– Тараса убили. Татьяна звонила.
– Как убили?! Убили… Что же теперь будет?
– Не знаю. Таня просит приехать.
– Куда ты поедешь? Ты же сам сказал, его убили. А значит, начнутся разбирательства. Ты дружил с Тарасом, тебя первого и спросят.
Олег взорвался:
– Ты что, не понимаешь ничего? Моего товарища убили. Слышишь, убили! А ты про какие-то допросы болтаешь. Всё. Собери быстренько сумку, я сейчас звонок сделаю и на вокзал.
Олег взял телефон и перенёс на кухню. Первый звонок сделал Парицкому. Он, не посвящал Анатолия в подробности произошедшего, просто сказал: «Надо на пару дней отъехать в Киев».
Второй звонок Николаю:
– День добрый, это Олег. Коля, ты?
Добров был удивлён ответом, – «Вы ошиблись номером». Он попробовал перенабрать, но остановился. Голос был явно Николая. Выходит, тот или не может говорить, или не желает. Странно.
Минут через пятнадцать раздался звонок.
– Алё, слушаю.
– Это Николай, из автомата звоню. Пожалуйста, на домашний телефон не звоните мне, могут быть проблемы…
Олег перебил его:
– Слушай, что там произошло, как погиб Тарас Сергеевич, ты что-то пояснить можешь. Мне его жена позвонила, разрыдалась только и сказала, что Тараса убили. Я выезжаю сейчас. Ты что-то можешь сказать, что произошло.
– Пока нет. Знаю только, что он выехал в Россию и где-то по дороге к Брянску машину обстреляли. Гаишники подъехали, когда уже всё было кончено. Машина сгорела дотла, Тараса не смогли спасти, тоже сгорел. Он видимо был за рулём. Машина, точно его и сумка с документами на заднем сидении валялась. По остаткам документов и наручным часам Чуприя и опознали. Российская милиция передала тело нашим. Дело возбуждено, но сами понимаете – Россия: им незачем дела по гражданам Украины разбирать, а здесь тем более военный, и не просто военный, а высокопоставленный чиновник министерства обороны. Вот такие дела. Олег Платонович, я вас прошу не звонить мне больше, от наших разговоров только неприятности будут. Меня вчера и так уж замордовали: что да как, да почему он поехал в Брянск и прочее? А я что отвечу? Одним словом, не звоните мне. Всего доброго.
После этого разговора ситуация для Олега не прояснилась, появилась ещё больше вопросов, да и только. В общем, решение было верным: надо ехать в Киев.
На машине не рискнул. До Киева ехал поездом. Отоспаться не суждено было. Мозги пухли от мыслей.
«Неужто он, профессиональный военный мечтал о жизни, в которой нынче кувыркается. Нет, конечно. На политработу не рвался. После училища оператором машины подготовки был, а на комсомол молодёжь выдвинула. Не назначила, а именно выдвинула. Сначала в бюро дивизиона, а уж потом и на комитет комсомола. С трудом в новую работу входил, думал, ошибся, но затянуло и уже без них, комсомолят своих, и жить не мог. На службу действительно ехал как на праздник. Знал, приеду в полк, сегодня комплексные занятия в батарее, там парни ждут. По старту носятся, у всех свои задачи, а нет-нет, да и глянут на секретаря, смотри мол, каков я, можешь по радио отметить. А уж если кто с проблемами придёт, до командира полка дойду, и обязательно помогу солдату. Потом дивизион, полк. Помнится, с полком прощался: построили гарнизон, народу человек около четырёхсот. Смотрю на офицеров, прапорщиков, а ведь всех по именам и отчествам знаю, семьи знаю, практически всё об их жизни знаю. Сержантов по именам, и уж всех солдат точно по фамилиям знал.
Преподавать не думал. С детства любил быть среди людей, покомандовать любил, но что бы учить курсантов экономике: и в страшном сне не могло привидеться. Но так уж случилось.
Думал ли, что парфюмерией буду торговать? Смешно и говорить – разумеется, нет. А ведь торгую. А что делать. Жить надо. Можно со всем мириться, во всяком случае, ещё в детстве стих Михалкова все знали:
«…Кто трусы ребятам шьет?
Ну, конечно, не пилот!
Летчик водит самолеты –
Это очень хорошо!
Повар делает компоты –
Это тоже хорошо….»
Так что мамы и папы всякие нужны, они всякие важны… Вот и он духи нынче продаёт. А ведь кто-то из его коллег на парковке дежурит, на «железке» подрабатывает разгрузкой вагонов, кто бомбилой трудится.
Вот так.
А кто, цепями золотыми обвешенный в кроссовках, спорткостюмах, или в малиновых пиджаках рэкетом занимается: и что, тоже дело, главное мозги включать не надо, кулаки работают».
Подумал Добров об этой бандитской нечисти и противно стало. Но что поделаешь, такие как Чубатый стали обязательным элементом разгульной действительности. Они везде, и в маленьком городе и в столицах.
«Се ля ви», как французы говорят.
Мыслями он вновь вернулся к нынешней своей жизни.
«Ну, хорошо, положим, продажа идёт успешно. Какие-то деньги идут. Зарплату людям отдал, налоги, бандиты, аренда, взятки и прочее. Рассчитался. Осталось ещё что-то в мошне. И куда с ней? Вложить эту денежную кроху возможно разве что в курятник Парицкого. А если что-то построить, создать производство? Мечтать можно, даже полезно. А где «Зин деньги»? Банковский кредит? Так кто его даст, а если даст, это кабала!
Остаётся продолжать вечный круг: купил – продал, вновь купил, вновь продал и так до упокоения.
Ничего себе, перспективка!
А рыпнишься вправо-влево, воровать начнёшь, или, не дай бог деньги кому задолжаешь, как с Тарасом всё произойдет. Убьют. За копейки удавят».
Мысли тяжёлые, тяжёлые как похмелье, от которого отключаешься. Вот и он отключился. Голова на руках, сумка под ногами. В башке только ритмичный стук колёс.
– Товарищ! Эй, товарищ. Просыпайтесь, подъезжаем.
Да, это Киев.
Загородный дом Чуприя выглядел тоскливо, казалось и он скорбит по хозяину. Огромные зеркала – гордость и радость Татьяны затянуты черной тканью. Ковровые покрытия, дорожки сняты. Стулья прикрыты серыми будничными чехлами.
В холле люди, много людей. Кто-то сидит на стульях и креслах, кто-то маятником бродит вдоль стен. С террасы слышались голоса, тихо переговаривая, перекуривали мужчины. Татьяна, бледная, с чёрными кругами под глазами, увидев Олега, тяжело встала с кресла, подошла и, заплакав, уткнулась в его влажный плащ.
– Нет Тараса…
В холл спустились дети – Павел и Наталья. Олег последний раз видел их совсем маленькими, ещё тогда, в годы их службы в Прибалтике. А сейчас перед ним стояли симпатичные молодые люди: Павел копия Тарас, высокий крепкий, пожалуй, он постарше своих восемнадцати выглядел. Наташа, как и мать, хороша лицом, и фигуркой в маму, вот только глаза были как у Чуприя, тёмные, взгляд острый, проницательный. Олег обнял ребят, сказал слова, наверно нужные в этот момент – слова поддержки, соболезнования, но звучали они как-то натянуто, даже театрально. Ему казалось всё, что происходит здесь и сейчас, чем-то нереальным: и эти люди, поглядывающие на него, незнакомые ему; и скорбные лица детей; заплаканное лицо Татьяны. Он даже слегка потряс головой пытаясь снять это наваждение. Но нет. Всё происходящее было действительностью.
Татьяна провела Олега в кабинет Тараса. Всё здесь было так, как и в день его первого приезда в этот загородный дом.
– Присаживайся Олег. Как доехал, как Маришка, дети.
Это были дежурные фразы. Вряд ли Татьяну интересовали будни семьи Добровых, Олег это видел. Но говорить надо было. Надо было попытаться как-то отвлечь Татьяну от её тягостных дум и переживаний. И он рассказывал, и о Марине, и о детях, о своей работе, пытался даже шутить. Всё это время он смотрел на неё. Вот она чуть улыбнулась. Казалось, успокоилась, прикрыла глаза. Вдруг скорбно прикусив губу, сжала ручки подлокотника кресла, будто адская боль прострелила тело.
– Таня, что с тобой, может врача пригласить?
– Олег, они убили его… Сожгли… Я даже попрощаться не могу с ним. Просто зароют в могилку и всё. Ты понимаешь? Я не смогу даже проститься с ним! Олежка, не бросай меня… не уходи. Здесь все чужие, я боюсь этих людей, только не бросай меня…
Она разрыдалась. Олег присел рядом, обнял. Успокаивать было невозможно и бесполезно. Поглаживая плечо Татьяны, молча, ждал, пока она притихнет.
Дверь кабинета тихонько приоткрылась. Зашёл мужчина.
– Извините, Татьяна Ивановна. Надо ехать.
Хоронили Тараса на загородном кладбище, минутах в тридцати от дома. Весь ритуал прощания был хорошо режиссирован. Машины, люди, оркестр, венки, цветы. Батюшка, отпевший покойника в небольшой церквушке рядом с кладбищем. Митинг у могилки, какие-то слова людей в форме, почётный караул, три залпа холостыми патронами.
И комочки холодной землицы в могилу…
В небольшом ресторанчике, рядом с кладбищем, Чуприя помянули. Здесь также всё организовано и быстро. Те же люди, что выступали на митинге, сказали добрые слова о покойном.
Час, и все разъехались.
Домой Татьяну, детей и Олега доставил микроавтобус. Татьяна сразу прошла в дом.
– Олег Платонович, задержитесь.
К Доброву подошёл человек в чёрном пальто. Олег видел его среди участников похорон, но знаком не был. Впрочем, незнакомы ему были все, кто провожал Тараса.
– Вы когда уезжаете в Харьков?
Интересно! Этот человек знал, откуда Олег, вроде бы он никому не рассказывал о себе. И кто он? Памятуя последний разговор с Тарасом, и то, что Тарас был убит, Добров с опаской смотрел на всех присутствующих на похоронах. Интерес к нему, он понимал, был явно не праздный.
– Не знаю, возможно, завтра.
– Меня зовут Игорь Николаевич, я веду расследование покушения на полковника Чуприя. Поскольку вы были с ним дружны, и недавно виделись, я хотел бы переговорить с вами.
– Пожалуйста, я к вашим услугам. Только не сегодня.
– Завтра, часиков в десять устроит?
– Пожалуй, да.
– Я подъеду к десяти. Всего доброго.
3.
Вечерело.
Дома было тихо, прохладно и как-то неуютно. Татьяна, зябко укутавшись в тёплую шаль, сидела у стола. Свет не зажигали.
– Не люблю это освещение, ощущение такое, будто ты не дома, а в торговом центре. Валентина, зажгите свечи, пожалуйста.
Из темноты бесшумно, с подсвечником в руках вышла домработница, зажгла свечи. Принесла на стол коньяк, лимон, маслины, хлеб и колбасу.
– Вот так Олежек… Ушёл Чуприй. А ведь мы такие планы строили, мечтали уехать заграницу, купить маленький дом, детей устроить, потом уж и внуков нянчить. А видишь, как всё случилось…
– Татьяна ты скажи, что же все-таки произошло, я ведь толком ничего и не знаю.
– Ты думаешь, я что-то знаю? Тарас последний год ничего не рассказывал, ничем не делился. Всё отшучивался, мол, что говорить, всё, чем я занимаюсь это военная тайна, говорить нельзя. Или так: «Много знаешь – плохо спишь». Но я чувствовала, неспокоен он. Приезжал частенько за полночь, выходных практически не было. С детьми стал груб. Ко мне как в служанке относился – принеси, подай, отстань и прочее. А мне в этих хоромах каково? Я ведь одна. Если бы не дети, с ума сошла бы. Друзей у него здесь не было, домой никого не приглашал. С соседями запретил общаться. А как мне жить? Я целый день дома одна. Жду не дождусь его. А он придёт, перекусит, выпьет виски и в кабинет. Я ему: «Как дела…», а он – «Извини, некогда, поработать надо». Что это за работа – в ночь, да ещё под хмельком. Немного повеселел перед твоим приездом. Говорит, вот Олег приедет, всё обмозгуем и… Ещё фразу всё время произносил: «Кончать надо, со всем этим!» С чем? Спрашиваю. Отвечает: «Не обращай внимания, это я так, в общем». Наверно имел в виду ситуацию, что в стране развивается или о службе. Это же дикость – не иметь в подчинении солдат и офицеров, и так калечить себя на этой работе. Ты уехал, вновь стал раздражителен и порой невыносим. Правда, за неделю до случившегося, вдруг об отпуске заговорил, мол, в Израиль поедем, отдохнём. Оформил загранпаспорта, билеты заказал. А потом всё это произошло.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71274397&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
