– Ну, это ты ей скажешь, – и положи трубку, а Альбине сказал:
– Мистика, какая-то! Звонила Ира, просит найти ей замену на завтра. Я тебя ей посоветовал. Ты только сразу не соглашайся, поломайся чуток.
Зазвонил телефон в офисе, Альбина медленно вышла из кабинета, подошла к телефону, положила руку на трубку и на некоторое время задержала, только потом подняла ее. Ира долго уговаривала ее, Альбина согласилась, дав понять, что она делает ей одолжение.
Глава 28
Альбина своего отца помнила смутно, он ушел от ее матери из коммунальной квартиры, когда ей было четыре года. Мать долго переживала его уход, уходила в депрессию, иногда начинала пить, но потом справилась, встретила мужчину, правда иногороднего. Он заботился о матери и об Альбине до тех пор, пока мать не расписалась с ним, и не прописала в квартире. К матери он относился также хорошо, как и прежде, но на Альбину начал покрикивать. Мать от страха, что и этот уйдет, просила дочь потерпеть. Дочь и терпела, но, когда родился братик Сашенька, ей житья совсем не стало. Она часто ночевала у тети, но там тоже устраивалась личная жизнь. Отчим, кроме как «дармоедкой» ее не называл. Поэтому она никогда не садилась кушать с ними за один стол. Мать потихоньку подсовала ей кусочки получше, и просила каждый раз о том, чтобы она терпела, и что рано или поздно все это закончится. Альбина все равно с ней жить до конца дней не будет, и мать часто плакала, разрываясь между мужем и дочерью, и не знала, как ей правильно поступить. Альбина ее успокаивала и говорила:
– Мам, да ты не расстраивайся, я все прекрасно понимаю. Его счастье, что он хорошо к тебе относится, не дай ему Бог тебя обидеть – глотку перережу сама или найму киллера. Из этого разговора мать поняла, что она слов на ветер не бросает, и почувствовала себя более уверенной и, усмехнувшись, ответила:
– Надеюсь, до этого не дойдет. Мы его обхитрим. Он мужик вообще- то нормальный, да просто не уверен ни в себе, ни во мне. А тебя боится, вот и скрывает это за грубостью. Сама видишь жизнь, какая, родных матерей и отцов дети на улицу выбрасывают, а тут чужой ребенок.
– Ладно, договорились, я умней буду. Ты права, мамуль, мы его обхитрим, он и не заметит.
Альбина окончила школу с золотой медалью, в институт поступила легко. Училась, иногда подрабатывала на карманные деньги, чтобы не просить у матери. Отчим был доволен. Альбина однажды слышала, как он хвастался во дворе перед мужиками, ее успехами, называя дочкой. Хотя дома вел себя по-прежнему грубо. После окончания института, она долго не могла найти работу. Скандалы каждый день ей настолько надоели, что она согласилась на эту работу в агентстве недвижимости. Первую зарплату, она отдала матери, но мать предложила ей отдать половину в присутствии отчима, а остальное оставить для себя. Альбина согласилась, так и поступила. Отчим, увидев это, еще больше нахмурился, но больше «дармоедкой» не называл.
Альбина, завернула аккуратненько баночку в целлофановый пакетик, предварительно убрав одну икринку с крышечки в баночку, и счастливая помчалась домой. Работа от ее дома находилась недалеко. Ее это очень устраивало, не нужно было тратить деньги на автобус, это тоже хорошая экономия, тем более цена на билеты за проезд, росла каждую неделю.
Дома мать, отчим и брат, сидели за столом на маленькой кухоньке, и пили чай. Мать, как всегда, вышла навстречу Альбине, взяла у нее сумочку, приняла куртку, повесила на вешалку и сказала:
– Иди мой руки и пошли ужинать. Мы тебя уже заждались.
Альбина забрала сумочку из рук матери, достала банку с икрой и отдала ей.
– Мам, мы сегодня чуть-чуть шиковать будем.
– Ой, это откуда такая роскошь? Сто лет уже не ела.
– Я сегодня такую сделку провернула, обалдеть – прошептала Альбина. И пошла в ванную, такую же маленькую с сидячей ванной. Когда она пришла на кухню, то увидела такую картину. На столе стояла тарелка, на ней лежали четыре кусочка черного хлеба, намазанных сливочным маслом, поверх которого разложены икринки в один слой, только кусочек хлеба, предназначенный для Сашеньки, был покрыт большим количеством икры. Мальчик брал по одной икринке, клал в рот, и когда она там лопалась, он улыбался, закрывая глаза от удовольствия. Альбина присела к столу. Мать разливала чай по чашкам. Отчим сидел хмурый и молчал. Мать спросила:
– Отец, а ты почему бутерброд не берешь?
– Я объедками не питаюсь. Небось, стащила со стола, втихую.
– Ну что ты такое несешь? – возмутилась мать.
– А что я несу? Кто это такое может сейчас дать, да еще бесплатно? Знаешь, сколько это стоит, ты цены в магазине видела на эту самую икру? Ее только бандиты и воры могут позволить себе купить, а не простые работяги.
– Я не знаю, сколько она стоит, потому что не позволяю себе, даже боюсь смотреть в ее сторону. Но люди же ее покупают!
– Ты что меня упрекаешь, ты обвиняешь меня в этом? – И хотел выскочить из-за стола.
Альбина, помня разговор с матерью, о том, что надо быть чуть хитрей, тихо сказала:
– Пап, а ну сядь и успокойся, и послушай меня.
Отчим от такого обращения упал на стул, как подкошенный, у матери округлились глаза, а Сашенька перестал жевать, и тоже уставился на Альбину, а она продолжала в нависшей тишине, которая обычно бывает перед бурей.
– Ну, во-первых – это не объедки, и никто ее со стола не крал. Я сегодня провела сделку между клиентами, довольно состоятельными людьми. Не ворами, а именно состоятельными людьми, которые пробиваются к жизни своим умом. Они нам принесли подарок в знак благодарности, мы поделили между собой, кто съел там, а я принесла вам всем. Особенно Сашеньке, он ее в глаза не видел. Да мам, ты ему все сразу не давай, чтоб аллергию не вызвать. Пусть потихоньку привыкает. Придет время, когда она в холодильнике у нас будет каждый день. Я вам это обещаю.
Отчим хотел что-то ей возразить, но она прервала его.
– Ты дослушай меня. Если ты помнишь, что вначале нашей совместной жизни я тебя называла папкой, только потом перестала и это твоя заслуга. Ты что не замечаешь, что мать разрывается между нами? Ладно, с этим разберемся потом. Теперь по поводу воров и бандитов. Ты прав – этого хлама много, но больше и умных людей, и честных. Если все воры-то выходит, и ты вор, и мама воровка, ну обо мне помолчим, я много чего о себе интересного от тебя услышала за последние годы совместного проживания.
Отчим снова хотел вскочить, но Альбина прижала своей рукой его руку к столу.
– Я еще не закончила. Хочу тебя спросить – какого ты черта сидишь на этом заводе, где тебе не платят месяцами зарплату? Ты же хороший электрик! Столько квартир ремонтируют в городе, в основном пацаны, по книжкам, да методом тыка изучают, как правильно проводку провести в квартире, а потом бегают, проверяют. Подсказать то некому.
– Ты чего это хвост поднимаешь? Оперилась, деньги в дом принесла. Копейки! А теперь командуешь. Пусть «привык-а-а-ет, икру есть». Ишь ты! – отчим выскочил из-за стола и начал бегать по узенькому коридору, размахивая руками, и продолжал возмущаться:
– Ты мне что предлагаешь, что бы я на старости лет в услужение к пацанам пошел?
– Почему в услужение, сам бригаду создай и обучай, и контролируй, как работают.
Что ума не хватит? Это тебе не куском хлеба попрекать. А головой работать надо, – перешла на крик Альбина, вскочив со стула.
Отчим подскочил к Альбине, и стал размахивать перед ее лицом пальцем:
– Ты мой ум не трогай, нос утри, прежде чем меня поучать. Экономи-и-ска!
– Ты руками-то не размахивай, не мельница. Я тебя никогда не боялась, и сейчас не боюсь. А лучше подумай над тем, что я тебе сказала, – села на стул, и уже спокойным голосом добавила, -ты не старый еще, вы только жить начинаете.
Отчим после этих слов, стоял как оглушенный, опустив руки вдоль тела. Потом резко повернулся, сказал сквозь зубы: «Да пошла ты», – и ушел в комнату.
Все это время, мать и Сашенька с ужасом наблюдали за этой, внезапно возникшей перепалкой. Такого скандала за все время совместного проживания у них в семье не было. Ну, побурчит отчим, повозмущается Альбина в ответ, и все на этом заканчивалось. А вот такой обмен мнениями происходил впервые.
Мать не знала, что делать в такой ситуации, кого спасать и чью сторону занять, и, вспомнив слова дочери на счет «перерезанной глотки», быстро убрала нож со стола. Альбина краем глаза это заметила и чуть не расхохоталась. Когда отчим ушел, она спросила у матери:
– Мам, а ты почему нож то спрятала? Я не собираюсь без надобности в тюрьму, эмоции умею контролировать. Давай чай спокойно попьем. Сашенька, ты не обращай внимания на нас с папкой, мы с ним еще не раз помиримся.
– А мы папке оставим этот вкусный кусочек? – спросил мальчик.
– Конечно, оставим, я же всем принесла. Давайте еще попьем чайку и пойдем спать. А то мне завтра рано вставать.
– Завтра же у всех выходной, ты куда – то собралась? – спросила мать.
– Нет, я завтра торт зарабатывать пойду, – рассмеялась Альбина.
– Какой еще торт, на кондитерскую фабрику пойдешь, что ли? – удивилась мать.
– Да нет, завтра на работе, одну девочку подменю, а она обещала мне за это торт купить.
– Надеюсь, ты его домой не притащишь? Я тебя, умоляю!
– Нет, конечно, если бы я и захотела, то все равно не получилось бы. Все что приносят в офис, съедается там. Все для всех.
– А как же икра? – удивилась мать.
– Я сегодня одна с начальником была. Провернула хорошую сделку. Хотя была не моя очередь. У нас сделки с богатыми клиентами достаются стареньким работникам, а новеньким, что останется. А я новенькая, сама понимаешь. Клиенты притащили всего навалом, в том числе и икру. И вот чтобы не дразнить никого, шеф посоветовал икру забрать домой. Вот я и забрала.
– Выходит отец прав насчет объедков?
– Да прям! Я же на стол накрывала. Мужики на икру и не смотрели, колбасу да мясо наяривали, а я икру. Если бы знала, что он заставит забрать всю, я бы вообще ее не открывала. Все вам принесла бы. Сашик ее ведь в глаза не видел, не говоря о вкусе, – вздохнула Альбина, и начала мыть чашки. Они еще немного поговорили, потом мать ушла в зал. Убрав все со стола. Положила оставшийся бутерброд, предназначенный отчиму, в холодильник. Разложила раскладушку, переоделась, погасила свет на кухне, и крепко уснула.
Глава 29
Отчим, после перепалки с Альбиной, прибежав в комнату, сначала плюхнулся на диван, на котором спит Саша. Потом вскочил и начал ходит быстрыми шагами из угла в угол. Он так делал, когда не знал, как поступить. Он понимал, что Альбина права, но признаться самому, у него не хватало духу. Тем более он всегда ратовал за честность и считал, что жить бедно- не стыдно. Но видя, как все стремительно меняется вокруг, а он за этими изменениями не успевает, и самое страшное для него, он не знает с чего начать? Многие его коллеги по работе на заводе уже давно купили новые квартиры, машины, хотя и подержанные, но все равно хорошие. А он себе ничего такого позволить не может. И главное, они- то не воруют. Обзывает он всех ворами, чтобы скрыть свою несостоятельность и беспомощность. От этих мыслей, он, не раздеваясь, упал лицом вниз поверх одеяла, и обиженно засопел, вдобавок обвинил и жену, зато, что она не поддержала его. Он слышал, как они пили чай, переговаривались и над чем-то посмеивались. Ему показалось, что это над ним, и стало еще обиднее. И вдруг пришла в голову страшная для него мысль о том, что скоро он им не понадобится, и его выгонят как собаку, и он пополнит ряды бомжей. Но в это время в комнату зашли жена и сын. Оставив включенным в коридоре свет, она уложила спать мальчика и подошла к мужу, осторожно тронув его за плечо, тихонько сказала:
– Отец, вставай, раздевайся, ты, что как маленький, в одежде завалился, спать будем.
Его еще больше удивило, с каким спокойствием в голосе она это сказала. Он быстро разделся, лег в кровать, впервые в жизни отвернувшись от жены лицом к стене. Жена пошла в коридор, выключила свет, по пути, поправив на Саше одеяло, улеглась рядом с мужем, прижавшись к нему спиной и тихонько засопев, уснула. Уснул и Саша. Только отчим не смог уснуть до самого утра. Перед рассветом забылся тревожным сном.
Альбина проснулась от того, что ей стало холодно. Встала, подошла к окну, отодвинув шторку, удивилась замерзшему стеклу. Подышала на него, от теплого дыхания на стекле появилась кругленькая проталинка, через нее она с удивлением увидела снежные сугробы. Она сначала очень обрадовалась, но вспомнив, что у нее нет зимней одежды и обуви, очень расстроилась, зажгла ночник, посмотрела на будильник, до работы было еще около двух часов, и она решила, еще чуть повалятся под одеялком. Но через минуты пятнадцать, снова встала и стала думать, что надеть и во что обуться, хотя бы успеть добежать до работы и не замерзнуть.
Мать проснулась и увидела, что из кухни пробивается узкая полоска света. Она тихонько встала, надела связанные из овечьей шерсти носки, и пошла на свет. Приоткрыв дверь, увидела тоненькую фигурку дочери, сидевшую пригорюнившись на раскладушке. Мать присела рядышком, обняла ее и спросила:
– Ты что так рано встала? Еще темно, поспи чуток.
– Ой, какой тут поспи.
– Ты что из-за вчерашнего скандала расстроилась? Да плюнь ты на это. Не обращай внимание. Все это когда-нибудь закончится. Все течет, все меняется.
– И когда это я на его придирки внимание обращала? Я прекрасно знаю, что, если бы не отчим, нам с тобой еще хуже пришлось бы. Вон как другие мучаются, а без мужчин в доме вообще тоска.
– Все-таки, какая ты у меня молодец и умница. Только тогда почему сидишь, пригорюнилась?
– Ты в окошко посмотри.
– А что там смотреть, темно. С вечера ветер сильный был, но сейчас утих. «Прогноз» обещал хорошую теплую погоду.
– Ага, наобещал. Иди, посмотри!
Мать подошла к окну и также с удивлением воскликнула:
– Вот верь этому прогнозу погоды! В чем же ты пойдешь на работу?
– Так я об этом сижу и думаю. Тем более, завтра по офисам бегать, эту сделку шеф доверил оформлять. А там они в офисах, знаешь, как разодеты, в пух и прах.
– Ой, не расстраивайся, наденешь мой кроличий полушубок и сапоги мои. Размер у нас с тобой почти одинаковый. А под полушубок кофту мою под оденешь, чтобы не поддувало.
– А сама в чем будешь ходить, мерзнуть будешь?
– Ну, допустим, сегодня я не куда не пойду.
– А завтра?
– А завтра я в ночь дежурю. Я тебя подожду с работы, переоденемся и все.
– И что, всю зиму будем так переодеваться? – рассмеялась Альбина.
Матери очень нравилась эта черта в характере дочери – любую проблему хорошенько обдумать, а потом что-нибудь сказать смешное.
– Не дрейф, что-нибудь придумаем. Я попробую завтра занять у кого-нибудь до получки, и купим тебе пуховичок у китайцев, и сапожки на синтепоне. Они неплохо смотрятся и теплые. Зиму продержимся.
– Кто тебе такие деньги займет?
– Есть у меня подруга одна, она сейчас свой магазинчик держит. Я ее как-то выручала. Когда ей хлеб было не за что купить. По три дня голодная сидела. Вот я ей хлеб и картошку носила. Думаю, сейчас меня выручит. Да и заначка маленькая есть.
– Ну, заначку то не трогаем. Это Сашеньке на фрукты. Потом Новый год скоро. Да я у шефа сегодня, нет сегодня, просить аванс не буду, а вот после сделки, попрошу.
– Пока не проси, закрепись сначала, а уж потом, посмотрим. Может и выкрутимся.
– А ты что, сегодня целый день дома будешь сидеть?
– А мне есть чем заняться. Хочу вареников с картошкой сделать, отцу шарф довязать. Тоже ходит с голой шеей. Не дай Бог простудится, нянькайся с ним потом.
Посовещавшись, мать и дочка приготовили вместе завтрак, потом Альбина тепло оделась в материны одежки и ушла на работу. После ее ухода, мать сварила кашу для Сашеньки, и начала готовить тесто и начинку из картошки и лука для вареников.
Отчим проснулся сразу, после того как жена встала с кровати. А так как в доме было очень тихо, то он слышал весь их разговор. Он вспомнил вчерашний скандал, и ему стало еще обиднее от того, что в разговоре матери и дочери, о нем даже и не упоминалось. Его не брали в расчет, как будто он пустое место, и он им абсолютно не нужен. Вставать не хотелось, и он грустный лежал в кровати под одеялом, укрывшись с головой. Пока не подбежал к нему Сашенька.
– Пап, вставай, там столько снега навалило, там такие сугробы. Мы пойдем гулять. Вставай, а то мы так весь снег проспим.
– Не проспим. Он теперь всю зиму будет. Он никуда от нас не денется.
– И даже не растает?
– Не растает, не растает. Запрыгивай ко мне под одеялку, а то замерзнешь.
– Не замерзну, дома тепло, это на улице холодно, – залезая под одеяло, сказал мальчик.
Услышав их возню, в комнату вошла мать и сказала:
– Так, подъем, племя мужское, будем завтракать, а потом лепить пельмени, – и сдернула с них одеяло. – Вставайте, там такая зима! Сашунь, иди первый в ванную, а потом папа придет.
Когда мальчик ушел, она обратилась к мужу:
– Сашенька тебе оставил бутерброд вчера с икрой, не вздумай отказываться.
– Я что тебе маленький, пусть сам ест. Ему больше надо.
– Тогда поделись с ним напополам.
– Делать мне нечего, делить кусок хлеба с ребенком?
– У нашего врача внучка есть, он нам недавно сам рассказал вот что: ей четыре года, когда она предлагала вкусное что-нибудь взрослым, все всегда отказывались, говорили, чтобы она ела сама. Она все всем предлагала с удовольствием. Один раз она ему предложила шоколадку, он взял ее и съел. Так что там началось! Такая истерика у ребенка была, не знали, что делать, как успокоить? Так теперь она вообще никому, ничего не предлагает, и все старается спрятать. Делится, не умеет.
– Так наш уже большой, осенью в школу пойдет
