– Мейсон, – представился друг и протянул ей ладонь.
В любой ситуации, а особенно в общении с незнакомыми людьми, он вёл себя по-джентльменски и старался не показывать лишних эмоций, даже если эти люди не вызывали у него и унции симпатии. Редкая, по моему мнению, черта для выходца из детского дома. Дети, выросшие в приюте, всегда ассоциировались у меня с озлобленностью и замкнутостью. Из нас двоих я больше подходил под эти параметры.
Гостья пробежалась по нему оценивающим взглядом и, обнажив свои белоснежные зубы, в одном из которых сверкнул маленький бриллиант, протянула свою в ответ.
– Бекки.
Бекки? Вчера её звали… Чёрт, я не мог вспомнить. Мы довольно мало пообщались. Но даже за те пятнадцать минут у барной стойки она успела вывалить на меня столько ненужной информации, что её имя безнадёжно затерялось среди историй о подругах, салонах красоты, новой сумке и прочей ерунды.
Но я продолжал напрягаться. Пенелопа или…
– Патрисия, – закончила она мои мучительные думы. – Вчера я представилась Патрисией.
– Зачем? – я недоуменно выгнул бровь. Не то чтобы трясся от возможности узнать, но лёгкий интерес присутствовал.
– Ну… – замялась она. – Считай, такая игра.
Её белокурую голову посетила мысль о том, что трахать Патрисию будет интереснее, чем Бекки. Я не знал, как на это реагировать.
Моя бровь вернулась на место. Интерес угас.
– Очень занятная игра, – усмехаясь уголками губ, прокомментировал я, стараясь не встречаться взглядом с другом. – Скажи адрес, я вызову тебе такси. Пока оно приедет, ты успеешь одеться.
Бекки-Патрисия недовольно сморщила свой аккуратный нос. Но мне сейчас не до капризов, все мои мысли занимала предстоящая встреча.
– Даже кофе не предложишь? – попыталась она отложить момент неизбежной разлуки.
– К сожалению, нет. – Показательно посмотрев на часы, я добавил: – У меня мало времени.
С большой неохотой продиктовав адрес, она всё той же плавной походкой проплыла обратно в комнату. Мейсон проводил её пристальным взглядом, и стоило ей скрыться в спальне, как он устремил все своё внимание на меня. Я знал почему. Он заметил. Он всё всегда замечал. Уткнувшись в телефон, я принялся вбивать сказанный мне адрес, чувствуя на лбу красную точку от снайперской винтовки. Ощущение, будто в голову влили расплавленный свинец. Мейсон мастерски умел щекотать нервы, не говоря ни слова.
Девчонка вышла из комнаты спустя минут десять, и за всё это время мы не сказали друг другу ни слова. Он не хотел вести диалог при лишних ушах и, спокойно попивая кофе, переписывался с кем-то в телефоне.
Стоило ей появиться в дверях, как я сразу вспомнил, почему с ней познакомился. Это красное платье, которое и платьем назвать нельзя, туго обтягивало её упругую задницу, а глубокий вырез спереди демонстрировал уверенную троечку. Эта троечка без тряпок была ещё увлекательнее, и я перевёл взгляд на друга, чтобы ожидаемо словить на его лице быстро мелькнувшее отвращение.
Он терпеть не мог залётных бабочек, не трепался о своей личной жизни, и я, как самый лучший и приятный человек на свете, любил пошутить, что в своей кровати он принимает дам лишь со справками, в которых основным пунктом является отсутствие любых половых контактов.
– Я не против встретиться ещё, – промурлыкала Бекки, кокетливо проведя красным ноготком по моему голому плечу. Она походила на голодное пушистое млекопитающее, ластившееся к хозяину. Ещё пара минут подобных мурчаний, и меня может охватить желание купить ей корма и погладить по голове.
Я промолчал. Не хотелось врать и давать ложных обещаний. Но это её не остановило.
Она повесила мою футболку на спинку стула. Почему не оставила в спальне? Я не понял. Достав из сумки блокнот и ручку, она быстро написала свой номер и, вырвав страницу, положила передо мной. Старый добрый способ. Чтобы наверняка.
– Позвони мне.
Обязательно. Это будет первым пунктом в списке дел на неделю. Пришлось кивнуть, чтобы не выглядеть совсем уже немым бесчувственным ублюдком. Кивок – сомнительный знак согласия. Может, защемило нерв.
– Вчера ты был более разговорчив. – Она жеманно смахнула одну прядь волос с лица.
Да, трепался не прекращая. Расставание затянулось, и я, поднявшись с места, приклеил на лицо самую обаятельную улыбку.
– Я тебя провожу.
Оказалось, этого простого жеста было достаточно. Потому что глаза девчонки засияли так, словно я только что предложил ей отправиться на неделю на Карибы.
Она умудрилась устроить шоу и в коридоре. Очень утомительно долго надевала вполне себе легко-надеваемые туфли, зазывно виляла по кругу пятой точкой на уровне моего паха и даже пару раз ощутимо проехалась по нему. Внизу ожидаемо заинтересовались, вверху – нет. И венком этого выступления стало прикосновение влажных от блеска губ к моей щеке. Я еле сдержался, чтобы не оттолкнуть её.
– Я буду ждать твоего звонка, – томно прошептала она, и не успела её вторая нога пересечь черту, отделяющую территорию моего лично пользования от общественного, как я тут же захлопнул дверь, опасаясь, что это прощание может продлиться ещё несколько минут.
Раздражённо стирая с щеки липкую блестящую массу, я вернулся в кухню и, схватив футболку, вместе с листком бумаги кинул в мусорную корзину.
– У тебя сейчас не то финансовое положение, чтобы выкидывать вещи, – прокомментировал друг.
– Спасибо, что напомнил.
С определённого момента я стал слишком бурно реагировать на запах женских духов на своей одежде. В большинстве своём они пахли приторно-сладко, забивались в ноздри и оседали во рту, из-за чего мне сразу же хотелось помыться, почистить зубы и постираться. Если два первых пункта исполнялись до сих пор, то третьему я нашёл более кардинальное решение: сразу выкидывал на свалку, потому что запах въедался настолько глубоко, словно моя вещь передавалась из поколения в поколение в семье парфюмеров.
– Она замужем, – озвучил никому ненужный факт Мейсон, безуспешно пытаясь поймать мой взгляд.
Я знал, что он не промолчит.
– Серьёзно? – наигранно удивился я, забирая пустые чашки со стола и отправляя их в посудомоечную машину. – А я и не заметил.
Честно? Мне было насрать. Я увидел это кольцо, когда она уже активно стонала лицом в подушку. Но Мейсону обязательно нужно было найти в этом скрытый подтекст.
– Велл, прошло уже четыре года. Пора уже забыть и прекратить наказ…
– Мне надоела эта тема, – перебив его, отрезал я.
Белль очень проницателен, и я уже не знал плюс это или минус, потому что его желание покопаться в моей душе сразу вызывало агрессию. И я понимал, что ему было плевать на девиц. Он переживал за меня. Но если он снова запоёт песню о моём стремлении избегать ответственности и эмоциональных привязанностей, я могу не сдержаться и вывалить что-нибудь грубое в ответ.
Я не хотел ругаться, но у меня сразу образовывалось несварение, стоило ему только начать зачитывать лекцию о моей сексуальной распущенности в отношении замужних дам. Я их что, насиловал? Нет. Они добровольно и с большой охотой прыгали ко мне в койку.
Не буду спорить, по началу у меня действительно был некий пунктик насчёт несвободных барышней. Но со временем это прошло. Мне стало абсолютно всё равно на наличие или отсутствие кольца на их пальце. Меня это не трогало и никаким образом не касалось.
– Дашь свою тачку? – подавляя в себе нарастающее раздражение, спросил я, не желая слушать речь, которую выучил наизусть. – Моя на небольшом тюнинге. Я посмотрел по карте – их офис в десяти минутах езды.
Недовольно прищурившись, он ещё некоторое время молча рассматривал меня. И, видимо, поняв, что его нотации не возымеют должного эффекта, согласно кивнул. Достал из кармана брюк ключи и кинул на стол.
– Без проблем. Только не гоняй.
Глава 4
Эмили
– Две яичницы с беконом… два капучино. В один добавьте, пожалуйста, корицу; в другой – побольше карамельного сиропа. И… – Я бегала глазами по меню, открытом на странице с десертами, и не могла определиться, что конкретно я хочу. Потому что хотелось всего и сразу. – Ладно, – вздохнула я, чувствую, что пауза изрядно затянулась. – Шоколадный маффин.
Молодой официант в белом длинном фартуке монотонно повторил заказ и, сверкнув рабочей улыбкой, поспешно удалился.
– До сих пор поражаюсь, как ты можешь пить эту сладкую гадость, – фыркнула сидящая напротив меня Стеф, захлопывая маленькое зеркальце, в которое она безостановочно пялилась последние десять минут. – От неё же зубы сводит.
Мы сидели с ней в нашей любимой кофейне на Сент Луис. Отсюда открывался прекрасный вид на озеро Мичиган, и вкупе с потрясающими десертами выбор этого места никогда не подвергался сомнению. Наши встречи проходили здесь дважды в неделю, и это была неизменная договорённость, которая нарушалась только в случае крайней необходимости.
– Хотя, сладкое – это допинг для мозгов, – задумчиво проговорила подруга. – Один раз я не могла дописать статью, а потом с горя сожрала целое ведро мороженого. Угадываешь продолжение истории?
– Угадываю. У тебя началась гипогликемия.
– Даже не хочу знать что это!
– Это высокий уровень инсулина, приводящий к снижению уровня глюкозы.
– Какой кошмар! – наигранно прикрыв рот ладошкой, ужаснулась подруга.
– Наш мозг нуждается в глюкозе. Для этого необязательно потреблять шоколад или мороженое. Достаточно мёда, фиников, клюквы…
Закатив глаза, Стеф вытянула вперёд руку.
– Остановись. Это отвратительно противно слушать. У меня будто реально начинается эта гипог… гопигалемия.
– Я лишь хотела сказать, что ем сладкое не для чего-то, а просто потому что люблю. Может, это детская травма, – ухмыльнулась я, посматривая на настенные круглые часы, доказывающие, что время у нас сегодня крайне ограничено. Подруга по традиции опоздала, а я никогда не делала заказ, не дождавшись её.
– Ты ещё сомневаешься? – протянула она. – С такими родителями ты могла не дожить до этого возраста и умереть от голода.
Я тихо рассмеялась.
Наши отношения со Стеф уже давно переросли стадию «просто дружба». Я всегда понимала, как сильно она для меня важна. Но люди могут разбежаться, разъехаться по разным городам, поступить в разные институты. Завести новых друзей и найти новые увлечения. Банально разойтись в интересах.
Мы же преодолели всё. Я испытывала к ней чувства, по своему значению несравнимые с теми, которыми чаще всего характеризуют женскую дружбу. «Семья» звучало гораздо лучше.
После школы она сдуру осталась в Майами. Ради Дина. Да, ради того самого Дина Уилсона. Они всё-таки начали встречаться после одной злополучной вечеринки, и, окончив школу, он остался в Майами, чтобы занять своё место в компании отца. Стеф не захотела без него уезжать и уже через год очень сильно об этом пожалела.
– Ты так и не общаешься с ними? – осторожно спросила подруга, приступая к завтраку, аппетитно поданному на плоских бирюзовых тарелках.
– Нет. Они оба заблокированы. Навсегда.
После нашего последнего разговора с матерью, где она наговорила мне просто ужасающих вещей, половину из которых невозможно было понять, я решила навсегда перевернуть страницу этой жизни. Грустила ли я? Абсолютно нет. Я словно выплюнула рыбную кость, сильно затрудняющую дыхание. Эта токсичная женщина сводила на нет все мои старания, а я просто устала стараться. Я не хотела больше работать над собой, не хотела разбирать причины её отвратительного поведения, не хотела даже слышать её голос. И когда я выполнила все свои хотелки, я задумалась: «А почему я не сделала этого раньше?». Это же такое приятное чувство – избавиться от тех, кто отравляет тебе жизнь. А с годами яда в этой женщине стало только больше. Неиссякаемые запасы кислотного вещества, разъедающие всё живое вокруг.
Наверное, со стороны выглядело странно то, что я так легко отказалась от родителей. Возможно, я какая-то неправильная, но я не могу любить кого-то только потому что он меня родил. Мне нужно больше. Намного больше. То, что они так и не смогли мне дать.
– Верное решение, – поддержала меня Стеф, протягивая руку за салфеткой. – Давно нужно было это сделать.
– Ты же знаешь, по началу было терпимо. Совсем плохо стало… – Я потёрла указательным пальцем лоб, пытаясь вспомнить, сколько конкретно времени уже прошло.
– Не ломай голову, – вытирая уголки губ, измазанных желтком, бросила подруга, заметив мои математические потуги. – Представляешь, вчера Бобби наконец-то признался, что очень сильно промахнулся, когда уволил тебя?
Она так резко сменила тему, что я ещё несколько секунд пыталась сообразить, о чём вообще идёт речь.
– Серьёзно? – удивилась я.
– Да. Потерять такого журналиста, как ты, может только идиот. Ты ещё в школе катала крутые статьи в нашей газете, а сейчас стала настоящим профи. Я испытала экстаз, когда он на весь офис наорал на Натали. Помнишь, я говорила? Та девушка, которую взяли на твоё место. – Подчерпнув ложкой густую пену, посыпанную корицей, она отправила её в рот и, довольно облизав губы, продолжила: – Ей дали довольно лёгкую тему… про допинг, кажется. Но она её завалила. Мне её жалко, конечно, но вот Бобби я от души позлорадствовала. Он устроил бумажный дождь из её статьи, а затем, забыв задёрнуть жалюзи, ещё полчаса депрессивно расхаживал по своему кабинету из стороны в сторону. Я уверена, это был момент самокритики и обругивания самого себя за то, что он когда-то сглупил и принял решение о твоём увольнении.
Бобби Фишер – главный редактор очень популярного журнала SPICE, в который я попала по чистой случайности. У них проводился конкурс на сайте: написать статью на довольно провокационную тему: «Несправедливое олимпийское судейство».
Я победила.
Он пригласил меня на личную беседу, и, как оказалось, статья вышла на троечку. Но он очень оценил мою предприимчивость, потому что помимо стандартного материала, встречающегося в работе у каждого участника, я также прошерстила архивы библиотеки и добавила примеры самых громких скандалов. А венцом моего творения стали выдержки из ответов двух известных судей, интервью с которыми я добилась кровью и потом. Именно так я пояснила наличие столь эксклюзивного материала, конечно же, не умышленно забыв упомянуть о приобретённом родстве с одним очень влиятельным человеком. Я бегала за ним хвостом до тех пор, пока он, не использовав свои связи, не устроил мне с ними встречу. Но знаете ли, уговорить этот непреклонный фрукт – та ещё задача.
В итоге мне предложили место. Сначала только подработку, но после окончания университета, я сразу же ушла к ним на полный рабочий день, куда спустя полгода подтянула Стеф. Она, как раз, только переехала в Чикаго, нуждалась в деньгах и, не раздумывая, согласилась.
Я проработала под началом Бобби в общей сложности три года. Он был очень хорошим руководителем и многому меня научил. Не вёл себя как истеричка, поддерживал и ни разу за всё это время не повысил на меня голос.
Но в последний год наши отношения стали натянутыми. Я освоилась и начала высказывать своё мнение, которое очень часто шло вразрез с его. Мне хотелось вдохнуть в журнал новую жизнь, а Бобби хотел, чтобы я заткнулась и прекратила прыгать выше головы. И даже не смотря на этот напряжённый год, я была очень сильно поражена тому, что, когда в моей жизни произошли весьма неприятные события, он повёл себя как козел и воспользовался шансом меня убрать.
– Сам виноват, – пожала я плечами, делая глоток кофе и с досадой отмечая, что в этот раз сиропа добавили мало. Я ужасная сладкоежка. – Он надеялся, что я буду со сломанными ногами летать к нему в офис на метле?
– Карма всех настигает, – поддакнула Стеф. – Думаю, будет тебе звонить. Ты согласишься вернуться?
– Ты шутишь? – возмутилась я. – Я не буду работать там, где меня не ценят! Тем более мне очень нравится моё новое место. Эрик хороший руководитель. Со странностями, конечно, но в нашей профессии – это неудивительно.
– И есть приятный бонус, – поиграла бровями Стеф. – Тебя никогда оттуда не смогут уволить.
– Аха, ты права.
Я работала в промоутерской организации мирового бокса под названием PRICE PROMOTION, владельцем которой являлся тот самый приобретённый родственник Дэниел Прайс. И вот какое совпадение! Он был всего лишь мужем моей сестры Кэти.
После моего увольнения и долгого восстановления, я не знала куда податься, и Дэниел сжалился надо мной. По крайней мере, я так думала. Но в один из вечеров, когда я задержалась в офисе, чтобы доработать важный материал, он остановился возле моего стола и сказал, что никакие родственные связи не заставят его взять в компанию идиота.
– Ты талантлива, Эмили. Это единственная причина, по которой я предложил тебе место. Я это понял ещё тогда, когда ты попала в SPICE. Туда не берут неудачников.
Эти слова меня очень успокоили, вдохновили и заставили поверить в собственные силы. А учитывая, что он вообще не любил много болтать, такая выданная за несколько секунд тирада моментально взбодрила меня.
– А что Бобби говорит о твоих статьях? – поинтересовалась я.
– Замечания есть, но незначительные. В целом, он доволен. Пока, я первый претендент на должность второго редактора, – гордо закончила она.
– И ты молчала?! – громко воскликнула я, напрочь забыв, что вообще-то мы здесь не одни. – Это же просто охренеть, какая новость!
– Планировала рассказать после окончательного утверждения моей кандидатуры.
Мне хотелось надавать ей по голове за то, что скрыла от меня такую важную информацию. Но я ограничилась двухминутными возмущениями.
