Покатаюсь только, да мир посмотрююю!
Эгегеей!!!
А и поделом лисе, пусть теперь с колобком побегает, да песенку послушает, пока не поймет, что обижать маленьких нехорошо. Ну или пока Колобку не надоест приключений на свой «зи-пи-ес» искать.
Могут конечно и батарейки кончиться, но это вряд ли – Дед-то пенсию не пожалел, «Энерджайзеры» ему вставил!
***
«Будильник» я написал на одном из литературных марафонов в качестве творческого задания на вечер. Настроение было хорошее, Алиса из "умной"колонки несла какую-то пургу, а маленький внук играл с музыкальной игрушкой, похожей на Колобка. Вот на таких вводных данных и написался "Будильник". И поскольку самого себя хвалить как-то неудобно, приведу комментарий одного из редакторов, которому я давал его читать собирая этот сборник:
Рассказ "Будильник"– прекрасный пример юмористической адаптации классической сказки с современными элементами, выполненный с явным мастерством и лёгкостью. Сочетание традиционного сюжета и новых деталей, таких как "Умная"Алиса, GPS-навигатор, Заяц в кедах, Волке в кепке и Медведь в борцовской майке, да и сам Колобок – китайская игрушка с кривой прошивкой с Алисой и западающей кнопкой, делает историю по-настоящему живой и актуальной для сегодняшнего читателя.
Подобные обновления сразу бросаются в глаза, показывая, как знакомые образы могут ожить в условиях современного мира, сохраняя при этом свою сущность.
Что особенно интересно в этом рассказе – это ироничный тон и юмористическая игра с оригинальными персонажами. Умение переработать мотивы сказки в нечто свежее и забавное, сохраняя при этом её узнаваемость, демонстрирует отличный баланс между уважением к исходному материалу и креативной свободой.
Колобок здесь обретает новые черты – он действительно умный, оснащён Искусственным Интеллектом и навигационой системой, что символизирует адаптацию героя к техническому миру, делая его более понятным современным детям с пеленок играющих с подобными гаджетами.
При этом сохраняется суть оригинального сюжета: путешествие Колобка, встречи с препятствиями, желание избежать угрозы.
Стиль лёгкий и динамичный, что делает текст читабельным и увлекательным. Диалоги яркие, живые, и в них легко угадываются архетипы персонажей, таких как простоватый Заяц и нагловатый Волк. Однако они говорят так, что это звучит свежо и актуально. Ярко и живо показаны и дед с бабкой, в диалогах и характерах которых легко угадываются современные архетипы жителей деревни с их смешенным отношением к традициям и нововведениям.
Вообще хочется выделить звуковое оформление рассказа: все эти "Тррр… пшш…", шепелявость зайца, китайский акцент Колобка переходящий в практически слышимый голос Алисы из автомобильного навигатора, это ее: "поверните направо"и конечно же феня Волка.
Константин очень хорошо умеет придавать оригинальное звучание голосам своих героев, придавая их характерам убедительную глубину, достоверность и индивидуальность.
Актуальность сказки также очевидна: современные читатели найдут знакомые моменты в виде цифровых технологий, понятных фраз из повседневной жизни и даже немного тонкой сатиры на современные привычки или сленг. Это замечательный пример того, как простая сказка может быть переосмыслена в духе юмора, и это делает рассказ по-настоящему ярким элементом этого сборника.
Такой рассказ прекрасно вписывается в общий концепт книги, где классическая история перетекает через жанры и стили. Он может служить отличным примером того, как современные элементы и юмор могут обогатить традиционную форму, и как автор может творчески трансформировать старые сюжеты в нечто уникальное и актуальное для современного поколения детей.
Хтонь
Дед умер утром. Всю ночь дышал тяжко, прерывисто, с немощным старанием сдержать, подавить кашель, чтоб не будить ее, не тревожить, старую. Думал спит. А она не спала. Ждала. Под утро затих. Перестал дышать.
Она прислушалась. Нет… Тихо. Отмучился родной… Только ветер за окном взвыл с новой силой и бросил комья снега в окно.
Одна…
Они голодали уже долго. Весна была маловодной, лето сухим, осень дождливой, зима ранней. В огороде, что и уродилось, то все подъели давно. Вот в прошлый год репа хорошо поднялась. Одна – просто огроменная вымахала! Дед тянул тогда, да не сдюжил, ну да не растерялся, всех на подмогу созвал! Сам, сама, внучка Машенька. Жучка с кошкой, живы были, тоже носились, помогали… – она улыбнулась, вспомнив дружную суету и веселый гомон. Вытянули. А то! Такой-то толпой веселой! Вот сытно тогда было! Улыбнулась.
А ныне – пусто. – махнула досадливо рукой. В сухом лесу грибов не найти, ягод не собрать. В стылой речке лед встал, щуку, аль карася, ужо не словить. Силков в чистом поле, на зайца какого, и то не поставить – сожрала всех зайцев окрестных пришлая лиса-злодейка. А после и курей наших сожрала. И Жучку она сманила, кто ж еще. И кошку старую… Откуда только взялась, душегубка такая?
И дед вот. Чай не молодой! Куда ему караулить плутовку-то было? А тут расхрабрился, силок смастерил, в засаду пошел сидеть. Это в такой-то лютень! Говорила, ругала – не послушал, уперся… Вот и застудил грудь…
Как одной-то теперь?
Последнюю оставшуюся несушку пустили в избу. Думали, от лисы уберечь. Кормить нечем – поклевывала что-то в щелястых полах. Видать находила зернышки-то. Но мало совсем. Отощала, ослабела… Потому и яйца стали редкостью – хорошо в седмицу одно снесет. Воистину золотое… Берегли его, тянули до последнего. И не уберегли… Мышь! Ну кто-бы подумал? Забралась на стол, скинула на пол – разбилось яйцо. Плакали тогда оба. Жалко… И Ряба косилась на нас, виноватила… Что ж вы?! Ну да ладно, снесу вам еще одно. Не снесла…
Старому щи нужны были. И хоть какое, но мясо – сил же совсем не осталось. С печи который день уже не слезал. Лихоманка проклятая!
Вот на куриных щах еще седмицу одолели…
А лисица та, уже и не боится ничего. Давеча опять во двор приходила. Открыто шастала, не таясь. Всё принюхивалась, бесстыжая морда! К двери подходила, на крышу забиралась. А не пролезть! Дед крышу-то с осени укрепил. А я уж дверь подперла… Нет, никак не пролезть.
Что ж лежу-то? Кряхтя села на край лавки. В глазах потемнело. Перевела дух, подождала пока прояснится немного. С тоской посмотрела на верх печи:
– Дед… Ну что же ты?!
Накатило. Зажмурилась, завыла тихонечко…
А слез не было. Слезы осенью еще выплакала. Когда внучка Машенька в лес за ягодой ушла, да там и сгинула. Искали, звали – ничего. Лишь разорванный платок, да потерянный лапоток. Заблудилась, забрела в чащу, да и пропала там наша Машенька. Медведь, видать задрал… Ох, судьба-судьбинушка…
Встала, подошла к печи. Посмотрела на вытянувшееся под лоскутным одеялом тело. Дед – будто спит. Спокойный, улыбается – легко тебе теперь, милый, хорошо… Наклонилась, поцеловала в теплый еще лоб. Перекрестила.
Вздохнула тяжко.
Огляделась. Пусто…
Пустой стол, пустые глиняные кружки. Вон та, со сколотым краем – его. Две миски, сложенные стопкой. Строганые, съеденные уже наполовину, ложки… Подошла, собрала ставшую ненужной посуду..
Одна…
Тявканье лисы вывело из задумчивости.
Мышкует? Что ли тут живой еще кто остался? Всех же извела зараза! Ну, разве мышь где прячется, та, что яйцо разбила.
Аль за мной пришла?!
Посмотрела на тусклое окошко. Закоптилось давно, а поменять бычий пузырь, теперь и некому…
Снова тявканье, уже ближе.
Окно! Через окно пролезть сможет!
Похолодела вся. Подскочила к тусклому окну. Прищурилась, в даль вглядываясь. Потерла окно рукой. Да все одно через мутный пузырь не видать ниче…
Удар когтистой лапой и лисья морда, клацнувшая зубами о поверхность пузыря, заставили резко отдернуть руку. Пасть черная, слюни капают, глаза горят бешеной злобой. Ах… тыыы!!!…
В глазах потемнело, сердце заколотилось, дыхание участилось.
– За мной пришла, тварь??? – внутри вскипело все. – Ну, погоди у меня!
Решительно двинулась к двери. Схватила ухват. Да пока дошла, да скинула щеколду – устала. Ох… Тяжел ухват-то, куда уж старой махать им…
Отставила в сторону, подумала, вышла в холодные сени. Здесь в горшке лежали куриные потроха – оставили с дедом, лису приманить. А ежели уйдет, так и самим полакомиться. Хоть и малость, но еще на раз щи сварить хватит. Или печево какое сделать – дед колобок с потрошками любит. Любил…
Эх, муки бы…
Открыла ларь – пустой, открыла другой. Поскребла по сусекам. Горсть муки и набралось. Нашла в миске замерзшие остатки яйца. Соскоблили тогда с пола, заморозили – не пропадать же добру. Вздохнула: еще б сметаны ложку… Но, чего нет, того нет. Вернулась в горницу. Подошла к печи, раздула угли, сунула чурку. Маловато дровишек, ну да на один-то раз хватит.
Затрещало, жаром обдало. Растопилась печь.
Всыпала в миску муку, плеснула водицы, вмешала остатки яйца, раскатала лепешку, выложила в центр горсть потрохов, закатала в колобок, поставила в печь.
Так, что теперь?
Поискала взглядом, нашла и сняла со стены лисий силок, что дед смастерил. Снасть нехитрая – петля из пеньки, да колышек осиновый. Опасливо подкралась к окну, прищурилась, всматриваясь в яркую муть за окном.
Нет лисицы. Вроде ушла проклятая…
Из печи сладко потянуло печевом. Рот наполнился слюной, а тощий живот свело болью. Чтоб не думать, стала приделывать силок к окну – растянула петлю на паре щепок, воткнутых в раму, обмотала конец вокруг ножки тяжелого, на совесть сделанного дедом еще с полвека тому, стола, закрепила колышком.
Села перевести дух.
Колобок поспел. Красивый, румяный, с хрустящей корочкой, аромат – мертвого поднимет! Глянула в пустой надежде на деда… Нет… Прости, господи…
Поставила миску с колобком в центр стола, супротив окна. Полюбовалась. И впрямь хорош, старый порадовался бы! Повернулась на образа, перекрестилась, поклонилась.
Кряхтя, забралась к усопшему на печь, легла рядом, повозилась, улыбнулась умиротворенно и тихо выдохнула.
Всё…
***
Треск разрываемого когтями пузыря старуха уже не услышала. Рыжая тень, со злобным рычанием, влетела в избу. Неутолимый голод и невыносимо сладкий запах, сделали рывок настолько стремительным, что тонкая петля, соскочив с щепок и захлестнув шею лисицы, порвала ей жилу. Алая кровь брызнула по столу, окропила колобка и смешалась с его дурманящим запахом. Еще не понимая, что уже умирает, лисица жадно накинулась на печеное тесто, разрывая его хрустящую корочку, мягкие внутренности и давясь нежной куриной мякотью, щедро поливая ее собственной кровью.
***
– Дедушка! Бабушка! – задорный детский голос, этим морозным и тихим утром, прозвучал особенно звонко. – Ваша Маша пришла, пирожков вам принесла! Обманула я глупого мишку!
Этот рассказ был первым моим опытом в написании историй про Колобка, да и вообще короткой формы. И так же, как и "Будильник"появился в качестве задания на литературном марафоне, где произвел сильное впечатление и на коллег и на редакторов. Мне он тоже нравится, потому я и сделал его обложкой к этой книге. Хотя размещать его первым не стал – уж очень мрачен и трагичен получился этот мой "Колобок".
Хотя, если разобраться, оригинальная русская народная сказка, хоть и задорная, с забавной песенкой и улыбающимся румяным смайликом, но тоже ведь совсем не добра. И финал там печален и вроде даже поучителен: не убегай из дома, уважай старость, не будь таким самоуверенным, не служай всяких пройдох!
А я вот подумал однажды: а что случилось со старухой и стариком, когда Колобок сбежал? Ведь та горстка муки, что старуха наскребла по сусекам, похоже была последним, что у них было. И они очень расчитывали на этот кусок запеченого теста. И почему так случилось, все же народ у нас был близок к сземле, хозяйство, огород, птицу, скотину держал? лес, речка опять же рядом. Что не так? Не урожай, голодный год? Одиночество? Мор?
В общем мысль, за мыслью, слово, за слово, так и появилась эта история, про совсем другого колобка. Хотя и по мотивам народных сказок.
А поскольку этот рассказ очень дорог мне, привожу комментарий моего редактора, который акцентировал и разъяснил некоторые стиллистические приемы, которые я использовал:
"Хтонь"– это история совершенно иного уровня (по сравнению с "Будильником"). Автор здесь берется за глубокие, мрачные темы – выживание на грани, одиночество, смерть и отчаяние. Эта версия сказки о Колобке превращает её в суровый хоррор, наполненный тягучей атмосферой страха и безысходности.
Стиль рассказа почти поэтичен, в нем чувствуется влияние русской северной прозы, где каждое слово имеет вес, а простота повествования лишь усиливает ощущение ужаса. Автор детально описывает жизнь стариков, их отчаяние и голод, создавая мир, в котором даже самый простой акт, вроде выпечки колобка, обретает грозный смысл. Колобок здесь – не просто что-то вроде кулебяки, а символ последней надежды на выживание в этой темной безысходности.
