проронив, чуть оттеснила полукровок, словно бы заслоняя их собой.

– У меня дело к девушкам! – резанул Путник. – Я сам проведу их в гостевые покои вашего дворца. Видел уже, где готовили комнаты слуги. И расскажу все по дороге.

– Я так понимаю, нас в известность не ставишь? – вскинул бровь отец. Губы его вытянулись жесткой полоской.

– Если девушки сочтут нужным, скажут сами, – отмахнулся Путник, вновь перекладывая решение на чужие плечи.

Я не знал, как к нему относиться. Во время турнира аджагар, куратор восхитил меня не меньше, чем его подопечные. До последней капли энергии лечил пострадавших – не только полукровок, верианцев тоже. Ринулся на помощь нашим, когда они почти проиграли. Выстоял и вытащил бойцов из самого пекла. Но сейчас прямо руки чесались врезать Путнику. Он что-то скрывал – опасное, плохое. И вместо того, чтобы разделить тревоги между всеми, кто заинтересован в полукровках, дать толчок мозговому штурму, секретничал. Мерзкой гадюкой поселилась в груди тревога за единственную.

– Ты уверен, что это правильное решение? – отец шагнул навстречу куратору, преграждая ему путь к девушкам.

– В сложившихся обстоятельствах – да! – отрезал Путник.

Отодвинул отца, как недавно меня, переставил с места на место маму, будто хрустальную вазу – осторожно, но без видимых усилий – и сгреб девушек в охапку. Они послушно засеменили следом за куратором, словно утята за уткой.

Когда за спинами гостей захлопнулась дверь, отец покачал головой и вздохнул – тяжело, устало.

– Будем решать проблемы по мере их возникновения. Сэл, ступай, как я и сказал. Мы отправим вас с Меем к девушкам, как только они будут готовы. Упокоятся, расслабятся, захотят посмотреть наш город, море… или полетать на планере, – отец ободряюще подмигнул.

Мне пришлись по душе его идеи. Вот только общество Мея не вселяло радужных эмоций.

Придется привыкать.

Рэм приедет послезавтра, вместе со счастливым семейством. Поговорю с ним по душам. Брат долго сражался за доверие Милены. Убедил ее, сумел растопить лед. Я не хотел бы наломать дров, испугать айшару.

Слишком хорошо понимал – моя задача гораздо сложнее рэмовской. Полукровки понятия не имеют о верианцах, о нашей вселенной, традициях и… взрослении. И никакая брошюра не исправит шок, что принесет им ушат сведений на голову. Уж если Милена несколько дней шарахалась от Рэма из-за верианских особенностей… Представляю себе реакцию девушек из чужой Вселенной, привычных к земным мужчинам и ухаживаниям.

Добредя до своих покоев, я вдруг усомнился – правильно ли вел себя с Меем. Его тяготы не сравнимы с моими. Я не терял единственную, не представлял – что это такое.

Вместо того, чтобы закрыться в своих комнатах, я направился к ангару. Спущусь вниз, поговорю с Меем по-человечески, как выражалась Милена. Любой заслужил, чтобы его хотя бы выслушали.

Да и вражда наша давно затерялась в веках. Исканду довольно потрепали «железным занавесом». Мея исключили из посольства, не приглашали на турниры эн-бо. Сколько можно лелеять злобу и потворствовать мировым раздорам? Уж если мы не можем понять друг друга, ожидать, что полукровки увидят в верианцах не маньяков, как когда-то Милена – и вовсе пустые надежды.

Я сел в мини-шар, и вылетел наружу. Транспорт Мея серебрился на солнце громадными боками. Искандцу пофартило – мог ведь прилететь и на таком же мини-шаре, как я. Или не пофартило…

Должно быть, он подозревал о том, какое гостеприимство ждет искандского принца в Нийлансе, и запасся терпением. Вместе с едой, одеждой и всем остальным, что потребуется из-за наших придурей. Мало ли, вдруг аудиенцию назначат через неделю, месяц, год…

Мне стало неловко от того, как обошелся с Меем. Ведь мы были в «миллиметрах» от того, чтобы оправдать подозрения искандца!

Нет, чтобы показать себя в лучшем свете, первыми протянуть руку дружбы – отбросив приличия, выставили гостя из замка. Сам ищи, где жить, где спать, как есть и мыться. Меня передернуло от нашего лицемерия и нечуткости.

Я посадил шар-мобиль рядом с меевским – в паре шагов, не больше. Выпрыгнул, заметив, что хозяин летучего дома идет навстречу.

– Мей, – окликнул его, запоздало приветствуя, как и положено на встрече принцев – рукой у грудины.

– Сэл? – искандец напряженно замер напротив – ожидал худшего. Мы сами вселили в него эти опасения, самим и расхлебывать.

– Я запоздало приношу тебе свои извинения, – выпалил, подогретый стыдом. – Прошу прощения за прием, что мы тебе оказали, и готов исправить нехорошее впечатление. Если отец не предоставил тебе покоев во дворце, я отдаю одни из своих в твое полноправное распоряжение.

Мей слегка приподнял брови, выпрямился, поглаживая большими пальцами средние – я удивил его.

– Спасибо, Сэл, – после недолгой паузы с чувством произнес искандец. – Мне хорошо и здесь, но приятна твоя забота.

Я набрал в грудь побольше воздуха – буду настаивать, пока упрямец не переступит через гордость и не бросит «сиротские замашки». Не дело принцу крови жить под нашим замком, когда там комнат без счету – хоть всех Вальянс Диварра расселяй.

Но тут меня скрутило – один в один, как в покоях родителей. Рядом послышался сдавленный возглас – Мей согнулся, окаменел. Он испытывал то же самое! Догадка полоснула по живому, куда мучительней рези, чуть ниже пупка. Полукровки! Вот от кого донеслись до нас отголоски боли, бессилия.

В глазах Мея читалось понимание. Не сговариваясь, мы запрыгнули в мини-шар. Я бросил машину вверх, спиралью обогнул замок и торпедой влетел в ангар.

Мы выскочили из шара-мобиля одновременно и, не сговариваясь, наперегонки побежали к родителям – узнать – куда разместили полукровок.

У дверей в комнаты экс-правителей Нийлансы, Мей затормозил, жестом попросив меня войти первым. Меня удручала разница между нашим едва ли не грубым приемом искандца и его деликатностью.

Стучаться я не стал – вошел и с порога спросил пораженного отца:

– Где девушки?

– Сэл, – укоризненно произнес он. – Ведь я сказал дать гостьям немного… воздуха… без вас с Меем.

– Ты… не-е… понима-ешь, – меня прихватило сильнее, живот словно ножами разделывали. Из приоткрытой двери послышалось сдавленное кряхтение Мея.

– Опять Путник умалчивает важное, – расстроился отец, оценив обстановку быстрее, чем я успел сказать еще хоть слово. – В южных гостевых дворца они, в ближайших к спортзалу для йоги.

Я развернулся юлой, выскочил из дверей, на ходу махнул Мею. Искандец не подвел – понял с полужеста. Глазом моргнуть не успел – Мей поравнялся со мной. И мы во весь опор, нос к носу, бросились к полукровкам. Искандец знает дорогу? Конечно же! Мей ориентируется во дворце не хуже моего – когда-то мы оббегали тут все коридоры в прятки и догонялки.

Я несся, не чувствуя ног, разворачивался на пятках, с пинка распахивал двери…

И вот он – момент истины.

Я с размаху постучал в дверь и… ничего не произошло.

На долю секунды я замер в нерешительности. Постучаться еще раз или окликнуть? Что, если девушки в ванной? Оттуда не услышат, хоть барабань в дверь ногами, хоть кричи во всю глотку. Стены ванных почти непроницаемы для звука.

Я оглянулся на Мея. Он тоже не двигался, только нервно мял пальцами шаровары.

Боль усиливалась, и даже верианские курсы ее укрощения больше не выручали, как прежде. Мей пыхтел также, как и я. Должно быть, его скрючило не меньше.

После недолгих метаний, искандец протянул руку, коснулся бронзы двери… помедлил и… толкнул.

Почудилось – мне перекрыли кислород. Даритта лежала на полу, раскинув длинные ноги. Изелейна – рядом. Полукровки не двигались. Лишь губы шевелились, словно в мольбе. Они напомнили мне двух подстреленных лебедей.

Я подбежал, бухнулся на колени перед единственной, бережно поднял ее, прижал к груди и зашелся криком. Нет! Лишь хриплый стон вырывался из моего горла. Это Мей заорал во всю глотку. И его можно было понять – искандец однажды уже лишился единственной.

Мы подняли девушек и замерли в растерянности. Что делать? Куда бежать? Где искать помощи? У родителей? Что они знают? У Путника? Как его вызвать?

Я прижал Даритту посильнее, задыхаясь от страха, весь похолодел – будто льда наглотался. По телу прошли судороги. В висках барабанил пульс, во рту разлилась горечь. Мей спал с лица – волосы повисли паклей, под глазами пролегли круги, губы побелели.

– С-сэ-эл? – простонал он. – Придумай что-нибудь. Рэм ведь наверняка знает больше нас. Может побежать и связаться с ним? Я не могу потерять ее еще раз! – в голосе искандца слышались рыдания.

Девушки уходили, прямо сейчас, на наших глазах.

Фарфоровая кожа посерела, щеки впали, блеск волос потух.

Я продолжал прижимать к себе ледяное тело Даритты и, казалось, сам умирал вместе с ней.

Запахи, звуки, краски уплывали куда-то, терялись. Мир тускнел, серел, словно цветное изображение на сломанном джойсе.

Мышцы болезненно напряглись, сердце то замирало и сжималось, то ошалело колотилось, голова опустела.

Мей крепко зажмурился и что-то шептал – молился, догадался я. Рэм всегда носил в сапоге джи – вроде человеческого планшетника, только складной, как книжка. Я пользовался им очень редко, и не обзавелся полезной привычкой. Зря! Из джи, по Всесети, достучался бы до брата, спросил – не это ли случалось с Миленой, когда подручные Черной «высасывали» ее ауру. Я слушал Рэма в полуха, убежденный, что мы со всем разберемся, отведем от будущей королевы беду. А вот теперь тщился припомнить – что такое он говорил о защите полукровок от аурного истощения? В голове мелькали обрывочные фразы, детали – жалкие клочки того, что сохранилось от исповедей Рэма.

Если бы я только знал… Он же как-то помогал Милене, ограждал ее от «присосок», сбивал подключения! Но как!? Как?

…

(Даритта)

Никогда и ничему я так не радовалась, как Изелейне. Не ожидала, что подруга бросится следом, пересечет пространство и время, найдет меня. Да еще в компании Путника.

Но ликование длилось недолго. Только успокоилась в объятиях Изелейны, куратор, в своей небрежно-раздраженной манере, оглушил ужасной новостью. Мы – пленницы чужой Вселенной на три-четыре года. Иначе – смерть – быстрая и мучительная.

Мои ладони разжались, руки безвольно скатились с плеч подруги. Враз потемневшее лицо, опущенные уголки губ, потухший взгляд, говорили о чувствах Изелейны больше, чем самые яростные стенания.

Но ни единой жалобы не слетело с губ подруги. Она лишь вытянула «по струнке» спину, гордо вздернула голову.

Я равнялась на Изелейну – расправила плечи, до боли в горле удерживала комок слез, что просился наружу. Стиснула зубы и сжала кулаки, помогая себе справиться с истерикой – она накатила, затопила жалостью к себе, напрочь смыла все мысли.

В голове крутилось только: «Мне не вернуться», «Мне не вернуться», «Мне не вернуться»…

Не отпраздновать день рождения мамы, не подарить ей букет роз с бархатистыми лепестками. Мама очень любила эти цветы.

Не прибежать к ней в ненастный день пожаловаться на начальственное хамство, не зарыться на груди, укутавшись теплом родства, как шерстяным пледом в холодный вечер.

Не пройтись по родной улице, здороваясь с соседями, подмигивая дворовым мальчишкам и девочкам.

Не завести душевную беседу с подругами, попивая кофе или мохито в любимой кафешке.

Не потрепать по загривку «подъездного» кота, с рваным ухом.