– Знаете, Аким, в этом здании десять тысяч квадратных метров и преогромное множество таких вот небольших залов, где хранятся шедевры мирового искусства. Их часть, конечно, как я уже говорил чуть раньше.
– А можно еще посмотреть?
– Конечно же нет, Аким! Сюда приезжают люди такого уровня и платят такие деньги, какие Вам, видимо, и не снились, а Вы хотите проскочить на дармовщинку или, как еще говорят, на халяву. Нет, теперь работать, только работать. Сначала покушать, отдохнуть, а с утра – вперед и с песней.
Я прошел дальше, и вот тут меня ожидал действительно сюрприз. На стене висели три картины, суммарной стоимостью превосходящие и самого «Спасителя мира» с «Зимним яйцом» вместе взятых. Это были три шедевра, которые я видел только в копиях, на картинках журналов и на просторах интернета, кроме одной, ее я видел вживую когда-то давно в Лондоне.
«Мечта» 1897 года, «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?» (1897-1898) и, конечно, «Когда свадьба?». Меня, конечно, затрясло, как маленького, захотелось, как в детстве, засучить ножками от радости.
– Можете к ним подойти, ну же, смелее, смелее.
У меня словно ноги отказали, появилось ощущение, будто они были пустотелыми, и в них налили свинца. Я не мог сдвинуться с места.
– Ступайте уже, что Вы, как кисейная барышня, растерялись-то весь? Согласились увидеть, так вперед. К этим как раз и можно, и нужно.
Постояв какое-то время, я шагнул вперед, и уже секунд через десять приблизился к картинам.
– Но этого не может быть просто потому, что этого не может быть никогда. Я точно знаю, что первая картина находится в Институте искусства Курто, что в Лондоне, вторая в настоящее время – в Музее изящных искусств в Бостоне, в США, в штате Массачусетс, а третья картина в 2015 году была продана музейному ведомству Катара.
– Я в Вас не сомневался, но мне не нужны Ваши познания как гида, мне нужно, чтобы вы проверили их на подлинность, и все, пока все.
Картины были хорошо освещены. Этот яркий свет не резал глаза, он был достаточно мягким и приятно растекался по полотнам. Перед ними стоял стол, на краю которого лежали инструменты, а посередине – специальное приспособление, наподобие большой струбцины для крепления экспоната. Я подошел вплотную к столу, затем, неспешно обойдя его, направился к картине «Когда свадьба?», висевшей слева. Двигая головой то вперед, то назад, я поймал самый нужный мне ракурс и стал разглядывать картину, скользя по ней глазами.
– Я могу до них дотрагиваться?
Он удивился:
– Вы? Конечно, можете. Я повторяю, для этого Вы здесь. Да, и у Вас отличный опыт чувствительности картин пальцами. Вы же изучали этот стиль пальцами? Прикасайтесь, прикасайтесь смелее!
Я отошел от картин и вернулся к столу, на котором лежало большое количество инструментов, линз и растворов. Из всего этого огромного набора я взял широкую и мягкую пилку, которой работает специалист по маникюру, и стал аккуратно стачивать ей кожу на верхних фалангах пальцев ближе к ногтям, так как там находятся самые чувствительные места. Нельзя было переусердствовать, чтобы не стереть до крови, иначе все пойдет насмарку. Я не трогал мизинец и большой палец, мне нужны были только остальные три. Закончив процедуру, я протер руки раствором и вернулся к картинам на прежнее место. Протянув руку, я коснулся того места, на котором были две фигуры в розовом и голубом одеяниях. Затем рука скользнула вверх к ветви дерева, под которым сидели две девушки-таитянки. После, дотронувшись до дерева, я убрал руки и подошел ко второй картине. Была идеальная тишина, и я слышал только биение своего сердца и, кажется, уже потерялся во времени, скорее даже забыл о нем.
Картина «Мечта» всегда притягивала меня, и, я бы даже сказал, влекла, именно влекла. Когда-то давно, находясь на стажировке во Франции, я выкроил время и, купив билет, рванул в Лондон на скоростном поезде, мчавшимся по тоннелю под Ла-Маншем, чтобы увидеть ее хотя бы раз. Видел я «Мечту» не совсем близко, метрах с трех и за стеклом.
Я протянул руку и отдернул ее назад, затем снова дотронулся до лица девушки-таитянки, сидевшей в позе лотоса на переднем плане, ее правая рука оперлась на колено ее правой ноги. Нежно погладил пальцами таитянку по щеке и дотронулся до губ, немного задержавшись на них, затем рука неспешно прошлась по ее плечу, а затем скользнула по ее смуглой руке вниз и легла на колено левой ноги. Я снова отдернул руку, и снова протянул ее к картине, дотронулся до обнаженной правой груди девушки. В этот момент я ощутил прилив крови к голове, жжение в щеках и жар во всем теле. Потом кровь, как будто бы мощным потоком, хлынула вниз и ударила прямо туда, вниз, ниже пояса, и я явно ощутил сильную эрекцию, эрекцию и стыд одновременно и, подавшись назад, уперся пятой точкой в стол, закрыв лицо руками.
– Я Вас очень понимаю Аким, очень, – вернул меня в реальность голос хозяина, – со мной тоже часто так бывает, когда я получаю желанный экспонат в свою коллекцию, зная о том, что я ее единственный владелец на Земле. Как говорил Леонид Брежнев о «чувстве глубокого удовлетворения», помните? Только естественно, он никогда не употреблял слово «экстаз», а то можно было бы подумать, что наша страна вечно жила в нем. Высшая степень наслаждения от осуществления мечты, лицезрения кумира, желанной женщины и многого, многого другого – все и не перечесть. Продолжайте, мой друг, продолжайте, и ничего в этой жизни не стесняйтесь. Все, что окружает нас во Вселенной, является естеством, и главное, помните, что искусство и творчество – это самый короткий путь к Творцу, а он, как известно, не создает и не творит ничего неестественного во Вселенной. Нет, конечно, существуют ограничения и запреты, обязательно, а то мы так можем дойти и до совсем бесстыдного и отвратительного, людям только дай волю.
Немного постояв и успокоившись от нахлынувших чувств и эмоций, я подошел к следующему шедевру «Откуда мы пришли? Кто мы? Куда мы идем?». Я тут же вспомнил книгу Бернарда Вербера, где главного героя постоянно волнует вопрос: кто я, и куда иду?
Это была самая загадочная картина Гогена, и, по–моему, самая дорогая. Когда он ее закончил, то решил покончить собой. Ужас какой! Я провел по картине рукой и резко отдернул, когда она проскользнула около синего идола, который был в левой стороне от центра картины. От него повеяло холодом и ветром мистификации. Я снова отошел к столу и сел за него, скрестивши руки на груди.
По ощущениям я понимал и даже знал, что это конечно же Гоген, не было сомнений, во всяком случае стилистика, мазки и их размер говорили о его руке, ощущалась сдержанность и отсутствовала размашистость так же, как и у его друга Винсента Ван Гога. У меня с детства была огромная возможность соприкасаться с художественным искусством и касаться руками многих произведений. Я был приучен с детства изучать картины именно пальцами, а затем уже работать с линзами и микроскопами, ну и, конечно, со специальными растворами. Тогда я жил в Ленинграде, и учил меня дед, он служил в Эрмитаже. Как раз в Эрмитаже находилось 20 картин Поля Гогена, на которых меня и «натаскивали» дедушка и бабушка по вечерам, когда мои сверстники гоняли по каналам на великах, играли в футбол или в казаков-разбойников. Не знаю, почему меня приучали именно к Гогену и Ван Гогу. Ну, наверное, не потому, что они оба были друзьями и оба сумасшедшими?! А когда мы переехали в Москву, дедушка и бабушка стали служить в Музее изобразительных искусств имени Пушкина. Там продолжилось мое тайное обучение определенным стилям. В этом музее находилось 13 картин автора. Не знаю, почему меня приучили именно к французским стилям, не знаю…
У меня пересохло горло и, взяв с края стола бутылочку минеральной воды, я сделал глоток и поперхнулся газами, поняв, что потерялся где-то во времени и пространстве.
– Ну, довольно на сегодня, давайте уже ужинать, а то время позднее, и Вы с утра ничего не ели.
Звук шел не из пространства, а из-за спины. Я обернулся и увидел в проеме широкой двери мужчину, стоявшего широко расставив ноги и держа руки в карманах брюк.
Все как в тумане… Мне казалось, будто все происходит не со мной, с совершенно другим человеком, а я был неким свидетелем происходящего: авто, картины, яйцо, дом без окон и голос в пространстве. Я не ел весь день, а чувства голода не было, видимо, работали эмоции от увиденного, и они задавили другие рецепторы.
«Чего увиденного? А может, это иллюзия? А может розыгрыш? Точно, розыгрыш! А к чему? Ведь нет поводов, нет юбилеев, и торжества не намечались! А может, просто так, друзья прикололись? Да нет у меня особо друзей, на одной руке можно посчитать! Ага, наверно, студенты решили разыграть! Да нет, вряд ли!» – стоял и думал я, глядя на человека в проходе.
Разочарование
Он стоял совершенно неподвижно и пристально глядел мне прямо в глаза. Вид его казался серьезным, но было понятно, что он улыбается, еле заметно, но улыбается. Я тоже молча и неподвижно смотрел на него. Так продолжалось минут пять.
Этот самый Роберт был достаточно высокого роста, сухощавого телосложения, но чувствовалось, что он крепок, и от него прямо веяло властью. Не знаю, как это вообще можно объяснить, но прямо веяло ветром власти. Черные с проседью волосы были зачесаны назад, а в левом ухе висело большое золотое кольцо. Как я понял, костюм на нем был очень, ну очень дорогим, а под ним белая сорочка в ярко красную крупную клетку.
– Знаете, это какой-то сюр, я совсем недавно еще нежился с женой в кровати, а теперь неизвестно где, неизвестно у кого, и даже успел посмотреть на так называемые шедевры. Я словно в тумане и будто бы все это происходит не со мной.
– Во-первых, не неизвестно у кого, мы познакомились. Ну, а кто я, Вам знать вовсе не обязательно. И самое главное, Вы здесь добровольно, Вы согласились поработать за деньги. Важно, сколько времени вы будете здесь работать, вот в чем вопрос.
– Ну, я же изучил картины и могу сказать, что они являются подлинными, и значит, я имею право уехать домой?
– Вот смотрите, Аким, Вы не очень внимательны, либо забыли, что сегодня Вы всего-навсего ознакомились, а уже завтра исследуете материал, напишете заключение и все, домой.
– Да, но…
– Давайте так, мы с Вами больше ни о чем не спорим, мы поужинаем, выпьем обещанного вина с сигарами, поболтаем о том о сем, уж тему-то, надеюсь, мы найдем. Затем в отведенных для Вас апартаментах отдохнете день-два, и – за работу. Пойдемте ужинать. И расслабьтесь, наконец, я не предлагаю Вам дружбу, но пока Вы здесь, давайте общаться, уверен, у нас есть общие интересы…
Я пошел навстречу, и мы оказались в большом зале с камином, в современном и очень простом стиле.
– Ух ты, как все просто, а я думал…
– Вы думали, что здесь все в золоте и с рюшками, вазочками, статуэтками и зеркалами? Ну это же чистой воды мещанство, а здесь все просто, как я люблю. Думаю, Вы знаете этот стиль, Вы же художник, в конце концов.
– Контемпорари! Или я ошибся?
Он одобрительно хмыкнул:
– В точку! Вы прям ходячая энциклопедия, все знаете, во всем разбираетесь.
– Обычно меня жена так называет, и Вы так же сказали, смешно даже как-то.
– Действительно смешно. Ну, да ладно, давайте уже ужинать, а то, как говорится, под ложечкой сосет.
Я огляделся, садясь за большой квадратный стол, накрытый на две персоны. Зал был просторный, метров сто, с очень высоким потолком метров пяти и такими же окнами, за которыми светило солнце, и ветер раскачивал верхушки сосен. Я встал, подошел к окну, затем обернулся и с удивлением посмотрел на хозяина дома. Неужели прошло так мало времени, и еще не стемнело?
– А, нет-нет, сейчас на улице совершенно темно, а это имитация, современные технологии, и можно все-все менять. Вот смотрите, нажимаем кнопку выбора, вот список: допустим, выбираем вот это и, вуаля – получаем вот такой пейзаж и наслаждаемся видами.
За окном появился океан со скалистым берегом. Волны били о скалы, раздавался шум прибоя, я даже на секунду ощутил запах соленой морской воды, и откуда-то слева, совсем слегка, дунул ветерок. Все было абсолютно натурально, и, если честно, я даже слегка обалдел, позабыв обо всем.
– Помните, я Вам говорил про «погоду в доме»? Вот это самое и есть. Такое новшество существует в малом количестве, конечно, и не у многих. Да, и это очень, очень дорого стоит. Вот смотрите…
Роберт нажал какую-то кнопку, и за окном образовалась самая настоящая пустыня. Передо мной неслись гонимые ветром шары саксаула, а метрах в трехстах по бархану шел большой караван верблюдов и навьюченных лошадей, сопровождаемых несколькими погонщиками. Мне даже захотелось окликнуть их и помахать им рукой. Напротив этого большого окна, вернее, экрана, был совсем небольшой камин, над которым висела картина, которая привлекла мое внимание, и я, взяв предложенный мне бокал вина, подошел к ней. Залпом выпив вино, я затянулся сигарой очень глубоко, как сигаретой, и даже не закашлялся. Мой взгляд уперся в шедевр, в шедевр Густава Климта «Портрет Адели Блох-Бауэр» 1907 года, и я тут же вспомнил ужасно грустную историю написания этой картины.
– Хотите сказать, что это тоже подлинник? – обратился я к Роберту.
– Вне всякого сомнения, я Вам говорил, что здесь только подлинники и дубликаты самих авторов. Вот, например, это – дубликат, а подлинник – в «Новой галерее» в Нью-Йорке, что создал когда-то Рональд Лаудер, Вы должны это знать.
По настоянию Роберта мы сели за стол и принялись за трапезу. Вино было очень приятным на вкус. Я не гурман, но, вкушая его, я ощущал, будто это терпкий и не приторный нектар, во всяком случае, другого определения я бы не смог предложить.
На других стенах зала также были картины, и спустя некоторое время, я подошел к той, что была у меня за спиной.
– Послушайте, Роберт, ну это же этот…, как его, черт побери, ну этот…, ну точно, Карло Кривелли «Благовещение с Эмидием», год не помню.
– Если точнее, то «Благовещение со Святым Эмидием», а год 1486.
– Да, точно, я уже много чего не помню.
Ну а за спиной Роберта висело вообще нечто запредельное для тех, кто хоть мало-мальски приобщен к искусству или видел эту картину когда-нибудь. Это был «Святой Вольфган и Дьявол» 1475 года написания Михаэлем Пахером.
Я громко рассмеялся.
– Что именно Вас развеселило, Аким?
– Ну, это тоже, видимо, дубликат?
– Нет напротив, это как раз подлинник, а копия в Старой пинакотеке в Мюнхене, вот так-то, мой друг.
Я съел совсем немного, в горле постоянно пересыхало и хотелось все время пить, поэтому после того как я залпом выпил два бокала вина, я все больше курил сигару, окуная кончик в вино, как предложил хозяин дома. Само вино я разбавлял водой, мне не хотелось пьянеть. Сюжет за окном сменился на Тибет, там уже величественно возвышался Кайлас, вершина которого освещалась вечерним солнцем.
На меня напала зевота. Я уже не понимал, сколько вообще времени. Роберт Ионович проводил меня в предоставленные мне апартаменты. Они находились в другом крыле здания. Нас сопровождали два человека, и, когда хозяин дома жестом показал им что-то, они будто бы растворились в воздухе. Мы шли по широким коридорам довольно быстрым шагом, но я успевал заметить много, очень много, различных картин и каких-то экспонатов на стойках и в стеклянных витринах. Мы подошли к стене, незаметная на первый взгляд матовая дверь ушла вправо в стену, за ней появилось помещение. В моем распоряжении оказался роскошный номер с кухней, гостиной и большой спальней с огромной высокой кроватью. Роберт показал на дисплей, с которого можно было управлять сюжетом за окнами и, так сказать, «погодой в доме», рассказал, как можно вызвать прислугу. Перед тем как уйти Роберт как бы невзначай бросил, что третьего дня здесь проживал сам Джорж Сорос и любовался только одной картиной, ради которой, собственно, и приезжал, заплатив за это удовольствие неприлично большую сумму. Это была картина Поля Сезанна – «Игроки в карты». Сорос часами неотрывно глядел на игроков, пил виски Penderyn Legend, а затем резко собрался и уехал.
Хозяин гостеприимно пожелал мне спокойной ночи и ушел.
Я справил естественную нужду, листая журнал с фотографиями роскошных авто, принял душ и, надев халат, уселся в кресло напротив пейзажа китайского зоосада, в котором весело играли шесть панд. Наблюдать естественные виды из окон этого дома мне в этот час, как видно, было не суждено.
Хоть я и выпил вина, чары Диониса не овладели моим организмом, и от количества полученной моим мозгом информации спать совершенно не хотелось. Внутри меня будто жужжала какая-то мини – динамо-машинка, я даже слышал ее.
Я был сильно разочарован тем, что воспитан в иных парадигмах, и то, что вокруг ложь и иллюзия меня очень, очень сильно удручало. Мне было совершенно наплевать на всяких там приезжающих сюда Соросов, я их знать не знал, да и, собственно, не очень-то и хотелось. Я был раздавлен, просто разрушен тем, что узнал и увидел. Ложь, одурачивание, околпачивание миллионов и миллионов так называемых ценителей искусства, думающих, что они видели тот или иной шедевр, с гордостью рассказывая об этом друзьям и знакомым.
– Бред сивой кобылы, да и только. Либо я сошел с ума и нахожусь в дурдоме, весь обколотый лекарствами, либо умер. Или все это – какой-то розыгрыш? Но зачем и ради чего? Вот именно этого и не должно было быть. Но есть. Завтра проснусь и уеду домой, вернее сказать, уже сегодня. Нет, выполню условия договоренности, напишу заключение и домой. Получу вознаграждение, и уедем с женой в отпуск. Да-да, точно уедем куда-нибудь подальше к чертовой матери. В Азию, в Таиланд, в Китай! Уедем недели на две, а, может, и на три. Да на целый месяц уедем. Блин, и с женой связи нет, она, наверное, изволновалась вся. Просила же, чтобы я на связи был, а ее, как назло, нет. А, может, ее специально нет, этой самой связи? Бред какой-то…
Я не заметил, как заснул, мне снился удивительный сон, нет, похоже, это был даже не сон, а скорее иная реальность, да-да, так вернее будет сказано.
…Я стоял на высоченном обрыве, внизу была огромная, залитая солнцем, долина, простиравшаяся на много километров вправо и влево. Обернувшись, я увидел вдалеке кустарники дикой ежевики, извилистую асфальтированную дорогу, а за ней раскинувшийся по всему склону городок, состоявший из одноэтажных построек. Я стоял, обдуваемый теплым ветерком, и на душе было ощущение спокойствия и умиротворения. Нет, неправильно, по ощущению – это была гармония, самая настоящая гармония, о которой все говорят, которую все воспевают и к которой стремятся. Повернув голову вправо, я заметил приближающийся летательный аппарат. Он был огромным и похожим на дирижабль, но другой формы. Длина его была метров сто, а высота метров пятьдесят, поэтому он казался гораздо круглее, чем дирижабль. По обоим бокам находились небольшие крылья, в центре которых были внушительных размеров электродвигатели, похожие на двигатели современных самолетов. Они вращались, но с небольшой скоростью. Вдоль самого корпуса находились иллюминаторы диаметром по полметра. Так как скорость была небольшой, я успел подробно разглядеть этот диковинный аппарат. И самое главное то, что я понимал, вернее сказать, я знал, как он устроен, технически устроен, почему он был такой огромный и такой легкий, как воздушный шар. Он состоял из герметичных, внешней и внутренней, обшивок из легкого сплава наподобие дюралюминия, а между ними было наполнение из некоего специального газа, который и делал этот самый летательный аппарат настолько легким. Я даже осознавал, что именно такого газа-наполнителя в нашей «земной» жизни не существует, ну, может, и существует, но не для «серой массы», это точно! Газ делал аппарат очень-очень легким, электродвигатели несли его вперед, а позади на корпусе находились вертикальные воздушные рули. Когда он поравнялся со мной и оказался на расстоянии примерно тридцати-сорока метров, не больше, я разглядел пассажиров, находящихся в нем. Запомнил девушку, читающую книгу возле иллюминатора, и мужчину в костюме и галстуке, сидящего тоже возле иллюминатора, но чуть позади. Разглядывая конструкцию, чтобы как можно подробней запомнить все, я как-то стыдливо и неуклюже помахал рукой. Мужчина в костюме и галстуке улыбнулся и помахал рукой мне в ответ…
Я открыл глаза. Было ощущение, что я не спал, а просто был где-то в другой реальности, постоял, посмотрел и вышел. Меня не покидало удивительное чувство того, что я четко понимал смысл и простоту устройства того самого аппарата, который только что наблюдал. Но было досадно то, что не узнал состав наполнения между простенок.
Сон был настолько ярким и подробным, что я даже запомнил автора и название книги, которую читала девушка в дирижабле…
Какое-то время я лежал и улыбался, а затем, когда вспомнил, где я и зачем, улыбку с моего лица как ветром сдуло.
Я принял утренний душ и, вытерев себя мягким бархатным полотенцем, совершенно голым вернулся в спальню. На краю кровати уже лежал новый комплект нательного белья. Надев новые трусы и майку, как ни странно, подошедшие по размеру, я оделся и вышел из номера. По памяти пройдя по коридорам здания, я с легкостью нашел зал, где мы пили вино и курили сигары. В зале уже сидел хозяин дома и пил кофе. Я взглянул на часы, было уже девять часов утра.
– Доброе утро, Аким, присаживайтесь, давайте позавтракаем и займемся делами. Я уеду, а Вы найдете все необходимое, уже приготовленное для Вас, проверите картины, напишете на готовых бланках отчет, и Вас отвезут в Москву. Гонорар я переведу на Ваш счет.
– Доброе утро, но у меня нет никакого счета, если только карта «Сбербанка», и все.
– На вас открыт счет в APS Bank, это на Мальте.
Я ничего не ответил. Помолчав, выпил теплой воды, а затем крепкий черный кофе, съел сэндвич и снова выпил теплой воды с лимоном.
– Когда закончите работу, отчет пишите прямо здесь. Тут можно и перекусить, и выпить напитки – в общем, спокойно занимайтесь, Вас никто не побеспокоит. Вот смотрите: здесь сбоку кнопка, если ее нажать, Вас обеспечат всем необходимым. После окончания работы Вас отвезут в Москву к тому месту, где забрали – на Кутузовский проспект. Я молча слегка кивнул головой.
Затем Роберт нажал на кнопку, и через минуту в зал зашла высокая девушка восточной внешности, с миндалевидными глазами. Он что-то сказал ей на непонятном мне языке, явно азиатском, она поклонилась и вышла, кинув короткий взгляд на меня.
– Аким, смотрите какая красота!
Перед ним стояла высокая черная бархатная подставка, на которой возвышалась тонкая ножка с небольшой платформой, а на платформе лежал огромных размеров бриллиант.
Знаете, это «Кохинур» (Гора света)! Считается, что это самый дорогой ограненный камень в мире! Да-да, его стоимость составляет примерно 1 миллиард долларов США. Хотите подержать в руках такую сумму денег?
Я громко расхохотался и долго не мог остановиться. Роберт в это время терпеливо молчал.
Успокоившись, я сказал:
– Простите великодушно мое поведение, но это же просто какой-то ералаш, ну бред, ну действительно, 1 миллиард долларов, ей-богу, вот в это уже поверить нельзя.
– То есть, в то, что Вы вчера видели, поверить можно, а в этот бриллиант – нет? Это ералаш?
– Так не может же быть такой цена!
– Аким, Вы сейчас серьезно? Две картины из тех, что я Вам показал, стоят таких денег, а то и больших!
– Ой, действительно, видимо, от волнения я несу чепуху.
Хозяин дома пододвинул ко мне бархатную стойку с камнем, и я осторожно взял его в руку. Он был и вправду большим, холодным и гипнотически притягивал к себе взгляд. Я крутил его в руках, пристально и медленно разглядывал его грани, хотя был далек от увлечения драгоценными камнями.
– Знаете, если Вы посмотрите фото английской королевы в короне, то увидите его прямо по центру короны, так сказать, во лбу.
Я, видимо, сделал очень удивленное лицо, потому что Роберт рассмеялся! Я хотел было что-то сказать, но он опередил меня, вернее, продолжил говорить:
– История камня достаточно кровава, многие его поклонники сложили свои головы за право владения им. Короче говоря, если не вдаваться в подробности, а Вам и не следует знать лишнее, история следующая: это настоящий камень, а у бабули в короне очень-очень хорошая копия. Вот так-то, мой друг…
Еще какое-то время я покрутил «безделушку» в своей руке и аккуратно положил на место. Затем Роберт взял бриллиант и положил в правый карман своего клетчатого пиджака, который висел на спинке его стула. Сменился сюжет на огромном экране-окне, и минут пять мы смотрели, как оказалось, прямой репортаж гонок велосипедистов прямо из Монте-Карло. Я, разглядывая действие на экране, ощущал на себе пристальный взгляд Роберта, было неприятное, нервозное состояние. Очень не люблю, когда на меня так смотрят. И главное, я почему-то понимал, что Роберт чувствовал эту мою нервозность. Я посмотрел на него, и он, улыбнувшись, отвернулся, затем молча встал и так же молча ушел.
Ступор
Была долгая пауза и абсолютная тишина, в которой я сидел, не двигаясь, словно в забытьи, а затем, тряхнув головой, глотнул кофе и вышел из зала. Далеко уходить было совершенно не нужно, прямо напротив находились те самые экспонаты, с которыми мне предстояло поработать.
Я сел на большой пуф напротив картин и довольно долго разглядывал их, бросая взгляд то на одну, то на другую, то на третью. Спустя минут пятнадцать, хотя понятие времени стерлось, я подошел к столу и надел тонкие резиновые перчатки, хотя и так понимал, что эти картины – подлинники. На секунду я вспомнил деда и бабушку. Заморачиваться не стал и первое, что я взял, был раствор «Невская палитра» и самое главное – жидкость для выявления зубного налета «Колор-Тест №3». Это была моя, и только моя методика проверок, многие пользуются супердорогими средствами, чем загоняют себя в тупик, а меня приучили к простейшему, и я еще ни разу не ошибся.
